– Брак, – сказал Анакс, и Бардас сбросил ошметки с наковальни в мусорную кучу.
– Дальше, – объявил Алексий, и Бардас положил голову. – Ценная вещичка, – продолжал он, потому что голова принадлежала Сыну Неба, покойному полковнику Эстару. – Всегда хотел посмотреть, как они держатся.
Бардас обрушил молот на голову, вложив в удар дополнительную силу левого локтя и правого плеча. Череп хрустнул, но не проломился.
– Вот вам и качество, – заметил Анакс. Потребовалось еще несколько попыток, прежде чем от головы остались только крошки. – Все дело в структуре костей. Видите куполообразный лоб, эти скулы? Я бы присвоил ему вторую степень качества, но все же для тех целей, которые перед ним поставлены, недостаточно хорош.
Еще одно туловище, на этот раз женское, с маленькими круглыми грудями и изящными покатыми бедрами. Формы напоминали перимадейские, но патина на поверхности намекала на солнечные лучи Острова. Ребра и ключицы поддались без особых проблем, но плоть под ними оказалась мягкая и пружинящая, как доспехи из стеганого шелка, популярные в далеких восточных провинциях, она легко прогибалась, но сила удара растворялась в ней, впитывалась, как вода песком. Бардас справился лишь тогда, когда зажал образец между молотом и краем наковальни.
– Третья степень прочности, – сказал Анакс. – Впечатляет.
Следующим образцом была кисть руки юной девушки с длинными, тонкими пальцами. Вместо молота Бардас воспользовался восьмифутовым топором, и пальцы упали на землю, отрубленные ровно и чисто.
– Теперь молот, – приказал Алексий, и Бардас ударил по тыльной стороне кисти, рассчитывая, что она уступит так же легко, как и пальцы. Однако у него ничего не получилось.
– Ага, – с улыбкой заметил Алексий, – вот оно, настоящее лордановское качество. Не хуже старых сапог.
Бардасу пришлось немало потрудиться, прежде чем результат удовлетворил обоих, и даже немного взмок.
– А теперь попробуем вот эту голову, – сказал Алексий, подавая еще один образец. – Посмотрим, справишься ли ты с ней. Не уверен, что у тебя хватит сил.
Бардас усмехнулся – голова была лысая, с крепкой, рельефной челюстью и большими, мягкими губами.
– Предоставь ее мне, – уверенно ответил он.
Но и первый, и второй, и даже третий удары ничего не дали, молот упрямо отскакивал либо скользил по угловатой поверхности. Голова открыла глаза, моргнула и произнесла слова прощения.
– Я бы на твоем месте сдался, – язвительно заметил Алексий.
Бардас промолчал и, положив голову набок, обрушил на нее град ударов. Наконец челюсть треснула, и он атаковал висок. Ему удалось добиться некоторого прогресса, но потом Бардас промахнулся, рукоять молота врезалась в край наковальни и переломилась.
– Проклятие! Ладно, попробую топором.
– Хорошо, – согласился Алексий, – но это не то, что требуется для настоящей пробы.
– Ну и что? – ответил Бардас.
С топором дело пошло быстрее. Но к тому времени, когда работа была закончена, орудие пришло в негодность: лезвие затупилось, на нем появились зазубрины, а когда Бардас в последний раз ударил по подмигивающему глазу, то с трудом удержал рукоять влажными пальцами. Сброшенная с наковальни, голова снова простила его.
– Пятая степень прочности, – оценил Алексий. – Теперь таких уже не делают.
Бардас устал. Вытерев мокрый от пота лоб, он спросил:
– Все?
– Почти, – улыбнулся Анакс. – Еще одна голова – и хватит.
Он наклонился, пошарил под скамейкой и извлек голову полковника Бардаса Лордана.
– Что ж, господин Ловкач, расколите вот это, если сумеете, и я поставлю вам кувшин холодного молока.
Бардас нахмурился:
– Чем? Молот сломался, а топор бесполезен.
Алексий сердито посмотрел на него.
– Только не надо патетики, – сказал он. – Когда я был в твоем возрасте, мы все проверяли голыми руками, и никто не думал ни о каких молотах. Хватит прохлаждаться, берись за дело.
Бардасу ничего не оставалось, как начать обрабатывать голову собственными кулаками, оказавшимися, разумеется, крепче любого топора и тяжелее любого молота. Но как он ни старался, череп не поддавался, на нем не появилось ни единой вмятины.
– Вот это качество, – пробормотал Анакс. – Даже и не надейся. Тут и копер не поможет.
– Чепуха, – раздраженно бросил Бардас. – Я могу сломать все. Пусть меня переведут в помощники заместителя второго пробирного мастера, если я не справлюсь с этой штукой. Дайте мне вон то.
