https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/skrytogo-montazha/
А вот еще! - он
снова пнул Луиса в зад, в этот раз по другой ягодице. Ирвин плакал и
смеялся от радости. Только сейчас Луис заметил, что свекор не брит - знак
траура. К ним поспешил владелец похоронного бюро. Речел, вырвавшись из
об ятий миссис Голдмен, тоже бросилась к ним, что-то крича.
Луис неуклюже повернулся на бок и сел. Его тесть пнул Луиса снова, но
Луис поймал ботинок Ирвина обеими руками, крепко сжал его, словно удачно
пойманный мяч, а потом рванул, как можно резче.
Взревев, Голдмен полетел на спину, размахивая руками, безуспешно
пытаясь восстановить равновесие. Он упал на вместилище останков Гаджа,
сделанное в Огайо, на гроб, который стоил не так уж дешево.
"Оз - Веикий и Ушшасный пал на гроб моего сына", - с удивлением
подумал Луис. Гроб с ужасным грохотом упал с козел: сперва левая его часть,
потом правая. Замки лопнули. Крики и вопли собравшихся перекрыли плач
Голдмена, который, после всего, сыграл самую незавидную роль. Гроб открылся
и останки Гаджа, подскочив, рассыпались. Луис почувствовал тошноту... Гроб
лежал на боку - теперь дно стало его боковой стенкой. Так же легко он мог
упасть и по- другому... Замки еще раз щелкнули, но не закрылись. Луис
увидел что-то серое.., краешек костюма, в который они запихали остатки
Гаджа, чтобы похоронить. Розовые куски мяса. Может, это рука Гаджа?
Сидя на полу, Луис закрыл руками лицо и заплакал. Он потерял всякий
интерес к своему тестю.., к ракетам "MX".., к постоянному противостоянию
приверженцев и противников снятия швов.., ко всему на свете. В этот момент
Луис Крид захотел умереть. И неожиданно, сверх естественный образ возник у
него в голове: Гадж, нацепивший уши Микки Мауса; Гадж, смеющийся и трясущий
руками рядом с огромным большим Гуфи на Главной Улице в Диснейленде. Луис
увидел его совершенно отчетливо.
Одна из подставок гроба опрокинулась, другая накренилась. Лежа среди
цветов, Голдмен плакал. Вода текла на пол из перевернутых ваз. Цветы,
ломаные и искалеченные, придавали этой сцене некую строгость.
Кричала Речел.
Луис никак не реагировал на ее крики. Образ Гаджа, нацепившего уши
Микки Мауса, растаял, но перед тем, как он исчез, Луис услышал голос,
об явивший, что тело будет предано земле завтра. Луис сидел, спрятав лицо в
ладонях, не желая, чтобы его кто-то видел.., чтобы кто-то видел его
краснеющее от слез лицо, его горе, его вину, его боль, его стыд, а самое
главное, его трусливое желание умереть.
Владелец похоронного бюро и Дора Голдмен вывели Речел. Она все еще
кричала. Позже, в другой комнате (одной из тех, что на всякий случай Луис
зарезервировал специально для тех, кто не сможет перебороть свое горе -
"Гостиная для Истеричек", может, и так) она остановилась в полном молчании.
Луис, ошеломленный, но еще в своем уме, успокаивал ее там, после того, как
настоял, чтоб их оставили одних.
***
Дома он отвел Речел в спальню, уложил в кровать и сделал ей второй
укол. Потом он натянул ей одеяло до подбородка и стал изучать ее бледное,
словно вылепленное из воска лицо.
- Речел, мне жаль, что так получилось, - сказал он. - Хотел бы я, чтоб
этого не произошло.
- Да ладно, - ответила она странным, мягким голосом, а потом
повернулась на бок, отвернулась от него.
Он почувствовал, что с его губ готов сорваться вопрос: "С тобой все в
порядке?" Но Луис загнал его назад. Неправильный вопрос. Не хотел он об
этом знать.
- Насколько тебе плохо? - наконец спросил он.
- Совсем плохо, Луис, - ответила она, а потом издала звук, который
можно было расценить как смех. - Мне ужасно плохо.
Надо было расспросить поподробнее, но Луис не смог. Неожиданно он
почувствовал, что обижен на нее, на Стива Мастертона, на Мисси Дандридж и
ее мужа с кадыком, напоминающим острие стрелы, на всех проклятых гостей.
