Пять недель я провел на «Темптрисс», а покинув яхту, перекрасил волосы в этот дурацкий цвет, сделал пластическую операцию, в результате которой у меня появился шрам, и симулировал хромоту. Но ты был не очень-то наблюдателен, Вайленд, — даже несмотря на этот маскарад, ты должен был узнать меня.Итак, вы нашли сокровище, но не могли достать его. Любой, кто стал бы использовать водолазные колокола и все эти сложные подъемные механизмы, необходимые для работ такого рода, сразу же накинул бы себе петлю на шею.Затем кому-то в голову пришла другая — великолепная — идея. Держу пари, она пришла в голову нашему утонувшему другу — инженеру Брайсону. Он прочитал об испытаниях батискафов, которые проводились в Вест-Индии, и пришел к выводу о необходимости использовать батискаф в сочетании с платформой.Воздух в обсервационной камере стал почти нормальным. И хотя было еще довольно душно и жарко, кислорода уже хватало, и дышать было легко.Бодрость и храбрость возвращались к Ройалу и Вайленду.— Итак, как вы видите, каждому приходили в голову великолепные идеи, — продолжал я. — Но самая блестящая — та, что привела вас к концу пути, возникла у Яблонски. Именно он предложил, что было бы весьма благородно и полезно для нас предоставить вам батискаф.Вайленд гнусно выругался, посмотрел на Ройала, а потом опять на меня:— Значит...— Все было подстроено, — сказал я устало. Все это не доставляло мне удовольствия. — ВМС Франции и Великобритании проводили испытания этого батискафа в Лионском заливе, но охотно согласились продолжить испытания здесь. Мы добились, чтобы пресса подробно освещала испытания, регулярно писала о достоинствах батискафов, так чтобы даже самый большой идиот смог понять, насколько хорош батискаф для тайного извлечения сокровища со дна морского. Мы были уверены, что вы клюнете, — это лишь дело времени. И вы клюнули. Мы оставили батискаф в прекрасном уединенном месте. Но до этого я испортил его так основательно, что никто, кроме специалиста-электрика, который принимал участие в его разработке, и меня, не смог бы заставить его двигаться. Вам потребовался человек, который смог бы привести его в порядок, верно, Вайленд? Разве не счастливое совпадение, что в нужное время появился я? Кстати, интересно, что скажут наши друзья — буровой мастер и инженер-нефтяник, когда узнают, что почти три месяца они бурили скважину в нескольких милях от того места, которое рекомендовали геологи?Думаю, что это ты и Брайсон исправили навигационные отметки на карте, чтобы приблизиться к сокровищу на кратчайшее расстояние и на многие мили уйти в сторону от нефтеносного пласта. При теперешних темпах они добурятся до Индийского океана, но нефти не найдут.— Тебе не удастся уйти со всем этим, — сказал Вайленд. — Боже мой, ты не...— Заткнись! — грубо прервал его я. — Заткнись, или я нажму на эту кнопку, поверну этот выключатель, и вы оба на четвереньках будете умолять сохранить вам жизнь, как это было пять минут назад.Если бы они могли убить меня, увидеть бьющимся в агонии, то слезы радости покатились бы по их щекам. Никто и никогда не говорил с ними подобным образом, и они не знали, что ответить, не знали, что делать — их жизнь все еще находилась в моих руках. Но через некоторое время Вайленд, облокотясь на спинку стула, улыбнулся — он снова обрел способность думать.— Полагаю, Толбот, ты обдумал план выдачи нас властям? Я не ошибаюсь?— он ждал ответа и, не дождавшись, продолжил:— Если так, я изменю свою точку зрения на происходящее. Для такого сообразительного полицейского, Толбот, ты оказался слепым в одном вопросе. Я уверен, что тебе не хотелось бы брать на себя ответственность за смерть двух невинных людей, Толбот?— Что ты хочешь этим сказать? — медленно спросил я.— Я говорю о генерале, Толбот, — Вайленд посмотрел на Ройала, и теперь в его взгляде не было страха, только торжество. — Генерале Блэре Рутвене, его жене и младшей дочери. Понял, о чем я?— Какое отношение имеет жена генерала?..— Боже мой! А я подумал уже было, что ты поймал нас! — На лице Вайленда было ясно написано облегчение. — Ты дурак, Толбот! Ты слепой дурак! Генерал! Ты когда-нибудь пытался понять, как нам удалось заставить его работать с нами? Тебя никогда не удивляло, почему такой человек, как он, позволил нам воспользоваться его яхтой, платформой и всем, что мы захотим? Никогда, Толбот? Никогда?— Ну, я думал...— Он думал! — ухмыльнулся он. — Ты дурак. Старик Рутвен вынужден помогать нам, хочет он этого или нет. Он помогал нам, ибо знал, что жизнь его жены и младшей дочери зависит от нас.— Его жены и младшей дочери? Но... но они же официально разведены, разве нет? Генерал и его жена, я имею в виду... Я читал об этом...