Злыдар тоже нагнулся и поднял огромную колоду. Чудовищное полено было толще его самого и раза в два выше, но карлик подхватил его, словно пушинку, и, переломив об колено, швырнул в красную глотку пламени. Злыдар презрительно уставился на человека, склонив голову набок. В его насмешливой ухмылке читался открытый вызов: а ну, попробуй, сделай то же! Другая колода лежала нетронутой.
Сианад выдержал взгляд черного карлика, но не двинулся с места — чуял какой-то подвох, догадалась Имриен.
Костер ярко вспыхнул и на некоторое время согрел сидящих. Потом языки пламени замигали, задергались и почти погасли. Язвительная гримаса злыдара так и подначивала эрта взять оставшееся бревно, однако тот не поддавался. Даже когда зубы путников застучали от холода и кости, казалось, обратились в лед. Все трое сидели молча, недвижно, будто изваяния, освещаемые слабыми отблесками умирающего костра.
Но даже самая долгая ночь рано или поздно заканчивается. Едва забрезжил рассвет и сороки застрекотали, здороваясь с восходящим солнышком, черный карлик растаял, будто и не бывало. Исчезла хижина, а вместе с ней и огонь. Единственное, что уцелело, — это камень, на котором сидели Сианад и Имриен. Первые лучи утра рассеяли чары нежити, открыв путникам глаза: камень лежал у самого края крутого обрыва. Потянись эрт за мнимым поленом — непременно сорвался бы и сломал себе шею, как те несчастные, кости которых белели на земле под утесом.
— Я сразу догадался, что это морок, а не простая хижина, — буркнул Сианад. — Стоило только мерзкому урейгууну ступить за порог. В настоящее жилье эти твари без приглашения не заходят.
Как только солнце осветило дорогу, путники поспешили прочь от страшного места. Они шли весь день, почти не разговаривая. Усталые, издерганные, оба вздрагивали при любом неожиданном шорохе. После того как Сианад и Имриен спустились в долины и снова попали в лес, пронизывающий холод страны злыдарей сменился блаженным летним теплом.
Под вечер деревья поредели, и между ветвями заплясали какие-то огоньки. Вверху над кронами тоже двигался странный источник света. Лес наполнился вздохами, всхлипами и бормотанием. Имриен ощутила, как на голове зашевелились волосы: по правую руку от девушки шел некто невидимый. Не смея обернуться, она несколько раз скашивала глаза, но взгляд пронизывал пустоту и упирался в окружающие деревья.
На пути встретился небольшой ручеек. Люди пересекли его вброд, и после этого пугающее ощущение чужого присутствия оставило девушку.
— Бабуля всегда меня учила: страх мешает увидеть верную дорогу — избавься от него и сразу поймешь, куда идти, — вполголоса молвил Сианад.
Загадочные огни исчезли, и путники вышли на просторную просеку. Мощные стволы вокруг были повалены, их место спешила занять новая поросль. Посреди высилась до небес грандиозная стальная конструкция на четырех столбах. У Сианада отлегло от сердца.
— Эстафетная Башня, — заулыбался он, вытирая пот со лба. — Судьба к нам благосклонна. Сплошное железо, никакой тебе нежити.
Лицо эрта вытянулось.
— А ведь на карте нет Эстафетных Башен, — мрачно изрек он. Но тут же просветлел: — Рисунок-то грубый, приблизительный, где запачкался, где стерся от времени… В общем, мне все равно. Ночуем здесь.
Само собой, Башня не вся была из железа, иначе не устояла бы на такой узкой основе. Некогда силдроновые прокладки поддерживали в воздухе верхнюю половину сооружения, искореженные ржавеющие останки которой лежали теперь на земле: видимо, пираты наведались или кто-то еще позарился на драгоценный металл.
Сианад привязал камень к концу бечевки и подбросил его. Тот упал вниз. Эрт попытался снова. На сей раз камень перелетел через высокие перила и вернулся к Сианаду. Тот накрепко привязал веревку к обломку Башни и с видом победителя протянул свободный конец Имриен.
— Обвяжи его вокруг талии, хватайся обеими руками и лезь наверх. Как только окажешься в безопасности, бросай бечевку мне.
Восхождение было не из легких. Порывы горячего ветра раскачивали Башню, пытаясь лишить людей равновесия. Рыжая пыль сухим дождем осыпалась на них, окрашивая руки, волосы, откинутые капюшоны, попадая в глаза.
Один раз проржавевшая балка подломилась и девушка чуть не упала, но эрт поймал ее за локоть. Хватка Сианада была крепче и надежнее любого железа.
— Держись, шерна. Это потруднее, чем лазать по веткам, зато тут безопаснее, чем в гнезде!
На полпути к платформе они отыскали начало лестницы, ведущей на первый этаж. Здесь путники отряхнулись от ржавчины и устроились на привал. Небо снаружи затягивали тяжелые тучи, пылающие в закатных лучах.
— Ветер опять поднимается, — заметил Сианад и, отхлебнув из кожаного бурдюка, утерся рукавом. — Похоже, дело к дождю.