Почему он вечно должен удовлетворять чьи-то потребности? Например,
потребность в зрелищах... Какого черта!
Выключив свет, Луис вышел, подумав, что должен заглянуть к своей
дочери.
Одним молниеносным движением он поднялся к ней.., заглянул в ее
комнату, полную теней, подумав, что она - Гадж... У Луиса появилось
ощущение, что все происходящее - кошмар, похожий на сон с Пасковым, который
провел Луиса через лес. На мгновение измученный разум Луиса ухватился за
эту мысль. Тени помогли - в комнате единственным источником света был
телевизор, который Джад перенес сюда несколько часов назад. Долгих-долгих
часов.
Нет, это, конечно, не Гадж. Это была Элли, которая теперь не только
сжимала в руках фотографию Гаджа, но и сидела на его стульчике. Она взяла
стульчик в комнате малыша и перенесла к себе. Это был маленький пляжный
стульчик с парусиновым сиденьем и парусиновой спинкой. По трафарету на
спинке сиденья было написано "Гадж". Речел как-то купила четыре таких
стула. Каждый член семьи имел свой стул с именем, написанным на спинке.
Элли была слишком большая для стула Гаджа. Она едва уместилась на нем,
и матерчатое дно опасно выгнулось. Элли прижимала к груди фотографию и
смотрела в телевизор, где показывали какой-то кинофильм.
- Элли, - сказал Луис, выключая телевизор. - Пора спать.
Соскользнув со стула, Элли сложила его, явно намереваясь прихватить с
собой в постель.
Луис заколебался. Он захотел сделать что-то, только не знал, что
именно.
- Ты не хочешь, чтобы я тебя уложил?
- Да, пожалуйста, - попросила Элли.
- Может.., ты будешь спать с мамой?
- Нет.
- Точно?
Элли слегка улыбнулась.
- Да. Она всегда стягивает одеяло.
Луис снова улыбнулся.
- Тогда ложись.
Действительно, Елена попыталась прихватить стул с собой в постель.
Девочка поставила его в голове кровати и абсурдная картина родилась в
голове Луиса: вот так могла бы выглядеть приемная самого маленького в мире
психиатра. Елена разделась, положила фотографию Гаджа на свою подушку.
Надев пижаму, она взяла фотографию и пошла в ванную; там она положила
фотографию на раковину, причесалась и приняла успокоительное. Потом, снова
взяв фотографию, отправилась с ней в постель.
Луис, присев рядом с дочерью, сказал:
- Я хочу, чтобы ты знала, Элли, если мы сохраним нашу любовь друг к
другу, мы прорвемся.
Каждое слово напоминало жалобный скрип ручной тележки, наполненной
мокрыми тюками, и Луис, чувствуя себя опустошенным, едва смог это
выговорить.
- Я хотела бы быть более стойкой, - печально сказала Элли. - И я
хотела бы уметь молиться, чтобы попросить Бога вернуть Гаджа назад.
- Элли...
- Бог вернет его назад, если захочет, - сказала Элли. - Он же может
сделать все.., все.., все...
- Элли, Бог не может творить такие чудеса, - тяжело сказал Луис и
мысленно увидел Черча, сидевшего на стульчаке унитаза, смотревшего на Луиса
тусклым взором.
- Бог делал так, - заявила Элли. - В Воскресной Школе учитель
рассказывал Мэри о парне по имени Лазарь.
Он умер, а Иисус вернул его к жизни. Иисус сказал Лазарю: "Восстань!"
Еще учитель говорил, что если Бог скажет, так любой восстанет из могилы. А
тогда Иисус оживил только Лазаря.
Луис издал какой-то нелепый звук (день пения и невнятного абсурдного
бормотания.., во денек!).
- Элли, это случилось так давно.
- Вот поэтому я и держу все наготове, - сказала Элли. - Вот фотография
и его стул...
- Но, Элли, ты чересчур большая, чтобы сидеть на стульчике Гаджа, -
заметил Луис, взяв ее за горячую, словно в лихорадке, руку. - Ты.., его
сломаешь.
- Бог поможет и стульчик не сломается, - сказала Элли. Ее голос был
спокойным, но Луис заметил темные круги у нее под глазами. Взглянув на дочь
с болью в сердце, он отвернулся. Может быть, когда сломается стульчик
Гаджа, она поймет, что случилось непоправимое.
