Уже и прибой слышен. Воет сирена, по сигнальной мачте ползет желтый флажок...
3
Вокруг корабля все залито солнцем. Жарким, немилосердным, огромным солнцем. В полдень все предметы отбрасывают такие маленькие тени, каких Руди еще никогда не видал.
- Сейчас еще не так страшно, - говорит боцман Иогансен, - в марте и сентябре здесь в полдень солнце стоит точно в зените. Вот тогда нигде тени не найдешь.
Маленькое темное пятнышко под тобой - вот и все.
А сейчас солнце поднимается только чуть повыше, чем у нас в летние месяцы.
- Но у нас никогда не бывает так жарко.
- Это потому, что сейчас здесь нет ветра. И еще потому, что солнце здесь весь год стоит так высоко. Оно как бы вращается вокруг зенита. А какие здесь грозы бывают! Какие ливни! Ну, да это вы теперь все и сами увидите.
- Дома сейчас, наверное, уже на санках катаются! вздыхает Руди. - Через три недели рождество.
Боцман раскуривает свою трубочку.
- Ну, здесь ты рождества и не заметишь. Оно тут только в календаре числится. Выдадут бесплатно по бутылке пива на брата, вот и все!
Почти каждый день в обеденный перерыв, да и вечером, Руди и Георг сидят с боцманом Иогансеном на бот-деке.
Боцман плавал по всем морям, видел так много людей. Он так много знает! Ребята могут задавать ему любые вопросы, и почти на каждый он может ответить. А если боцман чего-нибудь не знает, он не плетет вокруг да около, а прямо говорит: "Надо пойти заглянуть* в справочник!" - и уходит в каюту. Потом приносит оттуда карманную энциклопедию.
Хорошо юнгам с боцманом! Вечером, лежа на койках, они еще долго вспоминают рассказы Иогансена.
Иногда ребята спорят. Руди ревнует Георга и как-то раз говорит:
- Ишь, какой ты ему друг сердечный! Говоришь о нем прямо как жених о невесте!
Но Георг только смеется в ответ. Тогда Руди хвалится:
- Да я его гораздо дольше знаю, чем ты, и он мне резную лодочку подарил!
- Ты мне это уже три раза рассказывал! - парирует Георг. - И потом, это никакого значения не имеет. Мы с боцманом понимаем друг друга гораздо лучше.
Руди даже вскакивает на своей койке:
- Почему это вы друг друга лучше понимаете?
- Не поймешь ты этого!
- Брось ты дурака валять! Что я, маленький, что ли?
- Да ты ведь не веришь нам, - тихо и уже серьезно говорит Георг. - Ты ведь все еще веришь тому, чему учили тебя в школе и твой штурмфюрер * из гитлерюгенд.
- Штурмфюрер?! - возмущается Руди. - В гитлерюгенд нет штурмфюреров. А кроме того, я был в юнгфольке. И там начальник называется штаммфюрер. Ты вообще в этом ничего не понимаешь, а судить берешься.
- И ты еще эту лавочку защищаешь? Они же тебя выгнали!
* Штурмфюрер - звание командного состава штурмовых отрядов.
- Лавочку... - Руди качает головой.
- Да это все равно. Во всяком случае они тебя выгнали.
- Вот вернемся из первого рейса, они мне и вернут билет. Они меня обязательно примут.
- А тебе охота?
- Ведь правда-то моя? Я же ничего плохого не сделал?
- Вот именно. Ты отказался повиноваться - в этом все и дело. Ты под их гребенку не подошел.
- Куделек говорил, что я правильно сделал. И боцман Иогансен тоже!
- А ты ведь, правда, как маленький! Конечно, правильно. Ты это говоришь, я говорю, Иогансен говорит... А вот начальники в гитлерюгенд этого не говорят. Теперь понял? И капитан.
- Капитан? - Руди потер себе ногу, как будто это было самое важное. - Слушай, Георг! Так ты считаешь, не примут они меня больше?