Он указал на руку, которую Анакс только что выудил из кучи. Это была десница полковника Бардаса Лордана, аккуратно отпиленная у самого локтя. Он отрезал кисть, воспользовавшись для этого кухонным ножом с тонким лезвием, тем самым, с помощью которого освежевывал туши, и, подняв новоявленное орудие высоко над головой, со всей силой обрушил его на свой череп. Сталь против стали, потому что голова полковника Лордана была шлемом, а его десница – латной рукавицей.
– Не забывайте, что качество можно определить и по звуку, – напомнил Анакс. – прислушайтесь хорошенько, это же лучшая месогская сталь. Когда закончите, я соберу остатки и сделаю что-нибудь первоклассное.
– Ничего не останется, – буркнул Бардас и набросился на голову с такой энергией и яростью, будто перед ним был злейший враг, и вся его жизнь зависела от исхода этого противостояния.
В конце концов славу поделили примерно поровну оба предмета, оба получили повреждения, но не настолько страшные, чтобы их не смог исправить хороший оружейник. Такое качество не испортишь, с ним ничего не происходит, оно никуда не исчезает и может жить вечно.
– Сдаешься? – спросил Алексий, и голова открыла глаза.
– Что? – спросил Бардас. Над ним стоял какой-то мужчина. – Боги, уже утро?
– Инструктаж, – ответил солдат. – Потом занятия с оружием, участвуют 9-й, 10-й и 12-й взводы.
Бардас зевнул.
– Совсем забыл. Ладно, скажите, что я буду через пару минут.
Что еще ему нравилось в имперской армии, так это общее желание учиться. Двести лет назад Сыны Неба ввели систему поощрений для участников боевых действий, но не на индивидуальном, а на взводном уровне. Главным критерием при расчете наград являлось число убитых, а потому каждое подразделение горело желанием занять место в первых рядах войска. Вот почему занятия, проводимые таким признанным мастером боевого искусства, как Бардас Лордан, пользовались успехом. Их прилежно посещали и рассматривали как отличную возможность усовершенствовать профессиональные навыки и укрепить мощь взвода.
– Сегодня, – начал полковник Лордан, окидывая взглядом напряженно-внимательные лица собравшихся, – мы рассмотрим механику убийства. Суть дела в том, чтобы нанести врагу максимальный вред при минимальной затрате усилий и наименьшем риске.
Тишина стояла такая, что можно было бы услышать, как падает монета, если бы ее кто-то уронил. Бардас с трудом подавил усмешку.
Видел бы ты меня сейчас, Алексий, лектор-академик.
– Все очень просто, – продолжал он. – Есть два способа поразить противника мечом и алебардой, это режущий удар и колющий удар. А теперь поднимите руки те, кто занимался фехтованием вне службы. – Поднялось две или три руки. Бардас кивнул. – Что ж, первое… Забудьте все, что вам говорили в школах фехтования о преимуществах колющего удара перед режущим. Конечно, укол убивает вернее, но при этом и медленнее. В сражении противник стремится убить вас, и вам нужно не просто убить его, но и сделать это быстро. Ваша первейшая задача – не позволить врагу поразить вас, вот почему режущий удар, причиняющий относительно небольшой вред – скажем, вы отрубите ему большой палец, – вероятнее всего принесет больше пользы, чем смертельный укол в легкое, после которого противник свалится как камень, но только через, допустим, девяносто секунд.
Слушатели зашевелились. Бардас знал, в чем дело: люди не были уверены, что для них важнее – остаться в живых или увеличить кровавый счет потерь врага. Вот и хорошо, пусть думают об этом, пусть выбирают приоритеты, пусть твердо помнят главное правило войны.
– Если вы собираетесь убить человека или вывести его из строя, вам нужно либо разрушить рабочие детали, либо повредить трубопроводы. Рабочие детали – это мускулы, сухожилия, кости, а под трубопроводами подразумеваются вены и артерии. Но повреждение того или иного – еще не все. Можно нанести смертельное повреждение, но не достичь цели. Не менее важен шок.
Бардас взял паузу и отпил воды.
– Нанося колющий удар, не уделяйте первостепенного внимания голове. Если вы попадете в глаз, ухо или рот, то скорее всего лишь еще больше разъярите врага. Хорошая цель – шея, особенно, если при ударе вы повернете оружие уже внутри, но в нее чертовски трудно попасть, как, кстати, и в сердце. Если вы метите в сердце, то десять к одному, что угодите в ребра, обладающие таким качеством, как упругость. Можно пролить немало крови и причинить противнику сильнейшую боль, но так и не остановить его. В серьезном бою у вас просто не будет времени на всю эту возню.