- Я хочу иметь фотографию и стул под рукой, - сказала девочка. - Я и
завтрак его с ем.
Гадж и Элли обычно завтракали овсянкой. Однажды Элли даже заявила, что
Гадж ест свою порцию, словно мертвых жуков. Если "Кокао Беарс" были
единственным сортом овсянки в доме, Элли ела вареные яйца.., или совсем
ничего не ела.
- Буду есть даже бобы, которые ненавижу, и читать книжки Гаджа и..,
и.., ты, папа, понимаешь.., буду готова.., в случае...
Она снова заплакала. Луис не пытался се утешить, только убрал ей
волосы со лба. Элли говорила с каким-то безумным чувством уверенности,
уверенности в том, что так будет. В этом было что-то настораживающее,
что-то вызывающее любопытство. Сохранить Гаджа в настоящем, словно живого,
не дать ему уйти; помнить, когда Гадж делал то.., или это.., конечно, это
здорово.., хороший, добрый Гадж, божественный ребенок. Тогда не будет такой
боли от потери, все будет не так реально. "Если Элли это понимает, -
подумал Луис, - тогда ей легче будет перенести смерть Гаджа".
- Не надо больше кричать, Элли, - сказал он. - Не будешь же ты теперь
все время плакать.
Будет.., по крайней мере, еще минут пятнадцать. Еще до того, как она
перестала плакать, ее потянуло в сон. Может, она уже уснула к тому времени,
как часы внизу пробили десять.
"Храни его живым, Элли, если ты так хочешь, - подумал Луис и поцеловал
дочь. - Такое отступление - нездоровое явление, черт возьми, но я так
поступил, потому что знаю.., придет день, может, даже в эту пятницу, когда
ты забудешь взять с собой фотографию, и я увижу ее лежащей на постели в
пустой комнате, когда ты поедешь покататься на велосипеде по дорожке или
когда ты отправишься на прогулку в лес или в гости к МакГовин. Тогда Гаджа
с тобой не будет, вот тогда он и исчезнет.., вот где выход для маленьких
девочек. Тогда смерть Гаджа станет тем, что случилось в 1984 году.
Прошлым".
Покинув комнату дочери, Луис мгновение постоял, подумывая (не
серьезно, конечно) о том, чтоб пойти лечь спать.
Он-то знал, что на самом деле нужно ему, и собирался заняться этим...
***
Луис Алберт Крид сидел и меланхолично напивался. Внизу в подвале
стояло пять упаковок светлого пива "Считз". Луис всегда пил пиво. Джад пил
пиво. Стив Мастертон пил его. Мисси Дандридж могла при случае выпить
бутылку или две, пока смотрела за детьми ("ребенком", - напомнил сам себе
Луис, направившись вниз в подвал). Даже миссис Чарлтон, когда заходила к
ним, не брезговала ни пивом (если, конечно, это было светлое пиво), ни
вином. Однажды, в конце зимы, Чарлтон купила десять коробок светлого пива
"Считз" на распродаже пивоваров "А&В". "Останавливаюсь у вас каждый раз,
когда еду к Джулио в Оррингтон, - сказала она, - и вы всегда успокаиваете
меня бутылочкой "Роберта Паркера"... Но ведь любое пиво в холодильнике -
хорошее пиво после долгой поездки, так? Так выпьем светлого и подумаем о
деньгах, которые вы сэкономили". Конец зимы. Тогда все было в порядке.
Тогда все было в порядке. Хорошо.., как быстро и легко все делится на
плохое и хорошее.
Луис принес упаковку пива и высыпал банки в холодильник.
Потом взял одну, прикрыл дверцу холодильника и открыл пиво. Медленно,
заискивая, появился Черч, но, когда хлопнула дверца холодильника, метнулся
в сторону и вопросительно уставился на Луиса. Кот не спешил подходить
ближе; слишком часто получал от Луиса болезненные пинки.
- Для тебя ничего нет, - сказал Луис коту. - Все, что ты должен был
перевести на говно сегодня, ты уже получил. Если хочешь чего-нибудь еще,
иди и убей птицу.
Черч спокойно стоял, глядя на Луиса. Выдув полбутылки пива, Луис
почувствовал, что голова его почти вернулась на свое место.
- Значит, ты не хочешь есть? - спросил он. - Лень убить кого-нибудь на
ужин?
Черч не спеша отправился в гостиную, поняв, что ему ничего с естного
не перепадет. Через мгновение Луис последовал за котом.
