Она ничего не говорила Якубу, но в мыслях своих она не стремилась к Газне. Гюльсора слишком много слышала о злодействах газневидского султана.
…И вот Якуб дома, а с ним и вся семья Ибрагима. Мухаммад, который не очень стремился породниться с безвестными сиротами, все же очень обрадовался их приезду. На этот раз он вдруг почувствовал, что Якуб ему ближе, чем когда бы то ни было. Он словно прочел мысли Якуба, и, когда сын стал ему рассказывать о письме, посланном учителю, о причинах, которые побудили его отказаться от возвращения в Газну, умудренный опытом Мухаммад был искренне рад. И он немало думал над всем тем, что происходило вокруг и что отравляло жизнь простым людям, которые были далеки от султанских дворцов и от военных походов. Мухаммада возмущало злодейство воинов, которые обрушивались на мирных людей только потому, что кто-то назвал их карматами. Старый купец был убежден, что вовсе не от чистоты веры шли с карающим мечом в погоню за карматами. Он видел в этом обыкновенный разбойничий набег, такой же грабеж, какой учиняли на караванном пути голодные и обездоленные кочевники. Но если можно было оправдать голодных людей, которые грабили караван для того, чтобы накормить своих детей, то можно ли оправдать грабежи пресытившихся и разжиревших гулямов, которые, прикрываясь чистотой веры, творили нескончаемые злодейства!
– Ты прав, сын мой, – говорил Мухаммад Якубу, – как ни горько тебе расставание с твоим благородным учителем, все же оно неизбежно. Ты мог бы оставаться там, если бы не видел того злодейства, что творится вокруг. Но уж коль ты увидел все это и сердце твое дрогнуло, тебе нельзя оставаться на старом месте. Могу сказать тебе, что, если бы ты оказался с учителем в Индии, ты бы узнал еще больше. Дороги Индии залиты кровью и слезами невинных людей, которые жили и трудились, не ведая о существовании султана Махмуда. Они ничего у него не взяли и не причинили ему зла, а он пришел к ним и сжег их селения. Зачем?.. В этой благословенной стране так много горя и страданий, что думать об этом слишком тяжко. И, если хочешь знать, сын мой, мне отрадно слышать от тебя о твоем разумном решении. И еще радостней будет мне узнать, что ты намерен вернуться ко мне, чтобы стать моим соратником. Равным, сын мой, – не помощником, а соратником. Я считаю, что нас уравновесило мое богатство, накопленное торговыми делами, и богатство твоих знаний, которые ты приобрел ценой своего упорства, а может быть, и ценой лишений. Ведь не так уж тебе легко и беспечно жилось все эти годы!
Мухаммад пытливо смотрел в глаза Якубу, стараясь прочесть еще не высказанные сыном мысли. А Якуб долго молчал.
– Не осуди меня, отец, – сказал он после долгого размышления. – Если уж случилось так, что мне кое-что досталось из великой сокровищницы ал-Бируни, я потрачу свои знания на то дело, которому был предан все эти годы. Я займусь поисками и добычей драгоценных камней. Я и тебе помогу, отец, но торговлей заниматься не буду. Я добуду красные камни Бадахшана и найду для тебя лучших в мире гранильщиков, которые превратят их в чудо красоты. Я побываю в тех местах, о которых слышал от моего учителя. И если увижу что-либо примечательное, то сообщу ему и сделаю пользу для науки.
Мухаммад был несколько разочарован. Он думал, что настало время для Якуба заняться делом. Но что скажешь молодому, одержимому… Пусть уж делает по-своему. Одна отрада: что не покинет дома и семья его будет рядом с Лейлой. Пусть сыграют свадьбу. Видно, аллах задумал не то, что он, Мухаммад. Надо покориться его воле.
Мухаммад не стал возражать. Он принял решение сына спокойно, даже не сказав ничего Лейле. Он сделал вид, будто самое главное – сыграть свадьбу и позаботиться о семье ткача. Ему хотелось помочь Ибрагиму, который много лет ткал для него лучшие ведарийские ткани. Вместе с Ибрагимом они решили построить домик вблизи Бухары, и там, где ткача не знают и не назовут беглым карматом, заняться ткачеством. Джафар же сможет устроить гончарную. Для каждого будет дело по вкусу.
Стали готовиться к свадьбе. Лейла с небывалой радостью, счастливая, как никогда, заботилась о праздничном наряде невесты. Лейла верила в то, что Гюльсора принесла ей счастье. Ведь она вернула ей Якуба в дом! К тому же девушка была так красива и так добра, что, право же, лучше не пожелаешь. Лейла очень хотела удивить Ибрагима и Рудобу своей щедростью и потому она делала все втайне от семьи Ибрагима, предоставив им возможность готовить пиршество. Мухаммад ни за что не соглашался отпустить Ибрагима с семьей до свадьбы. Но он уже точно узнал, где поселится Ибрагим, и предупредил его, что ему следует закупить все необходимое, чтобы снова сделать себе ткацкий станок и запастись пряжей.