Внезапно он застыл, пораженный одной мыслью.
— Если начнется гроза, нам придется уносить отсюда ноги, Имриен. Я видел, как эти железные штуки притягивают к себе молнии.
Тьма настала почти мгновенно. Путники поели сушеных фруктов и расположились на ночлег. Однако обоим было не до сна. Общаться тоже не хотелось. Ветер ревел и свистел в пустотах полусгнившей опоры, задувая в дырявый потолок. Башня со скрипом покачивалась. Так продолжалось до утра. Грозы не было, но перед самым рассветом ветер утих и серое одеяло неба навалилось на Башню, рассыпавшись мелкой теплой изморосью. Вскоре путники вымокли до нитки. Ржавчина затекала вместе с водой под одежду и терзала исцарапанную кожу.
Эрт ворчал и бранился все время, пока они спускались с башни при бледном свете утра, торопясь продолжить путь. Повсюду звенели беспечные ручейки, будто потоки стекляруса перекатывались среди сверкающей листвы и мхов. Каждая паутинка превратилась в перламутровое ожерелье, с каждой ветки тянулась вниз живая серебряная цепочка из капель. Струйки воды словно отбивали развеселый ритм своими быстрыми, легкими ножками, мелодично пересмеиваясь и перешептываясь друг с другом. Яркая, сочная, омытая листва рукоплескала дождю. Имриен чудилось, что с неба льются прозрачные звуки свирели и радостная песенка:
Я гашу и утоляю,
Я ращу и примиряю,
Я чистейшим серебром
Вены леса наполняю!
Хочу — скачу!
Бегу — пою!
Мокро? Неприятно? Пустяки! Имриен счастливо улыбалась и шлепала в размокшей обувке прямо по лужам и ручейкам. Даже вид у девушки был отдохнувший и посвежевший. Она слушала музыку дождя и наслаждалась.
Вдруг перед путниками прямо изо мха вырос темнокожий карлик и долго шагал впереди, прежде чем исчезнуть под землей. Другое существо, что вышло им навстречу, стремительно увеличивалось в размерах. Поравнявшись с людьми, оно уже было ростом с могучее дерево. Но когда Имриен, не сдержавшись, обернулась, великан весь усох, съежился и юркнул под серый камень.
— Мороки это все, — шепнул Сианад на ухо девушке. — Обман, и ничего больше.
Впереди из колючих зарослей на путников уставилась горящими глазами темная, как смоль, собака ростом с теленка. Люди не сбавили шага и не свернули в сторону. Стиснув зубы, они прошли в такой близи от ощетинившегося пса, что почувствовали на себе его смрадное дыхание. Тварь не бросилась на них и даже не стала преследовать.
Спустя несколько часов дождь ослабел. По ветвям скакали белки, то и дело обрушивая на путников сверкающие водопады. Карту Сианад пока не доставал, опасаясь, как бы та случайно не погибла от сырости. Солнце до сих пор не показывалось; определить его положение не было никакой возможности. Наконец эрт остановился и сбросил хлюпающий ранец.
— Что толку идти, когда я не знаю направления. Так и будем блуждать кругами. Давай лучше разложим костерок и передохнем. Хоть просушимся.
Путники принялись собирать хворост. Девушка вернулась с охапкой подмокших сучьев. Сианад был горд собой: он обнаружил кучу сухих веток в дупле упавшего дерева. Эрт перевязал их и взвалил на спину, отправившись на поиски сухого мха.
— Оббан теш! — застонал Сианад через пару минут. — Ну и тяжелая эта вязанка, хребет сломаешь! Все, больше не могу! Костер жгем прямо здесь. Ох-ох-ох! Будто мешок с камнями! — Сианад расправил плечи, с наслаждением уронив ношу подле ранца.
Вязанка подпрыгнула и, забавно вихляясь, потрусила прочь. Сианад попытался схватить беглянку — та улизнула прямо из-под носа.
— Тани! Лови ее! Заходи справа, Имриен!
Они гонялись за своенравной вязанкой по всей поляне. Вдруг хворост завизжал и с хохотом растаял в воздухе.
— У, вонючие хитрюги! Чума вас возьми! — прорычал Сианад и погрозил пустому месту кулаком. — А ты-то че ухмыляешься?
Маленький костерок трещал и сильно дымил, практически не давая тепла. Дождь наконец перестал, солнечный свет пробился сквозь листву, и на земле обозначились резкие глубокие тени. От одежды Сианада и Имриен шел пар. Эрт сварил в небольшом котелке пшенную кашу с изюмом. После еды Сианад заметно повеселел и опять стал разговорчив.