Луис снова подумал:
"Хей-хо! То ли еще будет".
В гостиной Луис сел на стул и снова посмотрел на Черча. Кот развалился
на паласе возле телевизора, осторожно наблюдая за Луисом, готовый вскочить
и убежать, если Луис, неожиданно разозлившись, решит пнуть его.
Пока же Луис всего лишь игрался полупустой банкой пива.
- За Гаджа, - сказал он. - За моего сына, который мог стать артистом,
олимпийским чемпионом по плаванью или е....м в рот Президентом Соединенных
Штатов - Говнатов... Что ты там бормочешь, дырка в жопе?
Черч посмотрел на Луиса тусклыми, полными удивления глазами.
Луис выпил остатки пива одним быстрым глотком. Пиво проскользнуло в
желудок, и тогда Луис отправился за следующей банкой.
Когда он прикончил третью банку, впервые за день, он почувствовал, что
наконец-то успокаивается. Добравшись до шестой, Луис решил, что сумеет на
час или два уснуть. Возвращаясь к холодильнику за восьмой или девятой (он
на самом деле сбился со счета и ходил туда-сюда шатаясь), он увидел Черча;
кот дремал - или притворялся, что дремлет на коврике. Зародившаяся у Луиса
мысль была простой. Непонятно, почему она не появилась раньше. Видно, она
просто ждала своего времени.
"Когда ты пойдешь и сделаешь это? Когда ты пойдешь и похоронишь Гаджа
на второй половине Кладбища Домашних Любимцев?"
А потом:
"Да воскреснет брат твой!"
Дрожащий сонный голос Элли:
"В Воскресной Школе учитель рассказывал... "Восстань!" Еще учитель
говорил, что любой восстанет из могилы".
От таких мыслей Луиса прошиб холодный пот, его затрясло. Неожиданно он
обнаружил, что вспоминает первый школьный день Элли, вспоминает, как Гадж
спал в колыбели, пока он и Речел слушали лепет Элли о "Старом МакДональде"
и миссис Берримен. Он тогда сказал: "Только дай мне положить крошку в
колыбельку", а когда понес Гаджа наверх, на него нахлынули ужасные
предчувствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
снова пнул Луиса в зад, в этот раз по другой ягодице. Ирвин плакал и
смеялся от радости. Только сейчас Луис заметил, что свекор не брит - знак
траура. К ним поспешил владелец похоронного бюро. Речел, вырвавшись из
об ятий миссис Голдмен, тоже бросилась к ним, что-то крича.
Луис неуклюже повернулся на бок и сел. Его тесть пнул Луиса снова, но
Луис поймал ботинок Ирвина обеими руками, крепко сжал его, словно удачно
пойманный мяч, а потом рванул, как можно резче.
Взревев, Голдмен полетел на спину, размахивая руками, безуспешно
пытаясь восстановить равновесие. Он упал на вместилище останков Гаджа,
сделанное в Огайо, на гроб, который стоил не так уж дешево.
"Оз - Веикий и Ушшасный пал на гроб моего сына", - с удивлением
подумал Луис. Гроб с ужасным грохотом упал с козел: сперва левая его часть,
потом правая. Замки лопнули. Крики и вопли собравшихся перекрыли плач
Голдмена, который, после всего, сыграл самую незавидную роль. Гроб открылся
и останки Гаджа, подскочив, рассыпались. Луис почувствовал тошноту... Гроб
лежал на боку - теперь дно стало его боковой стенкой. Так же легко он мог
упасть и по- другому... Замки еще раз щелкнули, но не закрылись. Луис
увидел что-то серое.., краешек костюма, в который они запихали остатки
Гаджа, чтобы похоронить. Розовые куски мяса. Может, это рука Гаджа?
Сидя на полу, Луис закрыл руками лицо и заплакал. Он потерял всякий
интерес к своему тестю.., к ракетам "MX".., к постоянному противостоянию
приверженцев и противников снятия швов.., ко всему на свете. В этот момент
Луис Крид захотел умереть. И неожиданно, сверх естественный образ возник у
него в голове: Гадж, нацепивший уши Микки Мауса; Гадж, смеющийся и трясущий
руками рядом с огромным большим Гуфи на Главной Улице в Диснейленде. Луис
увидел его совершенно отчетливо.
