— Питерс, корму вправо! Впереди камень! Выгребаем к левому берегу!
Неповоротливая тяжелая лодка все же чиркнула бортом о гладкий валун, над которым переливалась радужная пленка, но дальше пошла ровно, потому что ущелье опять раздалось в стороны и река вдруг успокоилась. На ее зеленой глади уже не было ни гребешков, ни оспинок водоворотов, и шум воды становился все мягче.
А за поворотом, оттолкнувшись от крутой скалы, Степан увидел широкий сверкающий плес между отвесными стенами.
Здесь кончалась Последняя река.
Каноэ вынесло носом на крупную гальку. Вода тут бурлила, словно кипяток, и накатывалась на пологий берег прозрачными длинными волнами.
— Прыгайте на берег с носа! — командовал Фарбер. — Неизвестно, какая тут глубина у берега, весло не достает! Это козырек! Река уходит под землю!
На берегу лежали еще три лодки, серые, с зияющими дырами, через которые проглядывали прутья каркаса, словно ребра скелета.
Вытянув свое каноэ до середины на берег, они смогли осторожно вытащить Харви.
— Кровь, много крови, — проговорила Росита. — Сэр, он истекает кровью.
Оливия Фарбер разодрала рубашку на спине Дрейка и, сорвав с себя нашейный платок, приложила его к ране между лопатками.
— Его ударили ножом в спину, — сказала она. — Это чудо, что он до сих пор жив.
— Штерн, — проговорил Харви. — Ничего толком не умеет этот ваш белоручка… Я думал, он хочет помочь… Он пырнул меня тесаком и столкнул с моста. Пить, дайте хоть глоток воды…
Она профессора приложила горлышко фляги к его серым губам и тут же отняла, как только Харви сделал глоток.
— Вам нельзя много пить. Росита, дай что-нибудь!
Степан уже стянул с себя рубашку и, свернув, подал Оливии Фарбер. Она обвязала ее вокруг груди Дрейка.
— Вот мы вас и перевязали, теперь дело пойдет на поправку. Главное — остановить кровотечение.
— Стивен, привяжи Милли к себе… — прохрипел Харви Дрейк и обессиленно опустил голову.
Степан прошелся по берегу, осматриваясь. За старыми опрокинутыми лодками он увидел несколько человеческих скелетов. Он вытряхнул кости из тонкой кожаной рубахи с бахромой и надел ее на себя.
— Это кладбище индейцев? — спросила Милли, с ужасом глядя на него. — Что вы делаете, Стивен?
— Одеваюсь. Под горным солнцем нельзя ходить с голой кожей. Да, это кладбище. Жаль, что индейцы не давали своим покойникам в дорогу запасов еды. Но я не могу понять, как Харви выбрался отсюда, да еще с тяжелой лодкой на привязи.
Дрейк поднял голову и произнес:
— Вдоль скалы. Там мелко. А лодка вовсе не тяжелая. Прутики да кора. Стивен, ты догнал Штерна?
— Не уйдет, не волнуйся. Ты еще и сам с ним разберешься.
Из глубины ущелья послышался голос профессора:
— Питерс! Идите сюда, да поскорее!
Его не было видно, потому что галечник сначала круто поднимался кверху, а потом так же круто спускался, и Фарбер стоял на склоне. Подойдя к нему, Степан увидел, что дальше ущелье раздваивается. Острая грань черной отвесной скалы разделяла осыпь на две неравные части. Справа от нее вдалеке блестела вода, а между скалами были видны небо и далекие зеленые склоны гор. Слева, стиснутый черными стенами, клубился туман.
— Там выход, — показал вправо профессор. — На карте тут обозначен исток Змеиной реки, но теперь понятно, что никакой это не исток, а продолжение Последней реки. Дотащим каноэ волоком, лишь бы не продырявить кору. И сплавимся до порогов, а дальше я знаю дорогу. От порогов до моего лагеря не больше десяти миль через горы. Мы спасены, Питерс.
— Подождите, док. Зачем вам возвращаться в лагерь? Вас ждут в Денвере, вот и отправляйтесь туда, — сказал Степан. — А в лагере будет засада, я почти уверен. Нам нужно выбраться на железную дорогу. Остановим поезд, и вы без лишних проволочек поедете к своему Кларенсу Кингу.
— Разумно, — согласился доктор Фарбер. — Но мне все-таки хочется сначала заглянуть вот сюда.
Он показал на левое ответвление, где завивались клочья тумана.
— Интересно, там что-то горит, или это испарения от подземной реки? Я видел нечто подобное в бедлендах Дакоты. Там глубоко под землей тлеет каменный уголь, и край горящего пласта, видимо, граничит с подземным водяным слоем. Очень интересное явление. Видите, какие черные здесь стены? Словно антрацит. Но это не уголь. Это гранит, покрытый вековой сажей. Как думаете, Питерс, можем мы потратить полчаса, чтобы спуститься туда, пониже?
"Еще одно ущелье Туманов", — подумал Степан, глядя, как профессор осторожно спускается по гальке вдоль отвесной черной стены. Он шагнул следом и почувствовал, какая зыбкая и ненадежная здесь осыпь.
