..
И кому рассказывать? Этому прожженному менту? Который ненавидит его и рад пристрелить, но не делает этого только потому, что Иван зачем-то ему нужен. Нужен для того, чтобы убить кого-то другого?..
Стоит ли рассказывать? Не лучше ли продырявить ему лоб, а потом вылезти из машины и с удовольствием почувствовать, как в грудь, в спину, в ноги, в голову впивается свинец? Как боль острой вспышкой вырывает его сознание из тела и прекращает его мучения...
Никитин почувствовал, что Иван сомневается в чем-то. Он имел полное право сомневаться. Никитин был его откровенным врагом и отдавал себе в этом полный отчет... И если предлагал ему какую-то помощь сейчас, то только потому, что хотел остаться в живых, и не менее важная причина, хотел добраться, наконец, до Крестова.
– Кто-то это сделал, Иван, – сказал Никитин торопливо, пытаясь перетянуть на себя ситуацию. – И я могу предположить, кто это...
– Кто? – эхом отозвался Иван.
– Нет. Пойми меня правильно... – заюлил Никитин, уже продумавший план отступления или, сказать вернее, своего освобождения из рук Ивана. – Я не смогу тебе доказать того, в чем я уверен. Я назову тебе имя, но ты мне, возможно, не поверишь. Я – не мастер выстраивать обвинительные приговоры, я – практик. Я – не юрист-крючкотвор, я – оперативник. Мне гораздо проще найти преступника...
Тут Никитин осекся и взглянул на Ивана, но тот никак не прореагировал на это слово.
– ... чем доказать его виновность.
– Кто? – повторил Иван с тупым упрямством.
– Повторяю – нет! – настаивал на своем Никитин. – Сделаем так. У меня есть специалист по распутыванию сложных клубочков. У него всегда все аргументированно. Я тебя убедить не смогу. У меня нет ничего, кроме догадки. Я даже не знаю, кого убили в этом здании, на восемнадцатом этаже. Вернее – о ком ты говоришь... Я только догадываюсь, кто это сделал...
– Кто? – в третий раз повторил Иван.
– Вот Гена Герасимов тебе и расскажет – кто?.. только сначала ты ему расскажешь кое-что, чтобы он мог понять, кто в твоей беде виноват... Согласен?...
Иван молчал. Он уже не понимал, что с ним происходит, и почему он сидит с ментом в машине и обсуждает – кто убил Надю...
«Кто?» – спросил он сам себя и понял, что очень хочет найти ответ на этот вопрос. Пусть с помощью ментов. Ему уже все равно. Хоть с помощью черта лысого... Но он узнает – кто это сделал. И убьет этого человека. Обязательно – убьет...
Никитин понял, что Иван согласен. И облегченно вздохнул. Его жизнь, похоже, была вне опасности. Ему смертельно захотелось коньяку.
– Ты все слышал, Гена? – спросил он, глядя в окно. – Пересказывать еще раз не надо?
Что отвечал генералу Герасимов, Ивану слышно не было, но что он мог ответить. Только – «Так точно, товарищ генерал!»
– Вот и отлично, – сказал генерал Никитин после небольшой паузы. – Ты уже понял, что делать?.. Ну, даже если и понял, я сам приказ сформулирую. Ты, давай – без обиды. Это только, чтобы накладок не было. Сейчас ты, Гена, подойдешь к машине. Один. Без оружия. Руки можешь не поднимать... А, Вань?...
Никитин оглянулся на Ивана. Тот молчал.
– Иван согласен, – сказал Никитин. – Не поднимай. Не хрен народ вокруг нас собирать... Сядешь вперед слева. Там правда, Быковец запачкал немного, этакий неаккуратный мужик был... Ну, да это – мелочь... Дверку не рви со всей дури. Иван резких движений не любит. Все! Придешь – тогда побеседуем...

Глава девятнадцатая.

Секунд через тридцать после того, как Никитин сказал последнее слово Герасимову, левая дверка впереди открылась, и в машину сел он сам, почему-то поглядывающий на генерала смущенно.
– Ты чего мнешься? – спросил его Никитин. – Что там у вас стряслось?
– Коробов... – пробормотал Герасимов.
– Отставить! – тут же рявкнул Никитин. – Всем оставаться на своих местах. Капитан Коробов от командования «Белой стрелой» временно отстранен... Коробов, сука! Только пальцем шевельни! Сам расстреляю за нарушение боевого приказа!
И уже обращаясь к Герасимову:
– Что там?
– Коробок решил захват производить. Под свою ответственность, – Герасимов усмехнулся. – Вы же знаете, он любит своей головой отвечать. Наверное, подозревает смутно, что особой ценности она не представляет. Разве что – как осадное орудие. Стены таранить...
– Заткнись, Гена. – оборвал его Никитин. – Не о том ты говоришь... Потом разберемся... Сейчас нам нужно с его проблемой разобраться.
