сухо сказала она. — Не беспокойтесь. Если меня спросят о вас, я знаю, что сказать.
Пес бежал рядом, пока они ехали по городу. Но стоило Степану и Харви оставить за спиной последний дом, как желтый пес резво помчался впереди, обнюхивая каждый камень и носясь из стороны в сторону.
Ранчо "Семерка" легко было найти по колючей проволоке, которая тянулась справа от дороги двумя ржавыми нитками на покосившихся столбиках. Путники свернули с дороги, добравшись до угла ограды, и двинулись вверх по еле заметной тропинке, натоптанной объездчиком. Въездная арка из двух березовых стволов была украшена вывеской с выжженной цифрой "7". В сотне шагов за ней Степан увидел небольшой табун лошадей. Они понуро стояли под солнцем, обмахиваясь хвостами.
— Ты уверен, что эти кони нам подойдут? — спросил Харви Дрейк.
— Нет, этих нам не надо, — сказал Степан. — Их оставили пастись слишком далеко. Нам нужны те, которых держат поближе к дому.
Преодолев еще один подъем, они увидели вдалеке пару приземистых строений, сколоченных из широких неровных досок. Даже издалека были заметны широкие щели в стенах. Между домами желтело обширное пятно пустого загона, огороженного жердями. Вдоль забора неторопливо трусил по кругу одинокий всадник. Сначала Степан подумал, что он объезжает молодую лошадь, которая, впрочем, вела себя довольно смирно. Но наездник вдруг вытянул руку вбок, по направлению к центральному столбу загона. В руке блеснул револьвер, из ствола вылетела дымная струйка, еще одна, и только потом донесся звук выстрелов.
Всадник продолжал кружить по загону, непрерывно паля по столбу. Причем после каждого выстрела его револьвер крутился вокруг пальца. Отстреляв барабан, всадник подбросил кольт, поймал его левой рукой, а правой выхватил новый револьвер из-за пояса. Над загоном стояло облако пыли и порохового дыма.
— Ты знаешь, кто это упражняется? — Харви удивленно повернулся к Степану. — Смоки Бен из Чикаго!
— Что это значит? — спросил Гончар. — Нам надо убегать или нападать?
— Нам надо готовиться к пьянке. Когда я видел его в прошлый раз, он проиграл мне ящик виски. А Смоки не любит копить долги.
— Он циркач, этот Смоки? Репетирует номер для шоу "Дикий Запад"?
— Нет. Он просто хороший стрелок.
Тем временем хороший стрелок надавил стволом на бедро и переломил револьвер. Гильзы брызнули из барабана. Не выпуская поводьев, всадник перехватил ствол левой рукой, а правой достал из кармана пригоршню патронов и одним ловким движением запихнул их в открытый барабан. После чего убрал револьвер за пояс и наконец обратил внимание на гостей. Он нисколько не удивился, увидев Дрейка, и поздоровался с ним так, словно они расстались не далее как вчера.
— Привет, бродяга! — прокричал он. — Ты, значит, решил забрать свой ящик?
Его обветренное лицо до самых глаз было покрыто седой прозрачной бородой. Такая же редкая седина окружала его голову серебряным облачком. Волосы на скулах, висках и надо лбом были одинаковой длины, и от этого в лице Смоки было что-то звериное. Но это был дружелюбный зверь. Он приветливо улыбался и кивал. А потом попросил говорить громче, потому что он ничего не слышит. В конце концов Харви растолковал, что ему нужны лошади.
— Ах, лошади? — удивился тот. — Так вы, значит, куда-то собрались? Вы, значит, не останетесь тут? А как же виски? Ну ладно, поехали к лошадям.
Они с Дрейком ехали впереди и вели обычную беседу старых друзей. Степан мало что мог понять из их разговора. Незнакомые имена и клички, чужие места, чужие беды и радости… У Дрейка было много таких знакомых, но мало кто из них сейчас оставался в живых.
Бен и Харви расстались лет пять назад после удачного налета на почтовый поезд в Канзасе. Вся их шайка тогда разбежалась, чтобы отсидеться поодиночке в разных укромных уголках. Дрейк забрался в Небраску, прокутил все свои деньги и взялся за лопату на золотом прииске. А Бен Смоки купил вот это ранчо.
В стаде Бена трудно было отыскать хотя бы пару лошадей одной масти. Степан присмотрел себе низкорослую кобылу. Ее можно было бы считать гнедой, если б не белые пятна на животе и коленях. Таких лошадей многие относят к особой породе — "пинто". Шайены говорят, что их вывели апачи, живущие в горах. А апачи уверены, что пинто пришли к ним с севера, от шайенов. На самом же деле это обыкновенные техасские пони, неприхотливые, выносливые и своенравные. Они никогда не будут надрываться. Уставший пони может укусить наездника, если тот вздумает погонять. Но зато по горной тропе пони шагает так же свободно и уверенно, как по гладкой дороге.
Гончар уже поднял руку, чтобы показать на кобылу, но Дрейк его опередил.