Одна из подставок гроба опрокинулась, другая накренилась. Лежа среди
цветов, Голдмен плакал. Вода текла на пол из перевернутых ваз. Цветы,
ломаные и искалеченные, придавали этой сцене некую строгость.
Кричала Речел.
Луис никак не реагировал на ее крики. Образ Гаджа, нацепившего уши
Микки Мауса, растаял, но перед тем, как он исчез, Луис услышал голос,
об явивший, что тело будет предано земле завтра. Луис сидел, спрятав лицо в
ладонях, не желая, чтобы его кто-то видел.., чтобы кто-то видел его
краснеющее от слез лицо, его горе, его вину, его боль, его стыд, а самое
главное, его трусливое желание умереть.
Владелец похоронного бюро и Дора Голдмен вывели Речел. Она все еще
кричала. Позже, в другой комнате (одной из тех, что на всякий случай Луис
зарезервировал специально для тех, кто не сможет перебороть свое горе -
"Гостиная для Истеричек", может, и так) она остановилась в полном молчании.
Луис, ошеломленный, но еще в своем уме, успокаивал ее там, после того, как
настоял, чтоб их оставили одних.
***
Дома он отвел Речел в спальню, уложил в кровать и сделал ей второй
укол. Потом он натянул ей одеяло до подбородка и стал изучать ее бледное,
словно вылепленное из воска лицо.
- Речел, мне жаль, что так получилось, - сказал он. - Хотел бы я, чтоб
этого не произошло.
- Да ладно, - ответила она странным, мягким голосом, а потом
повернулась на бок, отвернулась от него.
Он почувствовал, что с его губ готов сорваться вопрос: "С тобой все в
порядке?" Но Луис загнал его назад. Неправильный вопрос. Не хотел он об
этом знать.
- Насколько тебе плохо? - наконец спросил он.
- Совсем плохо, Луис, - ответила она, а потом издала звук, который
можно было расценить как смех. - Мне ужасно плохо.
Надо было расспросить поподробнее, но Луис не смог. Неожиданно он
почувствовал, что обижен на нее, на Стива Мастертона, на Мисси Дандридж и
ее мужа с кадыком, напоминающим острие стрелы, на всех проклятых гостей.
Почему он вечно должен удовлетворять чьи-то потребности? Например,
потребность в зрелищах... Какого черта!
Выключив свет, Луис вышел, подумав, что должен заглянуть к своей
дочери.
Одним молниеносным движением он поднялся к ней.., заглянул в ее
комнату, полную теней, подумав, что она - Гадж... У Луиса появилось
ощущение, что все происходящее - кошмар, похожий на сон с Пасковым, который
провел Луиса через лес. На мгновение измученный разум Луиса ухватился за
эту мысль. Тени помогли - в комнате единственным источником света был
телевизор, который Джад перенес сюда несколько часов назад. Долгих-долгих
часов.
Нет, это, конечно, не Гадж. Это была Элли, которая теперь не только
сжимала в руках фотографию Гаджа, но и сидела на его стульчике. Она взяла
стульчик в комнате малыша и перенесла к себе. Это был маленький пляжный
стульчик с парусиновым сиденьем и парусиновой спинкой. По трафарету на
спинке сиденья было написано "Гадж". Речел как-то купила четыре таких
стула. Каждый член семьи имел свой стул с именем, написанным на спинке.
Элли была слишком большая для стула Гаджа. Она едва уместилась на нем,
и матерчатое дно опасно выгнулось. Элли прижимала к груди фотографию и
смотрела в телевизор, где показывали какой-то кинофильм.
- Элли, - сказал Луис, выключая телевизор. - Пора спать.
Соскользнув со стула, Элли сложила его, явно намереваясь прихватить с
собой в постель.
Луис заколебался. Он захотел сделать что-то, только не знал, что
именно.
- Ты не хочешь, чтобы я тебя уложил?
- Да, пожалуйста, - попросила Элли.
- Может.., ты будешь спать с мамой?
- Нет.
- Точно?
Элли слегка улыбнулась.
- Да. Она всегда стягивает одеяло.
Луис снова улыбнулся.
- Тогда ложись.
Действительно, Елена попыталась прихватить стул с собой в постель.
Девочка поставила его в голове кровати и абсурдная картина родилась в
голове Луиса: вот так могла бы выглядеть приемная самого маленького в мире
психиатра. Елена разделась, положила фотографию Гаджа на свою подушку.
