Ким посмотрела, как маленький кортеж пересек поле, направляясь к зданию лаборатории, и вернулась в дом, чтобы завершить кое-какие дела, прежде чем отправиться в замок.Когда в этот же день Ким и Эдвард заканчивали легкий обед, прибыл еще один исследователь. Эдвард первым услышал шум подъехавшей машины. Оторвавшись от еды, он вышел на улицу. Через несколько минут он вернулся, ведя за собой высокого худощавого мускулистого мужчину. Он был смугл и красив и показался Ким больше похожим на горнолыжника, чем на ученого.Эдвард представил их другу другу. Человека звали Франсуа Леру. К совершеннейшему изумлению Ким, он сделал движение, словно собрался поцеловать ей руку. Однако поцелуя не последовало. Она почувствовала только легкое дуновение его дыхания на своей коже.Так же как и при появлении Курта, Эдвард разразился хвалебной тирадой, в которой наговорил Франсуа кучу комплиментов. Однако в отличие от Курта вновь прибывший не испытывал ни малейшего смущения, слушая оду Эдварда. Пока тот говорил, Франсуа рассматривал Ким таким пронзительным взглядом, что она смутилась.— Истина заключается в том, что Франсуа — гений, — вещал тем временем Эдвард. — Он биофизик из Франции, из Лиона. Стажировку проходил в Чикагском университете. От своих коллег он отличается тем, что является специалистом одновременно и в ЯМР, и в рентгеноструктурном анализе. Он соединил преимущества обеих методик, которые обычно конкурируют друг с другом.Ким заметила, что в этом месте рассказа Эдварда Франсуа едва заметно улыбнулся. Он наклонился к Ким, словно хотел сказать, что все, что говорит Эдвард, — чистая правда, но еще не вся правда. Ким отвернулась. На ее вкус, Франсуа был слишком сложной и утонченной личностью.— На Франсуа ляжет обязанность избавить нас от потери массы времени при исследовании свойств «ультра», — продолжал Эдвард. — Мы должны быть просто счастливы, что он работает с нами. Для Франции это несомненная потеря, а для нас — бесценное приобретение.Через несколько минут Эдвард повел Франсуа в лабораторию. Он горел нетерпением показать тому оснащение и познакомить с Куртом. Из окна Ким видела, как они сели в машину Эдварда. Ей было непонятно, каким образом удастся сработаться вместе таким разным людям.Последние два сотрудника из основного исследовательского состава прибыли в субботу 10 сентября. Они приехали поездом из Бостона. Эдвард и Ким, словно члены организационного комитета, поехали на станцию встречать их. Они стояли на платформе и смотрели, как приближается состав.Эдвард первым заметил прибывших и призывно помахал им рукой. Пока они приближались, Ким шутливо спросила Эдварда, не выбирает ли он сотрудников по их физической привлекательности.— Какого черта ты об этом спрашиваешь? — поинтересовался Эдвард.— Все твои люди очень хорошо смотрятся, — ответила Ким.— Не замечал, — буркнул Эдвард.Хозяева и гости встретились. Эдвард представил им Ким. Она обменялась рукопожатиями с Глорией Эррера и Дэвидом Хиршем.Глория, точно так же как и Элеонор, не подходила под стереотип ученой дамы, который сложился в представлении Ким. Но на этом сходство Глории и Элеонор заканчивалось. По сравнению с атласно-белой кожей Элеонор кожа Глории была просто оливковой, что дополнялось иссиня-черными, как у Ким, волосами и темными глазами, пронизывающими собеседника, как и взгляд Франсуа. В отличие от холодной, сдержанной Элеонор Глория привлекала теплотой и общительностью.Дэвид Хирш напоминал Франсуа. Дэвид тоже был высоким и стройным и походил на лыжника. Он тоже был темноволосым, правда, не таким чернявым, как Франсуа. Вел он себя по-городскому раскованно, но был очень приятен в общении и не так высокомерен, как Франсуа, к тому же отличался отменным чувством юмора. Улыбка его была просто обворожительной.По дороге в имение Эдвард расхваливал Глорию и Дэвида в тех же превосходных выражениях, что и Курта и Франсуа. Глория и Дэвид, правда, в один голос уверяли Ким, что Эдвард безбожно преувеличивает. Затем они сменили пластинку и заговорили об Эдварде. Единственным неоспоримым фактом, который Ким узнала наверняка, был тот, что Глория — фармаколог, а Дэвид — иммунолог.В имении Ким сошла у коттеджа, а машина, из которой продолжал доноситься веселый смех, покатила к лаборатории. Ким была очень рада за Эдварда. У нее почему-то создалась уверенность, что Глория и Дэвид привнесут в лабораторию что-то очень доброе и сердечное.На следующий день, 11 сентября, Эдвард и пятеро его товарищей решили отметить открытие лаборатории. На это торжество они пригласили и Ким. Была откупорена бутылка шампанского, присутствующие чокнулись за процветание «Омни» и несколько минут спустя приступили к работе.