— Естественно, ты читал об этом, — Вайленд, когда страх улетучился, почти развеселился. — И миллионы других тоже читали. Генерал постарался, чтобы эта история получила широкую огласку. Было бы очень плохо, если бы этого не случилось. Они заложники, Толбот, и находятся в надежном месте, где и пробудут до тех пор, пока мы не закончим наши дела здесь.— Вы... похитили их?— Наконец-то до тебя дошло, — Вайленд усмехнулся, — да, мы их похитили.— Ты и Ройал?— Я и Ройал.— Ты признаешься в этом? Похищение — тяжкое преступление по федеральному законодательству, и ты сам признаешься в нем? Так?— Так! Почему бы нам и не признаться?! — заорал Вайленд. Но вдруг ему стало несколько не по себе. — Так что тебе лучше забыть о полиции и своих намерениях сдать нас. Кроме того, как ты собираешься доставить нас в кессон и вообще увезти с платформы? Тебя же разорвут на мелкие кусочки.Мне кажется, ты просто свихнулся, Толбот.— Жена и дочь генерала, — бормотал я, будто и не слыша его, — это была неплохая идея. По окончании дела ты отпустил бы их, вынужден был бы, иначе все было бы, как в деле с Линдбергами, только в десять раз хуже. С другой стороны, вы знали, что генерал не стал бы ничего предпринимать против вас, даже потом. Доказательств никаких, а у тебя, Вайленд, в рукаве всегда припрятана козырная карта — Ройал. И пока Ройал колесит по Америке, генерал будет молчать. Вся эта операция обошлась генералу в добрый миллион. Но что для генерала миллион по сравнению с жизнью жены и ребенка.Прекрасный замысел.— Ты прав, Толбот. Козыри у меня.— Да, — сказал я рассеянно, — и каждый день, ровно в полдень, ты отправлял телеграмму, зашифрованную кодом компании генерала, своим «сторожевым псам», которые охраняли миссис Рутвен и Джин. Вот видишь, Вайленд, я даже знаю имя дочери генерала. Если телеграмма не поступает в течение суток, они имели указания переправить их в более надежное место.Боюсь, что Атланта оказалась не слишком надежным местом.Лицо Вайленда посерело, руки снова задрожали, и он сдавленно прошептал:— О чем ты?— Я все понял только сутки назад, — ответил я. — Мы оказались слепцами: на протяжении многих недель проверяли каждую телеграмму, отправляемую из Марбл-Спрингз за границу, и совсем упустили из виду телеграммы, посылаемые по адресам в США. Когда я сообразил, то передал через Кеннеди записку судье Моллисону. Помнишь нашу с ним драку? Тогда-то я и сунул ему записку. Была проведена самая тщательная и безжалостная за многие годы полицейская облава. ФБР ни перед чем не остановилось, ибо погиб Яблонски. Миссис Рутвен и Джин спасены, а твои друзья, Вайленд, арестованы и сейчас выкладывают все, спасая свои шкуры. Последнее — только предположение, но думаю, оно недалеко от истины.— Это ты выдумываешь, — просипел Вайленд. Лицо его исказил страх. Он пытался ухватиться за соломинку. — Тебя сторожили весь день и...— Если бы ты мог подняться в радиорубку и увидеть, что сталось с твоим парнем, который пытался помешать мне связаться с шерифом, ты не говорил бы так. Кеннеди дал Ройалу по голове, именно он втащил его в комнату и исписал расчетами бумаги, лежавшие на столе, а я в это время решал свои проблемы. Видишь ли, я не осмеливался предпринимать что-либо до тех пор, пока не освободят миссис Рутвен и Джин. Но теперь они уже на свободе.Я посмотрел на серое лицо этого измученного и загнанного в угол существа и снова отвернулся — зрелище было не из приятных.Настало время возвращаться. Я узнал все, что хотел, получил все доказательства, которые хотел иметь. Я открыл распределительную коробку, поменял местами четыре провода, закрыл коробку и включил первый из электромагнитных механизмов сброса балласта — свинцовой дроби.Он сработал. Два облака серой дроби промелькнули за иллюминаторами обсервационной камеры и исчезли в черном иле на дне. Механизм сработал, но уменьшение веса не дало никакого результата: батискаф не сдвинулся с места.Я потянул второй рубильник и сбросил вторую пару контейнеров никакого эффекта. Батискаф слишком глубоко погрузился в ил, но насколько глубоко — я не знал, такого никогда не случалось раньше, во время испытаний. Я сел и начал прикидывать, не упустил ли чего. И теперь, когда напряжение исчезло, боль снова пронзила плечо и рот, не позволяя мне мыслить так же ясно, как раньше. Я выплюнул пуговицу и рассеянно сунул ее в карман.— Это действительно цианистый калий? — лицо Вайленда все еще было серым.