Надев пижаму, она взяла фотографию и пошла в ванную; там она положила
фотографию на раковину, причесалась и приняла успокоительное. Потом, снова
взяв фотографию, отправилась с ней в постель.
Луис, присев рядом с дочерью, сказал:
- Я хочу, чтобы ты знала, Элли, если мы сохраним нашу любовь друг к
другу, мы прорвемся.
Каждое слово напоминало жалобный скрип ручной тележки, наполненной
мокрыми тюками, и Луис, чувствуя себя опустошенным, едва смог это
выговорить.
- Я хотела бы быть более стойкой, - печально сказала Элли. - И я
хотела бы уметь молиться, чтобы попросить Бога вернуть Гаджа назад.
- Элли...
- Бог вернет его назад, если захочет, - сказала Элли. - Он же может
сделать все.., все.., все...
- Элли, Бог не может творить такие чудеса, - тяжело сказал Луис и
мысленно увидел Черча, сидевшего на стульчаке унитаза, смотревшего на Луиса
тусклым взором.
- Бог делал так, - заявила Элли. - В Воскресной Школе учитель
рассказывал Мэри о парне по имени Лазарь.
Он умер, а Иисус вернул его к жизни. Иисус сказал Лазарю: "Восстань!"
Еще учитель говорил, что если Бог скажет, так любой восстанет из могилы. А
тогда Иисус оживил только Лазаря.
Луис издал какой-то нелепый звук (день пения и невнятного абсурдного
бормотания.., во денек!).
- Элли, это случилось так давно.
- Вот поэтому я и держу все наготове, - сказала Элли. - Вот фотография
и его стул...
- Но, Элли, ты чересчур большая, чтобы сидеть на стульчике Гаджа, -
заметил Луис, взяв ее за горячую, словно в лихорадке, руку. - Ты.., его
сломаешь.
- Бог поможет и стульчик не сломается, - сказала Элли. Ее голос был
спокойным, но Луис заметил темные круги у нее под глазами. Взглянув на дочь
с болью в сердце, он отвернулся. Может быть, когда сломается стульчик
Гаджа, она поймет, что случилось непоправимое.
- Я хочу иметь фотографию и стул под рукой, - сказала девочка. - Я и
завтрак его с ем.
Гадж и Элли обычно завтракали овсянкой. Однажды Элли даже заявила, что
Гадж ест свою порцию, словно мертвых жуков. Если "Кокао Беарс" были
единственным сортом овсянки в доме, Элли ела вареные яйца.., или совсем
ничего не ела.
- Буду есть даже бобы, которые ненавижу, и читать книжки Гаджа и..,
и.., ты, папа, понимаешь.., буду готова.., в случае...
Она снова заплакала. Луис не пытался се утешить, только убрал ей
волосы со лба. Элли говорила с каким-то безумным чувством уверенности,
уверенности в том, что так будет. В этом было что-то настораживающее,
что-то вызывающее любопытство. Сохранить Гаджа в настоящем, словно живого,
не дать ему уйти; помнить, когда Гадж делал то.., или это.., конечно, это
здорово.., хороший, добрый Гадж, божественный ребенок. Тогда не будет такой
боли от потери, все будет не так реально. "Если Элли это понимает, -
подумал Луис, - тогда ей легче будет перенести смерть Гаджа".
- Не надо больше кричать, Элли, - сказал он. - Не будешь же ты теперь
все время плакать.
Будет.., по крайней мере, еще минут пятнадцать. Еще до того, как она
перестала плакать, ее потянуло в сон. Может, она уже уснула к тому времени,
как часы внизу пробили десять.
"Храни его живым, Элли, если ты так хочешь, - подумал Луис и поцеловал
дочь. - Такое отступление - нездоровое явление, черт возьми, но я так
поступил, потому что знаю.., придет день, может, даже в эту пятницу, когда
ты забудешь взять с собой фотографию, и я увижу ее лежащей на постели в
пустой комнате, когда ты поедешь покататься на велосипеде по дорожке или
когда ты отправишься на прогулку в лес или в гости к МакГовин. Тогда Гаджа
с тобой не будет, вот тогда он и исчезнет.., вот где выход для маленьких
девочек. Тогда смерть Гаджа станет тем, что случилось в 1984 году.
Прошлым".
Покинув комнату дочери, Луис мгновение постоял, подумывая (не
серьезно, конечно) о том, чтоб пойти лечь спать.