Если радовались возвращению сына Мухаммад и Лейла, то не меньше их радовался этому Абдулла. Он испытывал необыкновенное удовлетворение оттого, что его Якуб прислушался к словам никому не нужного бедного старика. А старику было так нужно сознание собственной значительности! Он не был хвастуном и никому не стал говорить об этом, но про себя он подумал, что это ему награда. Ведь он никакой выгоды не искал от того, возвратится ли Якуб к отцу или уедет в Газну. Правда, ему было приятно сознавать, что он будет иметь возможность чаще слышать от него доброе слово. А чем старее он становился, тем больше ему это было нужно. В сущности, Абдулла был уже очень стар, и, если бы Мухаммад не был так занят своими делами, он бы обратил внимание на то, как трудно стало старику путешествовать и как часто Абдулла стал замечать неудобства пыльной дороги. Прежде он не замечал зноя пустыни, а сейчас даже в городе в полдень ему трудно было пройтись по раскаленным улицам Бухары. Его очень утомили скитания в горах. Если всего этого не видел Мухаммад, то, к счастью, это очень скоро заметил Якуб.
Это было еще до свадьбы. Старик, выполняя поручение Мухаммада, отправился в одно из предместий Бухары и вернулся оттуда какой-то странный, позеленевший. Он пожаловался Якубу, что сердце чуть не выскочило у него в пути и сейчас так сильно бьется, что приходится его держать рукой. Старик побрел в свою хижину, а Якуб, не сказав ни слова, поспешил к старому цирюльнику и попросил его сейчас же пойти к старику, поставить ему пиявки и дать целебное питье. В тот же вечер Якуб попросил отца освободить Абдуллу от его прежних обязанностей, подобрать себе более молодого погонщика верблюдов, а старика оставить при доме, чтобы он знал, что здесь о нем заботятся и никто никогда не посчитает его лишним и ненужным.
Тем временем приблизился день свадьбы, и в доме Мухаммада готовилось большое торжество. Мухаммад хотел, чтобы все бухарские купцы, все люди, связанные с ним делами или просто знакомством, посетили его дом в этот радостный день и чтобы им было оказано щедрое гостеприимство. Ему было печально, что он не может похвастать родословной невесты, но красотой ее всякий станет любоваться, это Мухаммад знал, и потому утром торжественного дня Гюльсора получила поистине царские подарки. Девушка и прежде видела на невестах серебряные самаркандские короны с бирюзой, но Мухаммад сделал ей корону из чистого золота, с красными камнями. Такое богатое украшение должно было привлечь внимание всех гостей. Кто станет спрашивать, откуда эта корона? Иные могут подумать, что невеста сама привезла с собой такое богатое украшение. Якуб, который так ни разу и не сделал себе богатой парчовой одежды, в этот день облачился в самую красивую одежду, какую носили молодые люди Бухары.
Джафар первые дни был замкнутым и угрюмым. Он помнил свой разговор с Абдуллой, и гордость мешала ему от всей души радоваться счастью Гюльсоры. Ему было обидно, что он не имеет возможности сделать сестре богатые подарки. Но с этим надо было смириться. К тому же он решил, что когда-нибудь сумеет отдарить Мухаммада и отплатить ему за его щедрость. С такими мыслями он явился на торжество, в котором приняли участие сотни людей.
Громадный двор Мухаммада превратился в сплошной праздничный достархон. С помощью своих слуг и помощников, а также с участием соседей и друзей торжество было устроено с такой пышностью, как мог бы это сделать сам эмир бухарский. Музыканты и танцоры, друзья и родня в праздничных одеждах, парадно одетые гости, жених с невестой в царственном уборе, – все это сделало праздник незабываемым, и о нем еще долго потом говорили на базарах Бухары.
После свадьбы, когда Ибрагим с семьей отправились в свой новый дом, когда Гюльсора, прощаясь с Джафаром, взяла с него слово, что он будет помнить ее и будет навещать, когда Мухаммад вернулся к своим обязанностям, а Лейла стала посвящать свою красавицу невестку в тайны ведения богатого дома, Якуб уже твердо решил, что начнет поиск драгоценных камней в Бадахшане. Мухаммад предоставил Якубу возможность делать все так, как он считает нужным.
Когда сын собрался в свое первое самостоятельное путешествие, намеченное им самим, отец сказал ему:
– Пусть тебе светят звезды мудрого Бируни! Знания, которые ты позаимствовал у него, не пропадут, они найдут хорошее применение и принесут великую пользу.
