Зазвонил телефон, Луис
потянулся и взял трубку.
- Алло?
- Эй! - сказала Речел. - Я тебя разбудила? Надеюсь, что так.
- Вредина, ты и правда разбудила меня, - ответил Луис, улыбаясь.
- Оооо, какие грязные выражения, ты.., старый медведь, - сказала
Речел. - Вчера вечером я пыталась дозвониться до тебя. Был у Джада?
Луис поколебался одну крошечную часть мгновения.
- Да, - ответил он. - Немного пива. Норма отправилась на какой-то ужин
в честь Дня Благодарения. Я думал позвонить тебе, но.., ты знаешь...
Они немного поболтали. Речел рассказала ему о своей семье, то, без
чего Луис мог бы спокойно прожить, хоть и получил небольшое удовлетворение,
узнав, что отец Речел почти облысел.
- Хочешь поговорить с Гаджем? - спросила Речел. Луис усмехнулся.
- Конечно, - сказал он. - Только не давай ему отключить линию, как он
делал раньше.
На другом конце провода сильно загрохотало. Луис смутно услышал, как
Речел уговаривает ребенка сказать папочке "Эй". Наконец Гадж позвал:
- Эй, папа!
- Привет, Гадж, - весело сказал Луис. - Как дела? Как твоя жизнь? Ты
снова утянешь дедушкину подставку для трубки? Надеюсь на это. Может, ты
помнешь его коллекцию чеканки, как в прошлый раз?
Гадж секунды три счастливо бубнил, пересказывая что-то, жадно глотая
слова и лепеча, и все же в его лепечущем рассказе оказалось несколько слов,
которые можно было распознать: "мама", "Элли", "деда", "баба", "биб"
(произнесенное в лучших традициях янки - "биипф". Луис удивился такому
произношению).
Наконец, Речел под негодующие завывания Гаджа забрала у него
телефонную трубку, к неизмеримому облегчению Луиса. Он любил своего сына и
скучал по нему, словно безумный, но поддерживать разговор с ребенком,
которому еще нет двух лет, то же, что играть в карты с лунатиком;
непонятно, что и как, а потом вы оказываетесь круглым дураком.
- А как вообще? - спросила Речел.
- Все в порядке, - ответил Луис, не колеблясь.., но он знал, что
пересек линию. Назад пути нет. Речел потом спросит его о том, как он провел
с Джадом прошлый вечер, и он должен будет что-то ей сказать. Неожиданно он
вспомнил, как Джад Крандолл говорил: "У мужчин каменные сердца... Но
мужчина тоже выращивает, что может.., и пожинает плоды". - Все хорошо.
Немного скучно, если хочешь знать, дорогая. Скучаю по вас.
- Ты и в самом деле хочешь сказать мне, что не радуешься своему
отсутствию на интермедии в нашу честь.
- Ах, я так люблю покой! - признался он. - Точно. Но он надоедает
через какие-нибудь двадцать четыре часа или около того.
- Могу я поговорить с папочкой? - послышался приглушенный голос Элли.
- Луис? Тут Элли.
- Ладно, давай ее.
Он говорил с Элли минут пять. Она лепетала о кукле, которую подарила
ей бабушка, о путешествии и о том, что делалось у деда на скотном дворе
("Рабочие, они воняют, папочка", - сказала Элли, а Луис подумал: "Да и твой
дед сам, конечно, не роза. Отнюдь не конфетка"), о том, как она помогала
печь хлеб, и о том, как Гадж удрал от Речел, когда та переодевала его. Гадж
убежал вниз и накакал прямо у двери дедушкиного кабинета. "Вот-те парень,
Гадж! Молодец!" - подумал Луис и усмехнулся.
Он уже думал, что вывернулся.., по крайней мере, в это утро, и был
готов попросить Элли передать трубку маме, чтобы попрощаться, когда Элли
спросила:
- А Черч? Он скучает по мне?
Улыбка Луиса увяла, но он приготовил ответ заранее.
- Он в порядке. Я дал ему немного бефбуи вечером, а потом выпустил
его. С утра я его еще не видел, но я только проснулся. "Ах, мальчик, ты
становишься великим лжецом - невозмутимым лжецом, доктор Крид. Когда вы
последний раз наблюдали случай с летальным исходом? Кот, говоришь,
поужинал. Отведал бефбуи. И с тех пор его никто не видел..."
- Хорошо, поцелуй его от меня.
- Конечно, я поцелую вашего кота, мадемуазель, - сказал Луис, а Элли
захихикала.
- Хочешь еще поговорить с мамочкой?
- Да. Давай-ка ее.
Вот и все. Он еще поговорил с Речел пару минут. О Черче больше не было
сказано ни слова. Обменявшись с женой признаниями в любви, Луис повесил
трубку.
- Вот так, - сказал он пустой, залитой солнечным светом комнате.
Может, это и правильно, но Луису казалось: он не сделал ничего плохого и ни
в чем не виновен.