— Не будь дураком. Олений рог лучшего качества. — Я поднялся и включил еще два рубильника одновременно. Механизмы сработали — но снова никакого результата. Я посмотрел на Вайленда и Ройала и увидел, как на их лицах отразился тот страх, который начал охватывать и меня. «Боже, подумал я, — как нелепо будет, если после того, что я сказал и сделал, мы действительно погибнем здесь». Я включил оба двигателя, установил рули глубины так, чтобы они обеспечивали максимальную подъемную силу, включил двигатель барабана буксирного троса и одновременно нажал кнопку аварийного сброса двух больших электрических батарей, установленных с внешней стороны батискафа. Они упали одновременно с глухим стуком, который заставил батискаф задрожать, и подняли черное облако ила. В течение двух показавшихся вечностью секунд ничего не происходило. Я делал все что мог, последняя надежда улетучилась, но еще через секунду батискаф дернулся, вырвался из засосавшего его ила и начал медленно всплывать. И услышал, как Ройал облегченно всхлипнул.Я выключил двигатели. Мы поднимались медленно, спокойно, на ровном киле. Периодически я включал электродвигатель барабана троса, чтобы выбрать слабину. Мы всплыли примерно на сотню футов, когда заговорил Ройал:— Значит, все это было надувательством, Толбот? У тебя никогда не было намерения оставить нас внизу? — злобно прошептал он. Здоровая часть его лица вновь обрела свое обычное выражение, то есть отсутствие всякого выражения.— Именно так, — согласился я.— Зачем тебе все это было надо, Толбот?— Чтобы точно узнать, где находится сокровище, хотя на самом деле это было второстепенным. Я знал, что оно недалеко. Государственное спасательное судно нашло бы его за день.— Зачем тебе все это было надо, Толбот? — повторил он тем же монотонным голосом.— Мне надо было получить доказательства. Я должен был получить их, чтобы отправить вас обоих на электрический стул. До сих пор у нас не имелось никаких прямых улик. Все это время ваш след представлял собой ряд водонепроницаемых отсеков с задраенными дверями. Ройал убивал каждого, кто мог проболтаться. К сожалению, не было ни одного прямого доказательства, которым мы могли бы пригвоздить вас, не было ни одного человека, который мог бы свидетельствовать против вас, ибо все, кто мог бы это сделать, мертвы. Закрытые двери. Но вы открыли их все сегодня. Страх открывает все двери.— У тебя нет никаких доказательств, Толбот, — сказал Ройал. — Только твои слова против наших, а тебе не жить и не свидетельствовать против нас.— Я ожидал чего-нибудь в этом роде, — кивнул я. — Осмелел, Ройал, да?Но ты ничего не сделаешь: без меня вы не сможете довести батискаф до платформы. Ты прекрасно знаешь это. А кроме того, у меня есть и прямые улики. В ботинке у меня пуля, которой был убит Яблонски. — Они быстро переглянулись. — Затрясло тебя? Я все знаю. Я даже нашел тело Яблонски на огороде. Пуля выпущена из твоего пистолета, Ройал. Одного этого хватит, чтобы посадить тебя на электрический стул.— Дай ее сюда, Толбот. Сейчас же дай ее мне! — В его глазах появился блеск, рука потянулась за пистолетом.— Не дури! Что ты будешь делать с ней? Выбросишь в иллюминатор? Ты же не сможешь избавиться от нее, ты же знаешь это. А даже если бы и смог, есть кое-что еще, от чего тебе никогда не удастся избавиться. Истинная причина нашего сегодняшнего путешествия, причина, которая приведет к вашей смерти.Что-то в моем тоне достало их. Ройал застыл. Вайленд посерел еще больше и продолжал трястись. Они почувствовали, — не поняв почему, — что им пришел конец.— Буксирный трос, — сказал я. — Там провод микрофона тянется обратно на платформу. Видите переключатель микрофона? Видите, он стоит в положении «Выключено»? Сегодня я изменил схему. Он включен постоянно. Вот почему я заставил вас говорить. Вот почему я заставлял вас повторять, вот почему я подтащил тебя, Вайленд, поближе к микрофону, когда ты делал признания.Каждое слово, произнесенное здесь сегодня, каждое слово нашего нынешнего разговора дошло до того, кто слушал. Каждое слово фиксируется трижды: магнитофоном, гражданским стенографистом и полицейским стенографистом из Майами. Возвращаясь сегодня утром с платформы, я позвонил в полицию. Они прибыли на платформу еще до рассвета, что, возможно, и заставило бурового мастера и инженера-нефтяника так нервничать утром, когда мы прилетели на платформу. Двенадцать часов полицейские прятались, но Кеннеди знал — где.А во время обеда я сообщил Кеннеди твой условный стук. Сибэтти и его люди должны были попасться на него, просто обязаны. Теперь-то уже все кончено.Они молчали, им нечего было сказать, по крайней мере сейчас. Им нечего сказать до тех пор, пока все сказанное мной не дойдет до них полностью.— Теперь о записи наших разговоров на магнитную ленту, — продолжил я.— Обычно магнитофонные записи не принимаются судом в качестве доказательства, но эти записи примут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31