- Может быть, и примут, если ты покаешься.
- Но ведь они не имеют права... - Руди задумывается. Давно уже одна мысль не дает ему покоя. "Ну, а если Георг прав?" Ведь он, по правде сказать, верит Георгу. Но он еще верит и в то, что ему говорили в школе и что ему говорит капитан. Что же такое происходит с ним?
Однажды вечером Георг вдруг шепчет ему:
- Знаешь, мне страшно. Вот придем мы в Гамбург... Мне надо будет по-настоящему оформиться... Они начнут меня расспрашивать, потом будут справки наводить - вот и выяснится...
- Страшно? - бормочет Руди себе под нос. - Что же это за страх?
Когда-то давно, дома, в Мейсене, у него был дружок.
Курт Шенбаум звали его. Два года они сидели вместе на одной парте, а после обеда тоже не расставались: играли на улице. Он брал у Курта книги читать. Но вот как-то раз к дому, в котором жил отец Курта, доктор Шенбаум, подъехала машина. Вылезли из нее крейслейтер * и еще четыре человека. Руди всех их видел. И они увезли отца
* Крейслейтер - высший чиновник округа в гитлеровской Германии.
Курта. А в газете было написано, что доктор Шенбаум - еврей, и что ему нельзя было на немке жениться. С тех пор у Руди не было больше дружка. А не так давно мать написала Руди, что доктор Шенбаум умер. Руди знает, что он был в концлагере, так рассказывали во дворе. Но Руди не знает, что это такое на самом деле, тюрьма или каторга.
Но с Куртом он играть больше все равно не мог. Только один раз он разговаривал с ним. Вечером того дня, когда арестовали доктора Шенбаума. "Мне так страшно!" - сказал тогда Курт.
"Страх!" - шепчет Руди. В грозу на Везере под парусами Руди тоже страх обуял. Это когда Иогансен вытащил из воды парня и мертвую девушку. Страшно было Руди и тогда, когда Медуза гонял Эрвина по реям, а честно говоря, почти каждый раз, когда приходилось встречать Медузу. До сих пор Руди не может забыть его улыбки.
Георг гасит свет и залезает к себе на койку. А Руди прижимает руки к потолку у себя над головой: нет, руки не дрожат. И, хотя сейчас у них в каюте совсем темно, Руди все еще видит глаза своего друга.
"Страх!" - Руди ворочается с боку на бок, откидывает одеяло. Он едва не задыхается от жары, он весь в поту.
Вдруг он вскакивает и включает вентилятор и голым ложится на койку. Матрац под Георгом скрипит, вентилятор поет свою песенку. Руди лежит с открытыми глазами. Он не может уснуть.
Снова вспоминает он рассказ Георга, слышит выстрелы, вой пикирующих бомбардировщиков, крики людей.
Откуда бы Руди знать, как кричат люди, охваченные ужасом?
Вот перед ним горящий дом. Из окна кто-то падает.
Это человек. И человек страшно кричит. Да, это было в ту зиму, когда на соседней улице горел дом. В ту холодную зиму, когда вода повсюду замерзла. Руди вспомнил этот крик. Но Руди никогда не слышал ни выстрелов, ни воя пикирующих бомбардировщиков, ни разрывов бомб и снарядов...
Учитель читал им вслух отрывки из книги "Вера в Германию". Руди и самому доводилось читать книги, которые назывались "Плывем навстречу смерти", "Железная гроза", "Последний кавалерист"... Все эти книжки стоили не дорого - две марки восемьдесят пфеннигов за штуку.
Учебники в школе и те были дороже. Но почему именно теперь нашел такой страх на Георга?
Руди тихо встает, ощупью пробирается к выключателю.
Георг еще не спит. С удивлением он смотрит на Руди. Руди подходит к нему.
- Скажи, а это все правда, что ты мне рассказывал? спрашивает он. - Честное слово, правда? - И Руди как будто хочет, чтобы Георг ответил: "Это была ложь".