— Пожалуй, я не откажусь от этой пегой малышки, — сказал он Бену.
— Ну а мне точно такую, только повеселее, — успел добавить Степан.
Когда все лошади были отобраны, Гончар спросил как бы невзначай:
— А чьи это парни собрались в Гарленде?
— Там разные люди, — неохотно ответил Бен Смоки. — Есть пара местных, но остальные — всякий сброд. Кто из Калифорнии, кто из Монтаны. Корчат из себя великих воинов, носятся со своими "спрингфилдами". Даже спят с ними в обнимку. А что тебе до них?
— Ваш шериф с ними снюхался, — сказал Харви. — Как думаешь, не готовят ли тут у вас новую войну? Не будут отстреливать стариков за былые заслуги?
— Шериф Юдл меня не трогает, я его тоже не задеваю. — Бен Смоки почесал бороду. — Но от этих законников всего можно ожидать. Мы с тобой слишком рано вышли из игры. Я-то думал, зацеплюсь за землю, пущу корни, стану на якорь. И никто меня не вспомнит. Но ведь эти законники ничего не забывают. Надо было мне по-другому сделать. Надо было грабануть еще пару поездов, накопить деньжат, да самому заделаться шерифом. Тогда бы я был поспокойнее. Тогда бы не пришлось мне ждать каждую ночь незваных гостей с латунными звездами.
— А ты ждешь?
— Я-то жду. А вот Длинный Хаммер не ждал. Думал, все будет по закону. Он отсидел свое. Перебрался сюда. Открыл харчевню при дороге. Юдл начал к нему придираться. Но народ был за Хаммера. Жратву он готовил отменную и виски гнал первый сорт. Юдл донимал его, донимал, грозился братьев натравить. Но Хаммер держался как скала. Приехал брат шерифа Остин, тоже с латунной звездой на пузе. Затеял ссору с Хаммером, обозвал трусом. Но Хаммер не взялся за оружие, только ухмылялся. А утром его нашли с дыркой в виске. Говорят, застрелился от позора.
— Вранье, — сказал Харви.
— Это точно, вранье. Если Юдл и на меня полезет, я не стану стрелять себе в висок. Найду мишень получше.
— Я знавал одного Остина Юдла, — сказал Степан. — Но тот был бандитом. Откуда-то с Юга. Алабама, кажется.
— Их было шестеро братьев, — сказал Бен Смоки. — Но они не с Юга, а из Нью-Йорка. Сразу после войны старший брат записался в армию, чтобы наводить новые порядки в Алабаме. Сам знаешь, в те годы можно было грабить чисто по закону. Конфискация, контрибуция и все такое. Любого южанина, который косо посмотрел на офицера, можно было застрелить на месте и спокойно обчистить его дом. Ну а Фрэнк Юдл немного перестарался, и его судили за самоуправство. Из тюрьмы он вышел уже настоящим бандитом. И подключил к делу братишек. Награбили золотишка, занялись игорным бизнесом. Сейчас трое служат шерифами. Считай, подмяли под семью три округа. Двое держат казино и бордели в этих же округах. Семейка процветает, что и говорить. Только один братишка, Фрэнки, самый старший, не дожил до этого процветания. Вот как люди устраиваются, Харви, не то что мы с тобой.
— Если всем известно, что Юдлы — бандиты, то как же им удалось пробраться в шерифы? — поинтересовался Степан.
— Нас, честных фермеров, никто и не спрашивал. Юдла избрали старатели. Собрались толпой в салуне, проголосовали, да и разбежались опять по участкам. А что? Старателям главное — чтобы их не грабили. Их и не грабят. А то, что творится на дорогах, — это никого не касается. Честный скотовод не может перегнать стадо, чтобы не лишиться по пути десятка голов, а то и больше. И будет счастлив безмерно, если этим обойдется. А то ведь может и не вернуться на ранчо. И пожаловаться некому честному работяге!
— Это ты о себе? — спросил Харви.
— Я никогда не жалуюсь. Но таких, как я, здесь мало.
— А я вот знаю место, где много таких, как ты.
— Это где же?
— В тюрьме Синг-Синг.
Шутка понравилась Бену, и он еще долго посмеивался, показывая гостям свое жилище.
— Вот моя камера, а вот — ваши нары, — ухмылялся он. — Переночуете, а наутро захотите, чтоб вам накинули срок. Можете просить хоть пожизненное, я не против.
Узнав, что Харви со Степаном отправляются в горы, он поделился с ними своим запасом веревок и свечей, а потом еще и выволок из сарая мешок с самым лучшим топливом на свете. Это были бизоньи лепешки.
Вечером, достав первую бутылку виски из заветного ящика, он охотно поделился своими географическими познаниями.
— Если двигаться отсюда на север, сначала вдоль Зеленой Реки, а потом, после перевала Ганнета, по долине Змеиной Реки, то как раз через неделю вы увидите землю, из которой бьют фонтаны кипятка. Да-да, парни, целые фонтаны пара вылетают прямо из грязи. А в родниках там можно спокойно варить мясо. Я и сам варил. Неплохо получается, только соли расходуется слишком много. Вы увидите по берегам реки целые тучи огромных бизонов. Они там никого не боятся, и их убивают с пяти шагов.