В течение следующих нескольких дней Ким часто навещала лабораторию, чтобы оказать сотрудникам моральную поддержку и помочь в разрешении тех проблем, где она могла оказаться полезной. Она расценивала свое положение как нечто среднее между положением хозяйки и лендлорда. К середине недели ее посещения стали значительно более редкими. В конце недели она почти перестала ходить в лабораторию, поскольку каждый раз, когда она приходила туда, ей казалось, что своими посещениями она мешает людям спокойно работать.Эдвард отнесся к этому равнодушно и ничем ей не помог. В предыдущую пятницу он прямо заявил ей, что предпочел бы, чтобы Ким не слишком часто приходила в лабораторию, так как ее посещения нарушают рабочий ритм. Ким постаралась не принимать это заявление лично на свой счет, так как понимала, под каким психологическим прессом находятся сотрудники, которые должны в кратчайшие сроки выдать окончательный результат исследований.Кроме того, Ким была очень довольна и своей собственной деятельностью. Она привыкла к жизни в собственном доме и наслаждалась своим положением. Она все еще ощущала себя в тисках присутствия Элизабет, но это присутствие уже не причиняло ей такого беспокойства, как в первую ночь. Потакая своему интересу к оформлению интерьеров, Ким приобрела множество книг по обивке стен, покрытию полов, драпировке и колониальной мебели. Она накупила кучу образцов, которые разбросала по дому в тех местах, где предполагала использовать те или иные материалы. С той же целью Ким постоянно пропадала в магазинах антиквариата в поисках старинной мебели в колониальном стиле.Много времени проводила Ким и в замке — либо на чердаке, либо в винном погребе. Находка дневника Элизабет подтолкнула ее к продолжению поисков. Отчаяния, вызванного бесплодностью предыдущих изысканий, как будто и не было.В первых числах сентября, во время первого посещения замка после бесценной находки, Ким посчастливилось найти еще одно важное письмо. Оно находилось в том же матросском сундуке, что и дневник. Это было письмо Джонатана Корвина, члена магистрата, хозяина нынешнего «Дома ведьмы», адресованное Рональду Стюарту.
20 июля 1692 года Салем Дорогой Рональд! Я нахожу весьма благоразумным обратить Ваше внимание на то, что извлечение Вами тела Элизабет из места его захоронения на Висельном холме было замечено Роджером Симмонсом, который также стал свидетелем того, как сын Ребекки Нерс извлек тело своей матери из той же могилы, что и Вы. Я прошу Вас, моего друга, не предавать широкой огласке Ваши действия в наше столь неспокойное время, если Вы не хотите навлечь еще большее несчастье на себя и свою семью, так как перезахоронение останков казненных многими расценивается как козни дьявола. Я также нисколько не настроен привлекать к этому делу общественного внимания по тем же причинам, а именно: чтобы не навлечь на Вашу голову несправедливых обвинений. Я говорил с вышеупомянутым Роджером Симмонсом, и он поклялся мне, что никому не расскажет о Вашем деянии, за исключением членов магистрата, понеже они спросят его об этом. Да пребудет с Вами Господь. Ваш слуга и друг Джонатан Корвин.
После этой находки в течение двух недель Ким не удавалось найти ничего, что касалось бы Рональда и Элизабет. Но это нисколько не умерило ее энтузиазма, и она продолжала проводить в замке много времени. Осознав, хоть и не сразу, что почти все документы на чердаке и в винном погребе имеют историческую ценность, Ким решила отныне сортировать просмотренные бумаги, а не просто искать документы семнадцатого века.На чердаке и в погребе она выделила специальные места хранения документов, время создания которых она разделила на полувековые промежутки. В каждом таком хранилище она разделила документы на деловые, государственные и личные. Это была монументальная задача, но решение ее давало Ким чувство удовлетворения, даже если ей не удавалось ничего присовокупить к коллекции, касающейся ее предков из семнадцатого столетия.Вот так, в полном душевном комфорте и согласии с собой, провела Ким первую половину сентября, деля свое время между украшением и обустройством дома и приведением в порядок семейного архива. К середине месяца она совершенно перестала ходить в лабораторию и не встречала никого из работавших там исследователей. Более того, она все реже и реже видела Эдварда, который приходил домой все позже и позже, а уходил на работу все раньше и раньше. 12 Понедельник, 19 сентября 1994 года Стоял чудесный осенний день. Яркое теплое солнце быстро подняло температуру почти до восьмидесяти градусов По Фаренгейту. — Примеч. ред.