Глава 24

Около девяти тридцати позвонил Стив Мастертон и спросил, не хочет ли
Луис приехать в университет, поиграть в теннис... "Университет пуст", -
весело сказал Стив, и они могут играть в теннис сколько влезет.
Луис мог его понять.., во время учебного семестра в университете можно
было прождать в очереди на теннисный корт дня два.., но Луис отказался,
заявив Стиву, что хочет поработать над статьей, которую пишет для "Журнала
Медицинского Колледжа".
- Точно? - спросил Стив. - Сплошная работа и никакого веселья сделали
из Джека скучного парня.
- Может, попозже, - сказал Луис. - Может быть, позже.
Стив сказал, что всегда готов и повесил трубку. Луис только наполовину
солгал; он хотел поработать над статьей, которая касалась лечения
инфекционных болезней, таких как ветрянка, но главная причина, почему он
отверг предложение Стива: после вчерашнего все мускулы у него болели и
ныли. Он обнаружил это, когда закончил говорить по телефону с Речел и
отправился в ванную чистить зубы. Мускулы спины скрипели, вызывая стоны;
плечи болели из-за того, что он так долго таскал проклятого кота в
полиэтиленовом мешке, а сухожилия под коленками напоминали струны гитары,
ослабленной на три октавы. "Боже, - подумал Луис. - И у меня еще была
глупая надежда, что все обойдется?" Он живо представил, как стал бы играть
в теннис со Стивом, неуклюже двигаясь, словно человек, пораженный артритом.
Надо серьезно поговорить со стариком. Луис не сделал этого вчера
вечером на обратном пути. Он шел с человеком, которому почти восемьдесят
пять, но Луис удивился, если бы Джад этим утром чувствовал себя так же
плохо, как он.
Полтора часа Луис просидел над статьей, но работа не клеилась. Пустой
дом и тишина действовали ему на нервы, и, наконец, Луис сложил стопкой свои
желтые блокноты с обложками, подбитыми поролоном, и ксероксы статей,
которые он писал на заказ для Джона Хопкинса, уложив их на полку над своей
пишущей машинкой, надел парку и пошел через дорогу к дому Джада.
Джада и Нормы дома не оказалось, но в щель двери был засунут конверт,
на котором было написано его имя. Луис вытащил конверт и достал письмо.
"Луис, я с женою в Бакспорте. Мы поехали по магазинам взглянуть на
уэльский кухонный шкаф от Ефраима Галориума, на который лет сто назад
положила глаз Норма, так, по крайней мере, кажется. Возможно, что на ленч
мы заедем к Мак-Леодам, так что домой вернемся поздно. Заходи на пиво
поздно вечером, если хочешь.
Семья есть семья. Не хочу быть чересчур настырным, но если бы Элли
была моей дочерью, я бы не стал рассказывать ей ничего о том, что случилось
с ее котом, о том, что он убит на шоссе.., почему бы не дать девочке просто
наслаждаться каникулами?
И еще, Луис, я не хочу говорить о вчерашнем вечере, об истории
Северного Ладлоу. Есть другие люди, которые знают о захоронениях Микмаков.
Они тоже хоронили там своих домашних животных - Можешь считать, что там -
вторая половина "хладбища"... Хочешь верь, хочешь нет, даже быка однажды
там хоронили! Старый Лейстер Морган, который расстался с жизнью на дороге в
Стакпол, похоронил там своего призового быка Ханратта. Это случилось в 1967
или 68 годах. Ха, ха! Он рассказывал мне, как вместе с двумя парнишками
тащил быка туда. Я смеялся.., думал, у меня будет грыжа! Но те, кто живут
тут, не любят говорить об этом месте, и им не нравится, когда люди, которых
они воспринимают как "чужаков", знают об этом, не из-за каких-то старых
суеверий, которым лет триста или больше (хотя они по-прежнему существуют),
а потому что они верят в эти суеверия и считают, что любой "чужак",
узнавший об этом, станет смеяться. Не возникало такого желания? Уверен, что
нет, однако, все может быть. Итак, прошу не говорить о нашем маленьком
приключении.., понятно? Это ведь не трудно...
Может, мы поговорим об этом как-нибудь вечерком, когда ты станешь
больше понимать, но сейчас должен сказать, ты можешь собой гордиться, уж
это-то я точно знаю.
Джад.
P.S.
Норма не знает, о чем это письмо...я рассказал ей другую историю.., и
я тоже буду молчать об этом деле, если ты согласишься. Я лгу Норме не
больше одного раза за пятьдесят восемь лет, что мы женаты. Я уверен,
большинство мужчин говорят своим женам больше неправды, но ты знаешь,
большинство из них уже стоят перед Богом и исповедуются.
Ладно, приходи вечером, и мы немного выпьем.
Джад."
Луис стоял на ступеньке, ведущей на веранду Крандоллов, сейчас
пустующую (удобная мебель из роттана была убрана до весны), и хмурился. Не
говорить, что кот Элли погиб.., он и не сказал. Там хоронили и других
животных? Суеверия, которым триста лет?