Никитин кивнул на Ивана. Герасимов посмотрел на генерала вопросительно. Тот ответил ему взглядом, в котором четко было написано: «Надо, Гена! Надо! Поверь на слово... Потом сам поймешь – почему...» Герасимов слегка пожал плечами, словно говоря: «Надо, так надо... Не все ли равно, в чем ковыряться – в дерьме или в навозе. И то, и другое воняет одинаково...»
– Сначала я с вами разберусь, голубки! – заявил неожиданно Иван, и, достав второй пистолет, взял Герасимова тоже на прицел. – Устроились тут, козлы... Я сам разберусь, у козлов не спрашивая...
– Мы ж помочь хотели... – растерялся Никитин, который никак не мог понять состояние Ивана.
– Хотеть бабу будешь! – оборвал его Иван. – А меня будешь слушать! И отвечать на мои вопросы... И если я почувствую, что ты врешь...
Никитин пожал плечами.
– Спрашивай, – сказал он голосом несколько даже обиженным.
– Зачем убили Надежду?
Герасимов тут же парировал обратным вопросом.
– Можно уточнить? Надеждой звали женщину, которая погибла при взрыве бомбы на восемнадцатом этаже высотного здания на площади Восстания? Мы не смогли ее опознать... Кто она?
– Ты чего мне тут комедию ломаешь? – мрачно ответил ему Иван. – Людей своих на ее квартире в засаде оставляли, а теперь – «Кто она»?
– К сожалению, у нас нет никакой информации ни об этой женщине, ни о ее квартире. Мы даже не знаем, где она находится...
Иван отвернулся к окну и несколько секунд напряженно смотрел через стекло.
– Я ничего не понимаю, – сказал он, наконец, глухим голосом – Крестный убедил меня, что за ней охотился ты, Никитин...
При имени Крестный Никитин и Герасимов быстро переглянулись.
– Вот оно что... – медленно проговорил Никитин, как бы оценивая только что услышанный факт. – Это значит старый дружок мне свинью подложил... Это его любимый прием – самому напакостить, а другого подставить... Он любит все чужими руками делать...
– Я тоже не все понимаю, – вставил Герасимов, хотя кое-что уже прояснилось.
Он повернулся к Никитину и спросил:
– Алексей Степанович, можно?
– Можно, только – осторожно, – отозвался тот.
– Можно? – спросил Герасимов у Ивана тоже.
– Чего ты хочешь? – отозвался тот.
– Я хочу, прежде всего, чтобы между нами никаких неясностей не было... Хочу объяснить тебе – кто ты в нашем понимании, и сформулировать мотивы, которые руководят нашими действиями...
– Валяй, – разрешил Иван, который тоже очень хотел бы разобраться во всех переплетающихся событиях последнего месяца...
– Ты, Иван, – матерый, отпетый убийца, на счету которого только за последний месяц – десятки, если не сотни трупов...
Герасимов посмотрел на Ивана прямо, наблюдая за его реакцией, но тот воспринял его слова совершенно спокойно, он и сам знал, как много ему последнее время приходилось убивать...
– В отношении тебя у нас...
Герасимов посмотрел на Никитина, и тот кивнул, соглашаясь с тем, что хотел, как он уже понял, сказать его заместитель.
– ...у нас есть единственное намерение – уничтожить тебя. Если удастся – взять, а потом судить. Если взять не удастся – убить при захвате...
Герасимов взглянул при этих словах на Ивана. Тот хмыкнул.
– Убейте... – сказал он.
– Рано или поздно – убьем... – заверил его Герасимов. – Но сейчас разговор другой. Почему мы сидим с тобой в машине и разговариваем? Ты думаешь только потому, что держишь нас под своими пушками? Ты ошибешься, если так подумаешь... Стал бы Никитин рисковать своей задницей, чтобы взять такого засранца, как ты... Кто ты? Исполнитель. Талантливый исполнитель. Высочайшего класса. Но ты делаешь то, что тебе прикажут...
Иван хмыкнул, но промолчал...
– Тебе не нравится это слово? Хорошо, пусть – не прикажут... Пусть – закажут... Пусть попросят... Я не знаю, какие взаимоотношения у тебя, с человеком, который делает тебе заказы... Но неужели ты считаешь нас полными идиотами? Так нельзя относиться к противникам. Тебя, например, мы уважаем, как профессионала. Ненавидим, потому, что ты убиваешь наших людей, убиваешь людей, которых мы обязаны защищать, наших друзей, наконец, убиваешь... Но мы отдаем должное твоему мастерству, твоему чутью, твоим способностям... не считай и ты нас за идиотов. Не такие уж мы сопляки и салаги... Правильные выводы мы, во всяком случае, делать умеем... Чем лично тебе насолил, например, директор «Иинтегралбанка» Кроносов? Он ничем тебе насолить не мог. У вас с ним просто контактов никаких не было. Но ты его убил. Потому, что тебе заказали это убийство... Что тебе лично сделал Белоглазов? Это было исполнено виртуозно, не спорю. Но и здесь тобой руководила чужая воля... Тебе не нравится слово «приказали»? Давай попробуем выразиться по-другому. Тогда, может быть, – «купили»?
Иван отрицательно покачал головой, но промолчал в ответ...
