Так что укладываться наземь отнюдь не тянуло.Ну а что касалось Незакатного, греющего душу или что там еще, так с этим и вовсе тупик (в таких случаях ее звездный эрл, осердясь, частенько употреблял неведомое ей словечко «абзац», имея в виду, вероятно, маленького зловредного тролля, обитающего только на Земле). Здешнее солнышко, словно обиженное тем, что его непочтительно наименовали Сороком, постоянно пряталось за ползучими облаками, которых так и тянуло с объеденного ветрами хребта в тепленькую ложбину, как муравьев на мед.Так что ничего из Паянниного совета не получалось.И ощущение полного одиночества не приходило; хотя сопровождавшие ее дружинники остались возле кораблика наверху, на широком карнизе, опоясывавшем каменное «корыто», ей все-таки казалось, что здесь, в теплой парной глубине затуманенной долины присутствует кто-то незримый. Может, это были духи существ, подобных ёт-Хриёр-ёту, властвовавших над потаенными силами, которых, увы, оказалось недостаточно, чтобы спасти этот обреченный мир.Она запрокинула голову, вглядываясь в беспокойно вихрящийся туман. Он медленно расступался, но не редел, так что она вдруг увидела себя как бы внутри громадного сферического сосуда, по стенкам которого причудливо змеились контуры мгновенно возникающих и так же неуловимо исчезающих набросков; это напомнило ей детскую привычку отыскивать в стремительно летящих по небу облаках то очертания отцовского замка, то силуэты крылатых коней, то неуловимый очерк никогда не виденного женского лица — наверное, материнского…Впрочем, зубчатые стены и облачные ладьи чудились ей и сейчас. Она встрепенулась: ведь если постараться, то можно углядеть в этой капельной метели все, что угодно… даже искомый амулет. Но, словно напуганное этой ее мыслью, мельтешение невесомых капелек разом замерло, и теперь окружающая ее туманная сфера, только что таившая в себе мириады зыбких образов, превратилась в полый студенистый шар, на внутренней поверхности которого не проглядывало ни единого узора. Словно властелин хоровода туманов дал ей понять: то, к чему ты стремишься, в этой бесчисленной череде образов просто отсутствует.Она сцепила на груди руки, сосредотачиваясь. Нет, это не наваждение. Это прямые ответы на ее вопросы. И если она права в своей догадке, то достаточно подумать: «Повелитель здешних туманов, покажи мне место, где спрятаны талисманы древних волхвов…»Ее мысль не успела обрести форму четких, хотя и не произнесенных вслух слов, как искрящийся туман пришел прямо-таки в неистовство Капли, брызжущие осколками крошечных радуг, метались с неуловимой для глаза быстротой, складываясь в столь причудливые формы, что мона Сэниа не успевала их распознать — они молниеносно уносились ввысь, таяли, исчезали…И вот уже тумана не было, только беспросветно хмурое небо нависало над горными складками, словно высматривая крошечную по сравнению с ним самим долину и злокозненно примериваясь, как бы это поточнее выплеснуть в нее весь груз неживой свахейской воды, накопленный в пухлых дымчатых тучах.Ну, вот и все. Померещилось. Не было никаких ответов, потому что отвечать на ее вопросы тут некому — разве что допустить, что здешние белые тараканы способны и мысли читать, и туманом управлять…Ты глупый, нетерпеливый, непоследовательный ребенок.Вот именно. Стоит еще добавить: не способный командовать звездной дружиной.Командовать-то нетрудно… Только вот — как? Почему-то среди тех, о ком ты вспоминаешь, так много отошедших в вечность…Кровь бросилась ей в голову таким неистовым толчком, что казалось — сейчас она брызнет из глаз. Ну, при чем здесь это? И почему — сейчас?..А память уже перечисляла: первым был Асмур, ее супруг, так и не ставший мужем. Потом — юный паж Гаррэль. И синеглазый Скюз, несравненный стрелок. И огненнокудрая Таира, прозванная Светлячком. И необузданный в своих невыполнимых желаниях князь Оцмар. И злополучная Касаулта, давшая жизнь Фирюзе. И, скорее всего, самозванный рыцарь по-Харрада, заброшенный ею в необозримую топь, освещенную злой зеленой звездой…И даже лживый многоликий Кадьян. Единственный, кого она сейчас вспомнила с удовлетворением.Но это воспоминание о справедливом возмездии подействовало на принцессу отрезвляюще, точно ушат весенней морской воды. Еще бы к этому списку и тихрианского джаяхуудлу причислить, павшего от когтей и клюва бесстрашной Гуен в Ущелье Медового Тумана. И вообще, дело движется к старости, царственная мона — ты уже начала разговаривать сама с собой…А вот к себе самой неплохо бы прислушиваться почаще.В самую точку. И первое — покончить с этим бездельем. Сколько времени потеряно по милости чьих-то добрых советов!