Георг приподнимается, достает сигарету и закуривает.
Вот по его лицу скользит улыбка, но потом оно снова делается серьезным. Глубоко затянувшись, он отвечает:
- Все правда. Все, все правда. А многого я тебе еще не рассказал.
Он спрыгивает с койки и садится рядом с Руди за стол.
- На, возьми закури! Ты ведь теперь тоже взрослый парень.
Руди неуклюже закуривает сигарету.
- Ты тоже не можешь заснуть, да? - спрашивает он,
- Я давно уже хотел с тобой как следует поговорить, но... - начинает Георг.
- Я совсем не устал! - спешит его заверить Руди, подбирая под себя ноги.
- Давай погасим свет, - предлагает Георг.
В каюте жарко. Две красные точечки светятся в темноте. Вентилятор так громко трещит, что только Руди и может расслышать слова Георга.
4
Каждый вечер Руди и Георг перетаскивают в больших жестяных банках остатки пищи из кают-компании и камбуза на корму и тут же отдают их грузчикам. Они делают это уже две недели, и никто на борту до сих пор ничего не заметил. Прежде Руди каждый раз после обеда выплескивал за борт ведро помоев. Теперь, чтобы не вызвать подозрений, он выливает ведро грязной воды. Как-то, едва Руди успевает опорожнить ведро, из салона выходит на палубу капитан. Руди быстро подбегает к помпе и споласкивает ведро. С серьезным видом он берет щетку и начинает тереть край посудины.
- Ну, много остается? - спрашивает капитан.
Руди откашливается.
- День на день не приходится, - говорит он не спеша, иногда и порядочно.
- И ты все относишь свиньям, как я приказал?
Поперхнувшись, Руди отвечает:
- Да там всего одна свинья осталась. Вторую повар еще в Монровии заколол.
- Ах, вон оно что! Значит, одна свинья все объедки получает. Хорошо - жирнее будет.
Руди бросило в жар, но он, осмелев, выпаливает:
- Ей всего и не съесть, господин капитан. Каждый день еще за борт приходится выбрасывать. Вот и сейчас только что...
- Смотри у меня! - строго говорит капитан. - Никакого подкармливания негров!
- Что вы, что вы, господин капитан! - невинно восклицает Руди и сам удивляется, как легко у него это слетает с языка.
Капитан тем временем медленно зашагал к корме.
Руди собирался юркнуть в камбуз, но вдруг почувствовал на плече чью-то тяжелую руку. Испугавшись, он обернулся и увидел первого штурмана.
- Генрих, Генрих! - покачав головой, тихо произносит господин Pay. - He ожидал я от тебя. Ну и заврался же ты! Вы воображаете, никто не замечает, как вы каждый вечер бегаете по палубе с полными жестянками?
Руди стало вдруг нечем дышать, и он невольно разевает рот, но все же с опаской оглядывается на корму. Капитан стоит возле самой дальней шлюпки и разговаривает с плотником.
- Да знаете, так много всегда остается! Жалко ведь выбрасывать... - мямлит он.
- А если капитан узнает?
Руди молчит.
- Вы бы уж как-нибудь не так бестолково все устраивали. Бегали бы поодиночке и таскали понемногу, не все сразу.
Руди потерял дар речи. Он только растерянно оглядывается на капитана.
- Старшина грузчиков был вчера у меня, - объясняет штурман. - Он мне все и рассказал. Но вы тоже чудаки! Неужели вы не понимаете, что вам его подмазать надо?
Руди удивленно смотрит на штурмана.
- Вы должны и ему что-нибудь давать!
- Да он и так толстый!
- Какое это имеет значение? Вы давайте ему каждый день что-нибудь, тогда он будет молчать. И второго старшину не забывайте. А то он еще... - Штурман вдруг умолкает и, отступив на шаг от Руди, громко кричит: - И когда ты научишься драить, балбес? Сколько раз я тебе говорил: три порошком и бери горячую воду, иначе никогда грязь не сойдет.