— Стойте, док! — приказал он. — Ни шагу дальше! Прижимайтесь спиной к стенке и медленно двигайтесь назад!
— Да-да, — дрогнувшим голосом ответил Фарбер. — Пожалуй, спуститься-то мы сможем… а вот подняться…
Он осторожно, приставным шагом, выбрался обратно, и Степан подал ему руку, чтобы подтянуть к себе. Ладони профессора были мокрыми и черными.
— Видите, какая сажа? Очень интересное явление, — говорил доктор Фарбер испуганно.
Они вернулись к реке, и Милли побежала навстречу. Она уткнулась мокрым лицом -в грудь профессора и всхлипнула:
— Он умер, папа! Наш Харви, он умер! Как жалко его, папа! Он был такой… такой смелый, честный, добрый! Почему умирают только хорошие люди, папа?
— Жаль Харви, — сказал Степан.
Он подумал, что Дрейк своей смертью здорово облегчил их дальнейший путь. Харви молодец. Он все сделал правильно.
Гончар встал на колени перед телом друга и сжал его холодную ладонь.
— Ладно, брат. Я твой должник, — сказал он. — Я рассчитаюсь за тебя.
Он поднял лицо к небу, пытаясь вспомнить слова молитвы. Ему часто приходилось хоронить, но он так и не запомнил ничего, что обычно говорили над могилой. "Господи, — подумал Степан Гончар. — Этот парень не был святым. Но он не брал чужого, не обижал слабых и не лжесвидетельствовал. Он не успел посадить дерево, построить дом и вырастить сына. Но, по крайней мере, он успел подарить жизнь девушке, которую так любил. Да, он спас Мелиссу Фарбер и еще четыре души, которые были с ней рядом. Господи, зачти ему это, когда будешь рассматривать дело Харви Дрейка в последней инстанции".
— Смотрите, смотрите! Что это?! — закричала Росита, показывая на реку.
В волнах темнело что-то блестящее, длинное. С очередной волной к берегу приблизилось тело человека в длинном плаще. Полы задрались и заплелись, укрыв лицо.
Степан ухватился за край плаща и подтянул труп поближе, на галечник. Откинул мокрый жесткий брезент и разглядел знакомое лицо. Длинные усы слиплись, как два крысиных хвоста.
— Милли, вы ошиблись, — сказал он. — Умирают не только хорошие люди. Знаете, кого я подстрелил?
Профессор тоже наклонился над покойником и проговорил:
— Не думал, что мы когда-нибудь встретимся еще раз. Этот человек держал нас в пещере три года назад. Помнишь, Оливия, я тебе рассказывал?
— Ты ничего такого не рассказывал, — сердито ответила жена профессора. — В какой пещере? Зачем?
— Теперь это не имеет значения, — немного смутился доктор Фарбер. — Что будем делать с ним, Питерс? Мне кажется, он не достоин покоиться рядом с прахом мистера Дрейка.
— Недолго ему тут покоиться, — сказала Оливия Фарбер. — Посмотрите на небо. Стервятники уже слетаются к нам.
— Не к нам, а к нему. — И Степан Гончар снова укрыл брезентом лицо Остина Юдла.

41. ЧАЙКА ПО ИМЕНИ БЕН СМОКИ

Они гребли вчетвером: Фарбер и его жена по левому борту, Росита и Степан — по правому. Милли сидела в корме, сразу за Гончаром, и держала в руках свой винчестер.
"Вот мы и выбрались из ловушки, — думал Степан Гончар, глядя на зеленые берега. — И что дальше? А дальше — ничего хорошего. Лучше отстреливаться от наседающего врага, чем ожидать, когда он подкрадется к тебе и пырнет тесаком в спину. А ведь так оно и будет".
— Что вы намерены теперь делать, док? — спросил он.
Фарбер, сидящий на носу каноэ, долго не отвечал, равномерно погружая в воду короткое весло.
— Что делать? Буду продолжать свои поиски рудных минералов.
— То есть — работать на Рейнольдса?
— Вы не совсем верно представляете себе систему наших взаимоотношений. Говард — просто друг нашей семьи. Он помогает нам, мы помогаем ему, но это не значит, что я на него работаю. Я не клерк из его многочисленных контор и не инженер с его фабрик. Он миллионер, а я просто честный специалист. Он занимается своим бизнесом, а я — наукой.
Степан Гончар хорошо представлял себе, в чем заключался бизнес Говарда Рейнольдса. Этот миллионер делал деньги из денег, играя на бирже.
Когда-то он сам копал землю. Потом научился торговать этой землей. Земельные спекуляции обогатили его, но и этот труд показался Рейнольдсу слишком тяжелым, слишком вещественным. Он смог исключить землю, это лишнее звено, из своих финансовых операций, работая только с бумагами. Различные сертификаты и ордера, сменив нескольких владельцев, возвращались к нему, заметно прибавив в цене. Но Рейнольде стремился к совершенству и в конце концов достиг его. Теперь он даже не прикасался ни к каким разноцветным бумажкам. Он только называл цену, по которой эти бумажки продавались и покупались. И каждая такая операция обогащала его. Наверно, это можно назвать идеальным бизнесом.