...когда ты станешь больше понимать...
Он провел по этой строке пальцем и мысленно вернулся к событиям
прошлого вечера. Происходившее вспоминалось смутно, словно леденец сна или
воспоминания о прогулке, которую совершил под легким кайфом. Луис помнил,
как лез через бурелом и странное путешествие по болоту.., то, что на
болоте, как ему показалось, было на градусов десять-двенадцать теплее. Но
он был словно под наркозом, в том состоянии, когда перед глазами уже все
поплыло, но вы еще не вырубилось.
...и я уверен, большинство мужчин говорят своим женам намного больше
неправды...
"Женам и девушкам", - подумал Луис.., но это же сверх естественно.
Джад, казалось, знал, что ему позвонят, знал о телефонном разговоре и о
мыслях Луиса.
Луис медленно сложил письмо, написанное на листочке линованной бумаги,
словно вырванной из школьной тетради, и положил его назад в конверт.
Конверт он опустил себе в карман и отправился обратно через дорогу.

Глава 25

Было около часа дня, когда вернулся Черч. Он пришел, словно кот в
детских стишках. Луис был в гараже. Последние шесть недель в свободное
время он сооружал совершенно роскошные полки. Установив их в гараже, он
хотел убрать подальше из дома все опасные вещи, такие как бутылки с
жидкостью для протирки автомобилей, антифриз и острые рабочие инструменты,
так чтоб Гадж не смог до них добраться. Луис вколачивал гвоздь, когда,
задрав хвост, появился Черч. Луис не выронил молоток и не ударил по пальцу,
но сердце его забилось быстрее.., чуть не выпрыгнуло из груди. Словно
раскаленная проволока пронзила низ его живота, а потом в мгновение ока,
остыв, как нить накала в лампочке, перегорела. Словно все солнечное утро в
пятницу после Дня Благодарения, он ждал появления Черча, - так сказал он
себе потом. - Словно он где-то, в глубине, некой примитивной частью своего
разума знал, что их долгая вечерняя прогулка к кладбищу Микмаков принесет
свои плоды.
Луис осторожно положил молоток, выплюнул гвозди, те, что держал во
рту, в ладонь, а потом спрятал их в карман своего рабочего передника.
Подойдя к Черчу, Луис взял кота на руки.
"Живой вес, - подумал Луис с тошнотворным возбуждением. - Кот такой
же, каким был до того, как его сбили. Он снова весит как живой. В
полиэтиленовом мешке он был намного тяжелее".
Сердце Луиса стучало с бешеной скоростью - неслось прыжками. На
мгновение гараж поплыл у него перед глазами.
Черч заложил уши, но позволил держать себя на руках. Луис вынес его на
солнечный свет и сел на ступеньки лесенки у черного входа. Кот попытался
сбежать, но Луис удержал его, посадив на колено. Сердце Луиса постепенно
замедлило свой ритм.
Луис осторожно погладил толстый загривок Черча, помня, как безвольно
болталась голова кота на сломанной шее вчера вечером. Теперь под пальцами
он чувствовал мускулы и сухожилия. Приподняв Черча, Луис посмотрел поближе
на морду кота. То, что он увидел, заставило его отшвырнуть животное в траву
и закрыть лицо рукой, крепко зажмурившись. Окружающий мир поплыл перед
глазами Луиса, и голова закружилась - чувство такого сорта, как он помнил,
возникает при сильном опьянении, перед тем как начинается рвота.
На морде Черча осталась капелька свернувшейся крови, а к его длинным
усам прилипли две крошечные крошки зеленого полиэтилена. Кусочки мусорного
мешка.
"Мы поговорим об этом, когда вы станете больше понимать".
О, боже, он уже понял больше, чем хотел.
"Помогите мне, - подумал Луис, - иначе я отправлюсь в ближайший
сумасшедший дом".
***
Луис отнес Черча домой, уложил его на синее одеяльце и открыл банку
кошачьего обеда из тунца. Пока он перекладывал серовато-коричневую массу в
миску, Черч неожиданно замурлыкал и потерся туда-сюда о ногу Луиса.
Почувствовав прикосновение кота, Луис покрылся гусиной кожей, и ему
пришлось крепко сжать зубы, чтобы пинком не отшвырнуть Черча. Пушистые бока
кота казались чересчур гладкими, пушистыми, словом, отвратительными. Луис
решил, что не сможет заставить себя еще раз дотронуться до Черча.
Когда он нагнулся поставить тарелку на пол, Черч оказался у него за
спиной, и Луис почувствовал запах "прокисшей" земли.., так словно земля эта
набилась в мех кота.
Шагнув назад, Луис стал смотреть, как кушает кот. Он слышал чавканье
зверя. Разве раньше Черч так чавкал? Может, так оно и было, но Луис
никогда раньше не обращал на это внимания. Звук был воистину
отвратительный. "Мутант!" - так выругалась бы Элли.
Резко отвернувшись, Луис отправился наверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60