— … Так вот, нежить бывает двух видов: явная и неявная. Даже нет, трех, есть еще хитрюги, эти сами по себе: то злые, то добрые, не разберешь их! Явная нежить — нам не помеха, в худшем случае созорничает чего-нибудь, а то и выручит. Вот неявные — от них хорошего не жди. Нет на свете такой силы, что заставила бы их пожалеть смертного. Хотя, знаешь, с любой нежитью держи ухо востро. Давай я объясню тебе законы, которых эти твари никогда не нарушают. Не удивляйся, шерна, у них свои правила — кто знает, тот уже не пропадет. Помнишь, я говорил тебе: встретишь нежить — не показывай страха. Это дает особую защиту. А вот еще: никто не должен знать, как тебя зовут. В лесу это неписаный закон, настоящего имени человека вслух произносить нельзя, разве что злейшего врага. Зато если выведать прозвание того, кто тебе угрожает, будь это хитрюга, явный или… другой, — тогда уж он тебе будет подчиняться, до какой-то степени. Или, например: никогда не смотри в глаза нежити. На некоторых глядеть можно и даже нужно, чтобы они не исчезли, но опять же не в глаза! Это очень опасно.
Вообще у них много всяких правил, таких чудных, что иногда диву даешься. Но знаешь, чего не могут эти твари? Лгать. Вот так вот взять и сказать человеку неправду. Веришь ли? Не под силу им это. Оружие нежити — недоговорки, двусмысленности, как бы истина, только вывернутая наизнанку. Ну и потом, всегда можно подпустить мороку. Мы в Финварне кличем его пишогу. Люди и попадаются…
Сианада было не остановить. Имриен засомневалась, а не дышит ли он ушами. Слова заменяли эрту сладкое вино, а тут под рукой оказался подходящий кувшинчик…
— Есть твари стайные, они одеваются во все зеленое, есть одиночки, те ходят в красном. Одни маленькие, другие больше, третьи выглядят, как хотят. Кто-то бродит под землей, в море или в пресной воде. Попадается и домашняя нежить. Некоторые существа ночные, с рассветом они пропадают, а некоторые нет. Встречаются среди них и недалекие, и семи пядей во лбу, все, как у людей. Глупых можно перехитрить, а мелюзгу даже изловить. Смотришь на такое существо очень пристально и берешь прямо голыми руками. Главное — не моргнуть и не ослабить хватку. Тварь обязательно откупится: исполнит желание или выдаст, где зарыто золото.
Каких-нибудь неявных послабее легко отпугнуть солью, амулетами и прочим. Хорошо также, если у человека язык подвешен, как у Барда: за таким всегда останется Последнее Слово, а нежить этого боится. Еще одни не выносят звона колокольчиков. Есть даже такой стишок:
Хлеб да соль через порог,
Ручейки да серебро,
Палка — ведьмина метла,
Сохраните ото зла.
Клевер, колокольный звон,
Древний ясень, фай ворон,
На запястье красна нить,
От неявных сохрани.
Солнце, третьи петухи,
Сберегите от лихих.
Да… Простенькие талисманы — это хорошо, но могучую нежить ими не спугнешь, тут нужны заклятия покрепче. Вот почему наши маги никогда не останутся без куска хлеба. Да ведь и они, правду сказать, не всесильны… Но ты не бойся, мы-то непременно прорвемся.
Есть еще хитрость: коли человек на ходу свистит, зараза ему нипочем. Ну, или ей, — добавил Сианад, подумав.
Девушка потянула эрта за рукав, испуганно тыча пальцем вверх. Там, где небеса проглядывали сквозь кроны, мимолетной тенью пронесся человек на крылатом коне.
— Всадник Бури? Умереть — не встать!.. Скорее всего дозорный из Жильварис Тарв. Видишь, твой корабль уже ищут. Потому что здесь нет ни одной небесной дороги, обычным всадникам в этой глухомани делать нечего… Если только мы не… Да ладно, мы, конечно, капельку сбились с пути, но не заблудились же! Ерунда! Пока Медведь с тобой, шерна, тревожиться не о чем.
Если у Имриен и были дурные предчувствия, она оставила их при себе.
Так и не просохнув толком, путники затоптали костер и отправились дальше, отгоняя усталость, поминутно ожидая какой-нибудь опасности.
Впереди зазвучала прелестнейшая мелодия. Сианад остановился и прислушался склонив голову.
— Арфострунные деревья. Такое диво не каждый день встретишь. Кстати, они совершенно безобидны.
Еще немного, и путники вышли на полянку, окруженную чудесными деревьями. С каждой зеленой ветви опускалось не то множество тоненьких корней, не то усиков наподобие виноградных, которые крепко цеплялись за нижнюю ветку. Получался живой музыкальный инструмент; вокруг инструмента суетились мелкие блестящие жучки. Всякий раз, когда букашка задевала тугую струну, та звенела чистой золотой нотой — и вот уже всю поляну заливало солнечное пение сотен полнозвучных арф.
Сианад осторожно провел пальцем по сверкающим нитям — тысячи искрящихся жучков взметнулись ввысь вместе с чарующими звуками.
— Как в сказке, правда? Давно мечтал научиться музыке.
«Смотри!» — показала девушка. Эрт обернулся. Впереди между деревьев открывалась дорога, и не просто луговая тропинка вроде той, что завела путников в дубовую чащу, а настоящая широкая мостовая. Имриен и Сианад с опаской подошли ближе. Эрт наморщил лоб.
— Сдается мне, мы все-таки верно идем. Точно, нам сюда. Нежить такой путь не проложит. А вот бродить по нему — это запросто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59