Он-то знал, что на самом деле нужно ему, и собирался заняться этим...
***
Луис Алберт Крид сидел и меланхолично напивался. Внизу в подвале
стояло пять упаковок светлого пива "Считз". Луис всегда пил пиво. Джад пил
пиво. Стив Мастертон пил его. Мисси Дандридж могла при случае выпить
бутылку или две, пока смотрела за детьми ("ребенком", - напомнил сам себе
Луис, направившись вниз в подвал). Даже миссис Чарлтон, когда заходила к
ним, не брезговала ни пивом (если, конечно, это было светлое пиво), ни
вином. Однажды, в конце зимы, Чарлтон купила десять коробок светлого пива
"Считз" на распродаже пивоваров "А&В". "Останавливаюсь у вас каждый раз,
когда еду к Джулио в Оррингтон, - сказала она, - и вы всегда успокаиваете
меня бутылочкой "Роберта Паркера"... Но ведь любое пиво в холодильнике -
хорошее пиво после долгой поездки, так? Так выпьем светлого и подумаем о
деньгах, которые вы сэкономили". Конец зимы. Тогда все было в порядке.
Тогда все было в порядке. Хорошо.., как быстро и легко все делится на
плохое и хорошее.
Луис принес упаковку пива и высыпал банки в холодильник.
Потом взял одну, прикрыл дверцу холодильника и открыл пиво. Медленно,
заискивая, появился Черч, но, когда хлопнула дверца холодильника, метнулся
в сторону и вопросительно уставился на Луиса. Кот не спешил подходить
ближе; слишком часто получал от Луиса болезненные пинки.
- Для тебя ничего нет, - сказал Луис коту. - Все, что ты должен был
перевести на говно сегодня, ты уже получил. Если хочешь чего-нибудь еще,
иди и убей птицу.
Черч спокойно стоял, глядя на Луиса. Выдув полбутылки пива, Луис
почувствовал, что голова его почти вернулась на свое место.
- Значит, ты не хочешь есть? - спросил он. - Лень убить кого-нибудь на
ужин?
Черч не спеша отправился в гостиную, поняв, что ему ничего с естного
не перепадет. Через мгновение Луис последовал за котом.
Луис снова подумал:
"Хей-хо! То ли еще будет".
В гостиной Луис сел на стул и снова посмотрел на Черча. Кот развалился
на паласе возле телевизора, осторожно наблюдая за Луисом, готовый вскочить
и убежать, если Луис, неожиданно разозлившись, решит пнуть его.
Пока же Луис всего лишь игрался полупустой банкой пива.
- За Гаджа, - сказал он. - За моего сына, который мог стать артистом,
олимпийским чемпионом по плаванью или е....м в рот Президентом Соединенных
Штатов - Говнатов... Что ты там бормочешь, дырка в жопе?
Черч посмотрел на Луиса тусклыми, полными удивления глазами.
Луис выпил остатки пива одним быстрым глотком. Пиво проскользнуло в
желудок, и тогда Луис отправился за следующей банкой.
Когда он прикончил третью банку, впервые за день, он почувствовал, что
наконец-то успокаивается. Добравшись до шестой, Луис решил, что сумеет на
час или два уснуть. Возвращаясь к холодильнику за восьмой или девятой (он
на самом деле сбился со счета и ходил туда-сюда шатаясь), он увидел Черча;
кот дремал - или притворялся, что дремлет на коврике. Зародившаяся у Луиса
мысль была простой. Непонятно, почему она не появилась раньше. Видно, она
просто ждала своего времени.
"Когда ты пойдешь и сделаешь это? Когда ты пойдешь и похоронишь Гаджа
на второй половине Кладбища Домашних Любимцев?"
А потом:
"Да воскреснет брат твой!"
Дрожащий сонный голос Элли:
"В Воскресной Школе учитель рассказывал... "Восстань!" Еще учитель
говорил, что любой восстанет из могилы".
От таких мыслей Луиса прошиб холодный пот, его затрясло. Неожиданно он
обнаружил, что вспоминает первый школьный день Элли, вспоминает, как Гадж
спал в колыбели, пока он и Речел слушали лепет Элли о "Старом МакДональде"
и миссис Берримен. Он тогда сказал: "Только дай мне положить крошку в
колыбельку", а когда понес Гаджа наверх, на него нахлынули ужасные
предчувствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60