* * *
Прошло еще три года, и Якуб смог убедиться в том, что пожелание отца в самом деле сбылось. Звезды мудрого Бируни светили ему. Время, которое он провел рядом с великим ученым, оставило свой глубокий след в его жизни и сделало свое дело. Все эти годы Якуб с увлечением занимался поисками и добычей драгоценных камней. Но самым радостным всегда был тот момент, когда он получал от гранильщика сверкающий, необыкновенно красивый камень, который каждого мог пленить своей красотой. Якуб не ленился и, не жалея времени, отправлялся в дальние путешествия – то в горы Бадахшана, то в Египет, чтобы своими глазами увидеть, как добывают зеленый камень. Все эти годы он мечтал о встрече со своим учителем, которого он никогда не забывал и которому неизменно посылал письма, рассказывая о своих успехах в том новом и трудном деле, что захватило его и казалось ему самым примечательным.
Якуб уже был отцом семейства – у него росли два сына, на которых Мухаммад возлагал большие надежды, рассчитывая теперь уже внуков сделать своими помощниками. Оглядываясь назад, Якуб все больше понимал, что его увлеченность работой, неутомимость, которой многие удивлялись, – все заимствовано у великого учителя. Абу-Райхан не баловал его письмами, и Якубу все чаще приходила мысль о том, что надо его навестить.
И вот настал день, когда Якуб решил отправиться в Индию, повидать Абу-Райхана, а кстати повидаться с искусными гранильщиками, которых он знал и которым нередко посылал работу. Отец, узнав о намерении Якуба поехать в Индию, просил его свидеться с известными ему ювелирами. Якуб с нетерпением ждал встречи с устодом. Он представлял себе, как тот обрадуется, когда услышит от него много любопытных сообщений, связанных с драгоценными камнями. Он накопил немало записей, которые делал очень тщательно, зная взыскательный нрав учителя. Якубу было известно, что ал-Бируни пребывает в Гуджарате. Туда он и отправился.
Знойным полднем Якуб вошел в ворота индийского города Гуджарата. Все здесь ярко, сочно и красиво – словно нарисовано. Пестрые птицы, мартышки, прыгающие на крышах домов и на деревьях, священные коровы, развалившиеся среди дороги и вызывающие трепет у прохожих, все удивляло Якуба и напоминало о тех увлекательных беседах, которые он нередко вел с учителем. Когда ал-Бируни стал изучать санскрит и читал много книг, связанных с индийской литературой, астрономией и медициной, он любил рассказывать Якубу об Индии.
«Пойти ли мне к ювелиру Бахуде или к Абу-Райхану? – спрашивал сам себя Якуб. – Но, если я приду к Абу-Райхану, я невольно прерву его занятия, а он этого не любит. Пожалуй, лучше пойти к Бахуде, а на закате, когда мой дорогой учитель имеет обыкновение отдыхать, я навещу его. И тогда наша беседа не причинит ему вреда, не оторвет от занятии».
У прохожих Якуб узнал, где живет ювелир Бахуда, который уже не раз посылал Мухаммаду свои изделия через знакомых купцов. Якубу было приятно увидеть доброго седобородого человека с большими черными глазами, необыкновенно выразительными и почему-то очень печальными. В его скромном домике, где ничего не было, кроме циновок, нескольких одеял и маленькой вазочки с цветами, было одно драгоценное украшение – стройная фигура девушки в прозрачном покрывале, с цветами лотоса в руках. Вырезанная из слоновой кости, она была настолько хороша, что Якуб подумал: «Должно быть, это богиня».
Старый Бахуда усадил Якуба в тени мангового дерева на циновке из рисовой соломы и стал угощать его фруктами, рисом, сдобренным разными пряностями, и каким-то напитком из фруктов, каких Якуб никогда не видел. Бахуда подал Якубу превосходные золотые браслеты и перстни с изумрудами. Он сделал их из камней, присланных Мухаммадом. Старик был очень рад тому, что смог найти хорошего гранильщика, который хорошо обработал камни.
– Знаешь, Бахуда, – сказал Якуб, – эти камни так хороши, что мне их прежде всего нужно показать одному благородному ученому, он живет в Гуджарате – Абу-Райхану ал-Бируни.
– Я отлично знаю Абу-Райхана! – воскликнул Бахуда. – О, это тонкий знаток драгоценных камней. Я знаком с ним. Мы друзья. Совсем недавно он сидел под этим манговым деревом. Это прекрасный человек! Я был поражен, когда увидел, с какой нежностью он приласкал маленькую мартышку. Она прыгнула ему на колени и схватила апельсин, он собирался его съесть. Я боялся, что проказница рассердит ученого, но ничуть не бывало. Наоборот, он весело рассмеялся и приласкал мартышку. Он любит животных, это очень приятно. Ведь для нас эти животные священны. Ты, может быть, не знаешь, что люди нашей касты не едят ни рыбы, ни мяса. Для нас существуют только плоды, выросшие под синим небом. Только то, что обласкано солнцем и не коснулось земли, может быть пищей для человека нашей касты.
– Мне говорили об этом, – ответил Якуб, низко склонив голову и стараясь показать свое уважение хозяину и его обычаям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49