Мгновение Руди, окончательно сбитый с толку, таращит глаза, затем слышит за спиной голос капитана:
- Бранью делу не поможешь, господин Pay. Чуть больше педагогического подхода! Толк из парня выйдет - это бесспорно.
Штурман улыбается и шагает рядом с капитаном. До Руди доносится:
- Вы человек старой закалки, господин Pay. Порой бываете грубоваты. А нужно иногда и по-хорошему поговорить...
5
День яркий, солнечный. Так, пожалуй, забудешь, что такое дождь или буря. Сегодня Руди рано выбрался с койки. Он просто не мог дольше спать.
Кочегарный юнга Билле, который почти никогда с Руди не разговаривает, да и не смотрит на него, еще до завтрака заходит в буфетную и спрашивает:
- Ты не знаешь, когда мы пройдем экватор?
- В половине третьего!
- А крещение когда?
- Крещение - в три.
Билле уходит, но в дверях останавливается и еще раз спрашивает:
- Как ты думаешь, отрежут они нам волосы?
Руди качает головой.
- Я думаю, многое из того, что они нам нарассказывали, - вранье. Так, пугают. Я ведь читал про крещение на экваторе.
- А ты не знаешь разве, что иногда под килем протаскивают?
Вот уже не первый день на море виднеются треугольные плавники акул, и Руди, услышав такое предположение, на минуту бледнеет. Но потом говорит:
- Нет, этого они делать не будут!
Руди вчера еще расспрашивал, кому предстоит крещение. Оказывается, кроме него, еще пятерым: Георгу, Билле, двум механикам-практикантам - Куколке и Яйцу, да еще Деделю - кочегарскому юнге.
Последние дни команда только и говорит, что об экваторе. В кубрике рассказывают всякие страсти. Кок Атти говорит: "Это дело не простое, через него перескочить-то! Там, знаешь, какая толстая цепь протянута?" И Фите-великан подтверждает: "В прошлый рейс весь киль воском натирали, чтобы через нее проскочить". Второй механик, Мопель, с вечно небритым, круглым, как луна, лицом, совсем расхвастался: "Перед каждой топкой стоим по три человека. Стармех и тот торчит в машинном отделении. Капитану пришлось три раза командовать: "Полный вперед!" Видели бы, как наша посудина затряслась! Часто только с третьего захода и перескакиваешь через экватор-то!" - "А у старого Мевеса, - добавляет толстый Иохен, - он у нас капитаном был, когда мы вокруг мыса Доброй Надежды ходили, так мачта обломалась, во как корабль подпрыгнул! Здорово? С экватором, брат, шутки плохи!"
Ревет сирена, машины сбавляют обороты. Наконец они останавливаются совсем. Еще один протяжный гудок. Все, кому предстоит крещение, выстроились перед люком № 4.
С бака доносятся команды, которые обычно отдаются при швартовке.
- Сам Нептун прибыл! - глухо говорит Тетье, корабельный плотник.
Руди хватается за шею. На нем воротничок из туалетной бумаги, как у всех крестников, и зеленый галстук с желтыми звездочками. Он в трусах, на голове - тропический шлем. Больше надевать ничего не разрешается. Впереди громыхает гром: кто-то кувалдой бьет по железным плитам палубы. Крестники притихли. Слышатся грузные шаги. Появляется сам Нептун со свитой. Ростом он с повара и такой же толстый. На огромном животе чернилами нарисована женщина. Когда жирное брюхо его трясется, трясется и женщина. Чернила уже немного расплылись: Нептун ведь вылез из воды! Вот он, тяжело ступая, приближается к Руди. Перед могущественным богом океанов и морей падают на колени кочегары и матросы, все корабельные офицеры, за исключением Тюте, второго помощника - он остался на мостике, - все механики, кроме Мопеля, который дежурит в машинном отделении, и даже сам капитан. Чернокожие грузчики сплошной стеной окружили место крестин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40