— Флейж, Сорк!Славные дружинники, которым было велено сидеть в кораблике, не высовывая носа, дабы не нарушить плавного течения мыслей высокородной моны, предстали перед нею, торопливо рассовывая что-то по карманам. Ну, понятно, эти от скуки не изнывали — не иначе как осваивали еще одну какую-нибудь типично земную забаву, вроде покера на восьми костях с виртуальным сносом, память о космодромном времяпрепровождении их командора.— В долине имеются еще не вскрытые курганы?Флейж скептически глянул на разворошенные холмики, лежавшие на дне того естественного зеленого корыта, которое он же сам и обозвал Урочищем Белых Тараканов:— Имеется парочка, — ответил он с не вполне допустимой развязностью, привитой им всем излишним демократизмом командора. — Только все без толку…Он зябко повел плечами, что свидетельствовало о том, что это гробокопательство ему не очень-то по душе.— В чем дело? — жестко спросила принцесса.— Так большого фонтана еще не было, вот-вот рванет.— Доблестные мои воины боятся промокнуть? Ну, так и быть, возьмите один кораблик, чтобы заслониться от брызг.— Кипяточек ведь, как-никак, — смущенно пробормотал Флейж.Кипяточек, как же! Она прекрасно понимала, что все дело в новеньком камзоле, темно-зеленом, как… Как у покойного Оцмара.— Выполнять! — крикнула она, и дружинников как ветром сдуло. Распустились, красавцы. Ну, эти при деле, а она-то сама? После всех этих туманных видений рыться в земле ее не тянуло — почему-то сложилось убеждение в том, что эта долина не принесет им больше никаких открытий. Отправиться на новое место? Но куда? Это требовало обдуманного, расчетливого решения, а ей сейчас хотелось побаловать себя исполнением какого-нибудь собственного каприза. Как в юности: захочу — и да будет так!Но память непрошенно высветила другую юность. Рыжекудрая избалованная девочка, беспечный Светлячок. Тоже ведь жила по закону каприза. Ну и до чего дожила?Довольно! Только и недоставало, чтобы собственная память вмешивалась со своими никчемными предостережениями. Ненаследной принцессе не пристало оглядываться на судьбы простых смертных. Достаточно того, что такова ее королевская воля.Она запрокинула голову, пытаясь отыскать хотя бы смутный намек на искристый туман, который порой оказывался таким фантасмагорическим, хотя и бесполезным подсказчиком, и вдруг обнаружила, что тучи редели, истончаясь прямо на глазах, и вот уже в просвете между ними показалось бледное молочно-голубое небо.Впервые за все время, проведенное на дождливой Свахе… И тут словно белая ледяная молния мелькнула перед глазами: все время, проведенное на Свахе!Лазурное оконце так и притягивало, так и звало окунуться в его бездонную голубизну, за которой крылась привычная чернота Пространства. Как же раньше это не пришло ей в голову? Ведь там, невидимые на дневном небе, совсем близенько плывут еще Невеста и Жених, такие мерцающие и притягательные, какими она год назад видела их, примериваясь к первой посадке на Сваху. Жених действительно был недопустимо близок к Сороку, на такие планеты не высаживались даже самые безрассудные сорвиголовы. Но Невеста — другое дело, на нее один раз спустились Юрг с Эрмом; правда, оба тогда даже не вышли из кораблика, как потом объясняли — боялись изжариться. Кустики чахлые наблюли с серебряными листьями, колючий лишайник. И все. У командора был с собой какой-то земной амулет — глянув на него, Юрг категорически заявил, что под таким излучением никакая разумная жизнь не возможна. С тем они и убыли, чтобы прочно и надолго обосноваться на Свахе.Но там, где невозможна земная жизнь…— Сорк, Флейж, приглядитесь к этим курганам повнимательнее, а я здесь (хм, здесь!) кое-что разведаю. Небо проясняется, так что я поднимусь повыше над горами, погляжу, нет ли еще такой же долины. Если что — я в кораблике, пошлете туда голос.И она была в кораблике. Только теперь кораблик висел не над каменистыми склонами прохладной Свахи, а над нестерпимо прожаренными пустынями лучезарной Невесты.И у мужа не спросясь?Вот именно. Захотела — и полетела. Потому что такова ее королевская воля.С поднебесной высоты было нетрудно различить, что бесконечное выжженное плоскогорье, рыжее, как лисья шкура, полого сбегало в обе стороны от подножья экваториального хребта и широким безжизненным кольцом опоясывало всю планету. Здесь садиться было бессмысленно, хотя ее звездный эрл, возможно, и допустил именно такую ошибку, считая, что только при свете дня он сможет здесь во всем разобраться. Она уверенно направила свой кораблик вниз, минуя мрачные изломы хребта, оттененные аспидными провалами ущелий, и нацеливаясь на невообразимо громадную пестрокрапчатую шапку, укрывавшую макушку Невесты. Загадочные, сверкающие, точно рыбья чешуя под ослепительным солнцем островки среди тусклых черных, рыжих и шоколадных пятен — не было ли это озерцами соленой воды?