Да, доктор Фарбер не был простым клерком. Он не получал жалованье от Рейнольдса. Но именно благодаря ему и сотням таких же честных и порядочных специалистов Говард Рейнольде мог заниматься своим идеальным бизнесом.
Кстати, о честных специалистах.
— А Штерн? — спросил Степан. — На кого работает Штерн?
Профессор не ответил, полностью сосредоточившись на работе с веслом.
— Фредерик был переводчиком, — печально, как о покойном, сказала Оливия Фарбер. — Мы познакомились в нашей первой африканской экспедиции. С тех пор он был с нами везде. Много раз его мужество и решительность спасали нас в безвыходных ситуациях. К тому же он был прекрасным переводчиком. Любой язык Фредерик мог освоить за пару недель. Незаменимый помощник.
— Скажите, мэм, он как-то связан с Рейнольдсом?
— В каком-то смысле. Как сотрудник Леопольда.
— Ставлю вопрос иначе. Штерн и Рейнольде — они знакомы?
— Да. Но какое это имеет значение?
— Сейчас — уже никакого, — сказал Степан Гончар.
— Я понимаю, на что вы намекаете, Питерс, — повернулся к Степану профессор. — Неужели вы подозреваете Фредерика в том, что он шпионил за мной?
— Да какая разница, шпионил он или нет, — равнодушно ответил Гончар. — Я просто хочу знать, где мне его искать, вот и все. Кстати, он не шпионил. За вами следили совсем другие люди, и они едва не убили Штерна. Так что в этом смысле он чист.
"А ведь те, кто стрелял, могли и не знать, в кого стреляют, — вдруг понял Степан. — Они следили за двумя всадниками, а потом напали на двух всадников. Могли и не знать, что стреляют не в тех, за кем следили. Черт, зря я тогда вмешался!" — Фредерик никогда не давал повода усомниться в его порядочности, — сказал профессор.
— Но он убежал, прихватив то, что мы нашли. Вот я и думаю: куда он побежит с этими алмазами? К вашему Рейнольдсу или к кому-то еще? Может быть, он направится в Денвер, чтобы отдать находки Кларенсу Кингу?
Степан пошутил, но Фарбер воспринял его слова всерьез.
— Это было бы прекрасно, — заявил профессор. — Как только Кинг узнает правду о фальшивой россыпи, он оповестит всех. Слово Кинга слишком авторитетно, чтобы его не услышать. Тем более если это слово может спасти миллионы долларов.
— Прекрасно? Я не ослышался? Вы сказали "прекрасно"? — Степан от злости чуть не выронил весло.
— Возможно, Фредерик рассчитал, что в одиночку он легче оторвется от преследователей. И возможно, он прав. Он оторвется. Он достигнет Денвера. Поставленная задача будет решена, — твердо сказал Фарбер. — А это — самое главное.
"Бесполезно спорить, — подумал Гончар. — Интересно, как бы запел профессор, если бы Штерн убил кого-нибудь другого, а не беднягу Харви?" — Но вы, док, так и не ответили на мой вопрос, — вспомнил Степан. — Вы-то что будете делать, когда вернетесь в Филадельфию? Вы будете по-прежнему дружить с Рейнольдсом? И по-дружески выполнять его маленькие просьбы? Ведь ему, наверно, не очень-то понравится, когда об афере с россыпью узнают вкладчики. Вряд ли он простит разоблачение даже самому близкому другу.
— Почему вас так беспокоят мои отношения с друзьями?
— Потому что ваши друзья убивают моих друзей.
Профессор надолго замолчал, и брызги из-под лопасти его весла стали вылетать с удвоенной силой. Вместо него в разговор вступила Оливия Фарбер:
— Но Рейнольде вовсе не такой близкий друг, как вам кажется, Стивен. Когда-то мы были близки. Но теперь он отгородился от всех своими сейфами и маклерами. К тому же мы намерены перебраться из Филадельфии на Запад. Например, Мейер Гуггенхайм, наш друг и земляк, собирается вкладывать деньги в медь Колорадо. А это обеспечит нас работой на долгие годы. Еще один друг, Горацио Табор, надеется с нашей помощью отыскать новые залежи серебра. Мы останемся в Денвере, Стивен. А Рейнольде пусть и дальше проворачивает свои темные делишки в Филадельфии.
— Навряд ли ты найдешь в денверских гостиницах номер с водопроводом, — сказал Фарбер.
— Не страшно. Зато мы не найдем там ни одного биржевика.
— Как видно, ты уже все решила? — сердито спросил профессор у жены.
— Это жизнь все решила за нас.
— Ну, знаешь…
— Смотрите! — перебила их Росита. — Сэр, там лошади!
Берега по обеим сторонам реки были покрыты зарослями ивы, но справа, выше по склону, на ровной зеленой лужайке виднелось пестрое пятно небольшого табуна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45