– Подожди, Гена... – перебил Герасимова Никитин. – Ты, Иван, не хочешь признать очевидный факт – тобой манипулируют. Ты – исполнитель чужой воли. Инструмент в чьих-то опытных и хитрых руках. Кто-то скользкий и мутный втерся тебе внутрь и командует твоими пальцами, когда они нажимают курок пистолета... Объясни, какого черта поперся ты в Поволжье поджигать лес, взрывать эти газопроводы, имитировать взрыв атомной станции? Разве ты сам это придумал? Разве это было нужно тебе? От тебя требовалась черная работа – создать шум, под шумок грабануть банк, привезти деньги? Так ведь?
Иван не ответил.
– Мы знаем твоего заказчика... Только поэтому я здесь, сижу под твоим стволом и разговариваю вместо того, чтобы разрешить Коробову проводить захват... Мне нужен Крестный... Очень нужен... Ради одного тебя я не полез бы под пулю... Я давно чувствую его руку, которая направляет твои действия... Я знаю, Иван, как он тобой управляет. Только своими насквозь лживыми словами... Он всегда был мастером выдумывать легенды... Я его знаю лет тридцать, наверное... И я знаю, чем его легенды заканчиваются... Почему, скажи мне, его не было в том гараже банка, где я тебя накрыл, а ты так лихо оттуда вырвался? Можешь и не отвечать. Я и сам знаю. Он ждал тебя в условленном месте, куда ты должен был бы привести ему деньги... Наивен ты, Иван... Я с ним однажды состряпал нечто подобное в далекой экзотической стране... И знаешь, что получил я? Удар рукояткой пистолета по голове. А когда очнулся – его и след простыл. Вместе с деньгами. С большими деньгами. Эта трусливая мразь даже убить меня не смогла... Он никогда не мог раньше убивать человека своими руками. Поэтому ты для него, Иван, – просто находка драгоценная. Поэтому он и школу киллеров организовал... Он трус. Он боится насилия и смерти... И сам сеет их вокруг себя – тоже потому что боится...
Никитин иронично посмотрел на Ивана.
– Знаешь, чем кончилась бы вся эта ваша история с ограблением банка – он дал бы тебе напоследок какое-нибудь задание, которое, по его словам, совершенно необходимо было бы выполнить. А потом, мол, ты получишь свою долю и можешь ехать куда угодно. И надо было бы-то всего – взорвать какую-нибудь ерунду. Легкое задание, тебе приходилось выполнять и посложнее... И взлетел бы ты на воздух, сам того не ожидая. Крестный мастер устраивать такие сюрпризы... Он боится только видеть, как во лбу человека появляется отверстие после его выстрела, как мозги вытекают, а заочных смертей он не боится...
Никитин помолчал несколько секунд и продолжил, стараясь быть искренним и убедительным..
– Он мне нужен, Иван. Эта тварь предала меня тогда, очень давно. Но он разрушил мое представление о мире, который был основан на дружбе и верности. Я после этого остался один. Я даже жениться не смог. Женщины казались мне такими же лживыми и скользкими, как мой бывший дружок... Я умереть спокойно не смогу, пока он жив... Только поэтому, Иван, я сейчас сижу здесь, а не в своем кабинете... Я не знаю, что потерял с его помощью ты, Иван... Наверное – много... Это тебе судить. У меня нет прямых доказательств, что в смерти женщины, о которой ты говоришь, виноват он. Но я в этом уверен... Потому что ни я, ни один из моих людей, ни один из московских бандитов к этому взрыву не причастен. Ни у кого из нас нет мотива для этого взрыва... Ни у кого из бандитов – тоже. Никто из них даже не представляет – чьих рук это дело...
– Какой мотив мог быть у Крестного? – недоверчиво спросил Иван...
– А давай по порядку, Иван, – предложил Герасимов. – Какие отношения с этим твоим Крестным были у тебя перед взрывом?
– Никаких... Мы с ним расстались. Мало того – я бы его придушил, если бы он мне под руку попался... Я подозревал его в том, что он хотел убить мою женщину... И придушил бы...
– После взрыва ты его видел?
Иван кивнул головой.
– Почему же не придушил? – спросил Никитин.
– Он убедил меня, что не имеет к взрыву отношения... Что это ты ее убил...
– Я, Иван, от тебя, буквально только что узнал о ее существовании...
– Подожди, Никитин, – перебил его Герасимов. – Так это, значит – он убедил тебя, что взрыв устроил Никитин, и натравил таким образом тебя на него? А зачем ты убил Аверина и Бульбу...
– Крестный рассказал мне, что он...
Иван кивнул на Никитина.
– ...не выходит из кабинета сутками. Чтобы его выманить, я и убил этих двоих. Знал, что третьего вы пасти будете, чтобы меня поймать...
– Но ты-то откуда узнал, что это наши люди. Об этом не знал никто! Они, ведь, форму не носили. Они нелегально работали...
– Крестный вычислил... – пояснил Иван. – А в Бульбе я своего знакомого узнал по его рассказам – в Рыбинске в спецлагере вместе подготовку проходили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24