Если вам противостоит конница, есть возможность ударить снизу вверх под ребра; то же относится и к случаю, когда на вас наступает пехота, и вы встречаете ее, опустившись на колено. Помимо сердца, можно бить в печень или крупную артерию. Пожалуй, легче всего попасть в живот, но внутри может оказаться столько всякого хлама, что до чего-то жизненно важного и не добраться. Имейте в виду и то, что мышцы живота при ударе способны самопроизвольно сокращаться. И этого достаточно, чтобы повлиять на точность. Кстати, когда вы прокалываете живот, оттуда разом выходит весь воздух, и звук может испугать вас, так что будьте готовы.
Вообще, при колющем ударе можно метить в такие места, как пах, копчик, предплечье, подмышка, колено и так далее. Кровотечение будет сильным, и ваш враг почти наверняка умрет, но не забудьте, что смерть от кровопотери наступает далеко не сразу, а противник при этом остается вооруженным и опасным. Не оставляйте его без внимания, добейте хорошим ударом и убедитесь, что он умер на месте. Это касается и таких органов, как почки, легкие и тому подобное. Если вас интересует убийство вообще, найдите работу на скотобойне. Если хотите быть солдатом, сосредоточьтесь на том, чтобы убивать быстро.
Бардас перевел дыхание и оглядел аудиторию. Слушают? Не отвлекаются? Вот и хорошо.
– С другой стороны, при режущем ударе важно не только само повреждение, но и вызванный им шок. Отрубите человеку руку, и он перестанет представлять для вас угрозу, хотя, возможно, доживет до сотни лет. Помните, боль – ваш друг, она останавливает противника, отвлекает от вас. Даже смертельная колющая рана может остаться незамеченной в горячке боя: а если человек не знает, что он уже мертвец, то он, весьма вероятно, и не остановится, пока не разделается с вами. В этом отношении самые лучшие режущие удары – в голову и шею, но только не старайтесь отрубить голову, если того же эффекта можно достичь, полоснув врага по шейной артерии. Не забывайте, что, нанося по-настоящему хороший, глубокий проникающий удар, вы и сами становитесь мишенью. Резкий, короткий рубящий позволяет ошеломить противника и дает возможность прикончить его следующим ударом.
И последнее. Вам будут говорить, что укол – быстрее пореза. Но это верно лишь тогда, когда вы делаете слишком широкий замах. Сначала сократите дистанцию, сблизьтесь, потом бейте; при этом должны работать не только ноги, но и тело, и рука. В таком случае на замах тратить время уже не придется. Сделайте так, и врагу уже будет все равно, какой прием вы используете. Все. Есть вопросы?
Конечно, вопросы были. Много вопросов. И, по большей части, взвешенные, умные и обоснованные. Не в первый раз уже Бардас подумал о том, какое удовольствие работать с людьми, по-настоящему желающими овладеть технической стороной дела, усовершенствоваться в своем ремесле. Возможно, если бы у него было несколько таких вот пытливых, жаждущих совершенства учеников, когда он преподавал в школе фехтования, то все сложилось бы намного лучше.
В тот же день в лагерь прибыли первые повозки с лесом, и темп жизни заметно изменился. Бревна моментально разгрузили и перетащили, куда нужно, так что у инженеров почти не осталось времени закончить расчеты. Наблюдая за четкой, согласованной работой строителей, Бардас невольно вспомнил, как возились с установкой требушетов и катапульт люди Темрая при осаде Перимадеи. Не имеет значения, чья сторона взяла тогда верх; мало что способно так возвысить дух, как картины совместного, хорошо организованного труда больших коллективов людей, объединенных общей целью, созидающих нечто грандиозное, легко, без видимого напряжения передвигающих громадные бревна, поднимающих их в воздух с помощью лебедок и воротов. В такие минуты испытываешь гордость, что ты человек.
Чувствует ли Темрай то же самое?— подумал он. Вероятно, да. Несомненно.
Странно, вернувшись сюда, занимаясь знакомой работой, Бардас ощутил себя почти молодым.
Молодым и исполненным чувством ответственности, как Темрай при Перимадее. Молодым и уверенным в себе, как Болло, поднимающий над головой молот. Молодым и бодро глядящим в будущее, сулящее восхитительные возможности, как Бардас Лордан, ведущий домой отвоевавшиеся армии Максена. Ему вспомнился мальчишка, какое-то время бывший у него в учениках на Сконе, когда он пытался заработать на жизнь, делая луки. Вспомнился миг, когда он, заломив руку Темрая, прижал к его горлу острое лезвие. То был один из самых интимных моментов в его жизни.
Работая, солдаты Сынов Неба пели подходящие случаю песни. Как всегда, не понимая значения слов. Удивительно и замечательно иметь такую вот веру, все тогда становится легче и спокойнее. Настолько же легче катить бревно, чем волочить его по земле. Доверие, вера, и ты снова чувствуешь себя молодым – вот что способна дать целеустремленность. Если только нет другого, более старшего, более мудрого, держащего у горла острое лезвие и отбирающего у тебя веру, как это сделал Бардас Лордан во время Разграбления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73