— Извини, Бен, — невинно улыбаясь, сказал Харви Дрейк. — Кажется, то место, о котором ты говоришь, называется Йеллоустонский парк?
— Ну да.
— Я слышал, что там запрещена охота.
— Ну да, запрещена. Да там никто и не охотится всерьез. А есть парни, которые стреляют там оленей-вапити только ради того, чтобы выдернуть им зубы. Пара оленьих клыков стоит в большом городе десять долларов, говорят. Щеголи из "Ордена Американского Лося" носят их на золотой цепочке. Вполне прилично можно заработать. Вы, парни, не за клыками собрались?
— Нет, Бен, нам в другую сторону, — сказал Степан.
— Жалко, что мне надо гнать стадо. Я бы охотно помог вам перевалить через горы. В горах трудно без проводника. Я в первые годы испытал это на своей шкуре. Чуть без ног не остался, так обморозился. А эти чертовы лавины… И все же здесь хорошо, парни. Не знаю, как я жил в городе. Почти половину жизни зря потратил. Спасибо тебе, Харви. Это ведь ты подсказал, где можно отсидеться после канзасского дела. Я думал, что просто перезимую тут, в Гарленде. И застрял навсегда. А ты все мотаешься по Западу?
— Я не мотаюсь, — важно ответил Харви. — Я работаю проводником в экспедиции Смитсоновского института. Это тебе не вагоны грабить. Институт! Наука, одним словом.
На рассвете Бен встал вместе с ними, чертыхаясь от головной боли. Он помог собраться и, прощаясь, напомнил:
— Если окажетесь на Йеллоустоне, не забывайте, парни, про кипящие родники. Не суйте туда руки, как я сунул однажды сдуру.
Гончар первый раз видел настоящего живого бандита, с которым ему было жаль расставаться.
Желтый пес бежал за ними, и несколько местных собак провожали его. Они отстали, только когда всадники выбрались на дорогу.
Пегие пони шли легко и быстро, мулов тоже не приходилось подгонять. В голове еще перекатывались острые камешки похмелья, но утренний свежий ветер быстро взбодрил Степана.
Дорога вела все выше и выше. К середине дня они уже были за первым перевалом, и здесь, на южном склоне, остановились на отдых.
Солнце обжигало лицо, но камни оставались холодными. Гончар положил на валун свою куртку и сел на нее. Когда глядишь на мир с высоты тысячи футов, с кружкой кофе в одной руке и сигарой в другой, начинаешь завидовать самому себе. Тропа извивалась длинными петлями по склону, то пропадая за деревьями, то снова белея в траве. Далеко внизу, в долине, тропу было уже не разглядеть, но зато хорошо виднелась дорога, к которой она вела.
Харви Дрейк стоял рядом, дымя самокруткой.
— Чем крепче табак, тем приятнее кажется горный воздух, — сказал Степан. — Все равно что закусывать бренди лимоном.
— Бренди? Лимоном? Так пьют моряки?
— Нет. Так я пил раньше.
— Я такого никогда не видел, — сказал Харви. — Мне приходилось пить бренди с людьми в дорогих фраках, но никто из них не закусывал лимоном.
— Люди в дорогих фраках не изучали химию. Бренди — это щелочь, а лимон — кислота. Лимонный сок очищает рот от остатков коньяка. Поэтому каждая новая рюмка воспринимается как первая, во всем богатстве вкуса. И точно такая же история с горным воздухом и крепким табаком.
— Слова-то все какие умные. Может, тебе и в самом деле заняться наукой? — спросил Харви.
— Например, ветеринарией?
Степан допил последний глоток кофе и вытряхнул гущу, постучав кружкой о край камня. До лагеря доктора Фарбера оставалось совсем немного. Миль десять по дороге. Еще один перевал. И за ним Степан увидит белые палатки за фургонами. И из палатки выйдет девушка в синем комбинезоне и белой шляпе. Она помашет этой шляпой, увидев Степана издалека, и он, как мальчишка, поскачет к ней, все быстрее и быстрее.
Эта радость будет все сильнее смешиваться со страхом. Может быть, как раз страх за эту девчонку и позволит Степану сохранять ясную голову перед надвигающейся опасностью.
Да, опасность становилась все более отчетливой. Здесь, в Гарленде, уже обосновались чьи-то бойцы, которые быстро наладили взаимодействие с шерифом. Значит, этих бандитов наняла какая-то важная фигура. Вполне возможно, что и сам мистер Даунвуд, он же Рочестер, уже обретается где-то поблизости. И если это так, то все попытки оторваться от его шайки были напрасными. И значит, в окружении профессора Фарбера не все так чисто, как ему кажется. Откуда Даунвуд узнал, что экспедиция направляется в Гарленд?
Степан собирался при встрече учинить профессору довольно жесткий допрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45