.К полному восторгу Ким, окрестные леса стали постепенно одеваться в великолепный осенний наряд, а прилегающие к имению поля покрылись красно-золотым покрывалом.Ким вообще перестала видеть Эдварда. Сегодня он встал намного раньше, чем она успела проснуться, и ушел, не позавтракав. Это она могла сказать точно, потому что в раковине не оказалось грязной посуды. Ким нисколько не удивилась, когда несколько дней назад Эдвард объявил ей, что сотрудники лаборатории теперь решили есть прямо на рабочем месте, чтобы не терять времени. Он также рассказал Ким, что им удалось добиться просто замечательных успехов.Все утро Ким провела в коттедже, занимаясь его украшением. После тяжких сомнений, когда Ким промучилась неделю, размышляя, какую ткань купить на покрывала и занавески для спальни, она, наконец, сделала этот трудный выбор и теперь была очень довольна собой. Держа в руках клочок бумаги, на котором записала номера материи по каталогу, она позвонила подруге из Центра отделки интерьера в Бостоне и сделала заказ.На завтрак Ким насладилась салатом и холодным чаем. После этого отправилась в замок приводить в порядок архив. Придя туда, она, как всегда, несколько минут решала, куда ей пойти на этот раз. Решила, что на чердак. Уж очень хороша была сегодня погода. Ким подумала, что в погребе она станет заниматься разборкой, когда испортится погода и пойдут дожди.Ким прошла в самый конец чердачного помещения и принялась за работу. Сегодня ей предстояло рассортировать содержимое нескольких шкафов. Для сортировки она использовала каталожные ящики на колесиках, в которые Эдвард при переезде паковал свои книги. Ким начала разбирать документы. В большинстве своем это были деловые бумаги, относящиеся к началу девятнадцатого века.Ким привыкла читать рукописные страницы, легко разбираясь в чужих старомодных почерках. Чтобы определить вид документа, ей теперь достаточно было взглянуть на его название, если оно было. Если же нет, то вполне хватало прочтения первого абзаца. Ближе к вечеру она занялась последним на сегодня секретером. Перебирая судовые контракты в предпоследнем ящике, она вдруг наткнулась на письмо, адресованное Рональду Стюарту.Ким уже очень долго не удавалось найти ничего, касающегося ее предков из семнадцатого века. Находка была сюрпризом, и Ким даже вздрогнула от неожиданности. Она посмотрела на письмо, не веря своим глазам. Взяла его кончиками пальцев, как брала Мэри Кастленд письмо Матера. Подпись очень ее заинтересовала и породила некоторые надежды. Письмо было от Сэмюэля Сьювалла.
8 января 1697 года Бостон Мой дорогой друг! Вам, несомненно, известно, что высокочтимый наместник губернатора колоний, Совет и Ассамблея Его Величества провинции Массачусетского залива особым указом повелели Верховному Суду назначить четырнадцатое января, четверг, днем строгого поста, во искупление тех прегрешений, которые были допущены в отношении невинных людей, коим были приписаны преступления и кои были оговорены в связях с Сатаной и его присными в Салеме. Следуя их благочестивому примеру и сознавая свою ответственность, поскольку я участвовал в заседаниях Особого Трибунала, я желаю публично принять на себя вину и покаяться в содеянном, что и будет мною сделано в Старой южной церкви. Но что касается Вас, мой друг, то, к великому моему сожалению, я не знаю, чем мог бы я облегчить Ваше положение. В том, что Элизабет была вовлечена в сети Сил Зла, у меня нет никакого сомнения. Единственное, чего я не знаю, это была ли Элизабет одержимой или состояла в сговоре с дьяволом. Мне не хотелось бы высказывать по этому поводу своего мнения, так как время показало, что мои суждения подвержены ошибкам. На Ваш вопрос относительно записей протоколов Особого Трибунала вообще и протоколов, касающихся суда над Элизабет, в частности, могу засвидетельствовать, что вышеозначенные материалы находятся в ведении преподобного Коттона Матера, который поклялся, что они никогда не попадут в злые руки, дабы не могли повредить репутации наших судей и членов магистрата, которые пытались изо всех сил добросовестно служить закону, хотя во многих случаях и впали в заблуждение. Полагаю также, что я не вправе спрашивать или даже желать знать, не собирается ли преподобный Матер сжечь вышеупомянутые материалы. Как бы то ни было, я думаю, что надо последовать предложению члена магистрата Джонатана Корвина и передать Вам все протоколы дела Элизабет, включая сюда донос, постановление о взятии под стражу, обвинительное заключение и протоколы судебных слушаний. Я думаю, что Вам следует взять эти материалы и поступить с ними так, чтобы грядущие поколения Вашей семьи не страдали от выставления напоказ участия и роли Элизабет в трагедии, разыгравшейся в Салеме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58