Ей пришлось спуститься еще ниже, и тогда она поняла, что ошиблась: под ней были скалы, небольшие, торчащие поодиночке, точно чудом уцелевшие башни разрушенных замков, сходство с которыми подчеркивали их плоские верхушки. Об открытой воде в таком пекле, естественно, и речи не могло быть, а вот громадные, отсвечивающие на солнце купола, слишком крупные, чтобы состоять из слюды или металла, вызывали острое любопытство. Но опыт подсказывал ей, что садиться на солнечной стороне немыслимо — носа из кораблика не высунешь.Ей пришлось переместиться в предутреннюю тень, инстинктивно стараясь держаться подальше от устрашающих размеров луны, а потом еще изрядно покружить над скальным хаосом, прежде чем она смогла выбрать, наконец, пятачок, еще не тронутый восходящим солнцем, куда можно было опустить свой кораблик.Не выходя наружу, она сквозь прозрачные стенки жадно разглядывала новый для нее мир: разгорающийся восход озарил его тем сиреневато-розовым свечением, которым наполняется небо в краткие минуты между закатом луны и явлением дневного светила. И этим минутам нельзя доверять, потому что они заставляют видеть незнакомый мир беспредельно прекрасным, каковым он на самом деле быть, естественно, не может.Она стряхнула с себя рассветное очарование, возвращаясь к роли опытной звездной разведчицы. Первейшее правило уже выполнено: высаживаться на незнакомую планету в той полосе, где царит предрассветная тишь, и гипотетические представители местной фауны не изготовились еще к дневной охоте. Впрочем, у нее не было надежды на встречу с каким-нибудь достойным плотоядным противником, а жаль: закон, запрешающий охоту в диких лесах Игуаны, установленный кем-то из слабонервных королей Первозданных островов, заставлял ее тихонечко вздыхать по лихим набегам на королевские охотничьи угодья, которые она совершала в беспечной своей юности вместе с младшими братьями. Но ведь кто-то, хотя бы крошечные букашки, могли здесь обитать? А, была не была!Прозрачный люк, повинуясь мысленному приказу, беззвучно раскрылся. Струя жаркого сухого воздуха коснулась лица принцессы, точно здешний мир лизнул ее доброжелательным невидимым языком. Ну и как после такого приветствия было не вылезти наружу?Она это и сделала, торопливо убеждая себя, что — только на минуточку.Люк, тихонечко причмокнув, послушно замкнулся за спиной — в случае опасности он уже не понадобится: в любой момент она может очутиться внутри кораблика, недосягаемая для любой надвигающейся беды. Теперь, ступив наконец на незыблемую каменистую почву, она прямо перед собой увидела то, что сверху принимала сначала за озеро, потом за слюдяную поверхность загадочного купола; теперь же стало очевидно, что это просто небольшая гора, пожалуй, чуть повыше, чем Асмуров замок. Кажущаяся сверху ровность еще не освещенной солнцем серебристой пелены, устилавшей округлый холм, тоже оказалась обманчивой: это была очень крупная, жесткая листва, принадлежавшая раскидистым деревьям, вздымавшимся на высоту полета пущенной вверх стрелы.Оазис. Живая роща, непонятно за счет чего уцелевшая в этой каменной пустыне. И не совсем обычная роща: странным образом все листья были повернуты ребром к небу, словно для того, чтобы пропускать сквозь свою кольчужную сетку свет оседающей за горизонт гигантской луны.И уж совсем таинственным было призрачное зеленоватое свечение, теплившееся в подлиственнои глубине.Бесшумно ступая, она приблизилась вплотную к свисающему до самой земли щетинистому лиственному пологу. Осторожно протянула руку в боевой перчатке. Торчавшие ребром, точно изготовившиеся для режущего удара, серебристые листья царапнули по рукаву жавровой куртки, издав тот нестерпимый для слуха скрежещущий звук, словно она задела ножом по стеклу. Она отпрянула и на всякий случай включила фонарик — и тотчас же там, где высветился желтый кружок, все листья начали с мертвенным скрежетом медленно обращаться к свету своей глянцевитой поверхностью, образуя непроницаемую броню.Она почесала нос, прикидывая, есть ли у нее еще немного времени на то, чтобы попытаться проникнуть под этот панцирный полог — и замерла: из глубины древесного массива до нее донеслась несомненная звериная возня: шелест, причмокивание, затяжные вздохи, похожие на зевки; эти звуки она распознала безошибочно — так громадная кошка, пробудясь после сладкого сытого сна, вылизывает себе лоснящуюся шерсть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66