От толчка лодка накренилась, качнулась и зачерпнула бортом воду. Голова Хенсона оказалась в воде, но веревка с бетонным блоком удержала его в лодке.
Темный силуэт что-то проворчал и, подняв бетонный блок до уровня живота, с проклятием кинул его в воду. Фосфорический блеск пробежал по воде, и она сомкнулась над Хенсоном: камень потянул его на дно реки.
Ему показалось, что погружение происходит очень медленно. Камень с шумом ударился о дно, и это болью отозвалось в голове Хенсона. Он перестал погружаться, и его тело стало относить течением, бетонный блок тянулся за ним по дну. Хенсон вертелся во все стороны, стараясь оттолкнуться ото дна руками, но веревка с блоком мешали этому.
Ему показалось, что его легкие вот-вот лопнут. Смерть приближалась к нему стремительными шагами. Он ощутил странное чувство облегчения при мысли, что ему больше не к чему стремиться. Но если мозг примирился с неизбежностью смерти, то тело продолжало борьбу за жизнь. Острые края блока терлись о веревку, которую он уже начал перетирать в лодке, и окончательно перетерли ее. Хенсон пробкой вылетел на поверхность.
Кляп мешал ему дышать, и он снова погрузился в воду, но не так глубоко, как раньше. С большим трудом он снова всплыл на поверхность и теперь держался, плавая то стоя, то на спине. Постепенно он немного пришел в себя, и его легкие болели уже не так сильно, как раньше. Ему удалось выкрутиться!
Что-то болталось у него в ногах. Сперва он подумал, что это, вероятно, трава или водяная змея, но это оказался конец веревки, которая все еще свисала с его связанных рук. Его вновь охватило бешенство, и он изо всех сил потянул за веревку. Содрав кожу с правой руки, он наконец избавился от веревки. Вытащив изо рта кляп, он некоторое время лежал, почти не двигаясь и стараясь восстановить дыхание. Потом повернулся и поплыл к густой тени на реке, таща за собой конец веревки.
Лодка, ведомая неизвестным, который хотел его утопить, исчезла. Уверенный в его смерти, преступник скрылся. Но куда он направился? И что он собирался предпринять? И против кого?
Эти мысли прибавили Хенсону сил. При последнем издыхании, готовый уже отдаться на волю Бога, он наконец увидел берег. Тонкий серп луны пробился сквозь деревья. Он перестал плыть и выпрямился. Его ноги погрузились в ил, но вода была по колено. Достигнув берега, он повалился на траву, слишком усталый, чтобы двигаться, и счастливый тем, что может просто дышать.
«Он упустил одну деталь, – подумал Хенсон. – Он должен был связать мне ноги и ему не нужно было так спешить. Если бы он завязал побольше узлов на веревке, ее не удалось бы так легко перетереть о бетонный блок».
Как только к нему вернулись силы, он сел и снял веревку с левой руки. Это оказалось делом нелегким, так как веревка намокла в воде. Хенсон смотал ее в моток и сунул в карман. Теперь настал его черед.
Он вскарабкался по крутому берегу реки и пошел по тропинке, вьющейся через заросли сумаха и ивняка. Тропинка вывела его на дорогу, которая тянулась вдоль реки.
Огромный фургон, наполненный блеющим скотом, осветил шоссе единственной фарой. Фургон проехал, и вновь наступила темнота, едва освещаемая тонким серебряным лучом луны.
Хлюпая промокшими ботинками, Хенсон побрел вдоль дороги, прячась от проезжающих машин. Он шел, все время оглядываясь по сторонам. Ему предстояло многое объяснить матери Ольги. Он должен был как можно скорее увидеть ее. Он был сумасшедшим, говорил себе Хенсон, когда думал, что сможет один проделать эту адову работу. Как только он приедет к Хельге и скажет ей, кто он, то сразу попросит позвонить лейтенанту Эгану.
Темная дорога казалась нескончаемой. Ему представлялось, что он бредет по ней уже много часов. Неоновая вывеска не горела, в баре было темно. Машина, угнанная им, находилась на месте. Других машин поблизости не было.
Хенсон сошел с дороги и в тени больших сикомор, со всех сторон окружавших лужайку, прошел мимо лежащих на берегу барж и подошел к решетчатой двери. Немного поколебавшись, он тихонько постучал.
– Миссис Киблер!
В доме по-прежнему было темно. Оттуда не донеслось ни единого звука. Невдалеке застрекотала сорока, и вновь все погрузилось в полное молчание.
Хенсон толкнул дверь, и она оказалась незапертой. Он осторожно вошел внутрь и позвал чуть громче:
– Миссис Киблер!
Никто не ответил, и он стал шарить по стенам в поисках выключателя, и никак не мог найти его. Он на ощупь двинулся вдоль стойки и стал искать спички в ящичке для сигарет. Найдя их, он чиркнул спичкой, но она сразу же потухла. Тогда он зажег следующую спичку и при ее тусклом свете обнаружил выключатель и повернул его.
В конце прилавка, уронив голову на руки, по-прежнему спал мертвецким сном пьяный крестьянин. Кроме него в зале никого не было.
– Хельга! – закричал Хенсон. – Где вы?
Крестьянин повернул голову на сложенных руках и снова заснул.
Хельга не та женщина, которая может оставить пьяницу одного в зале. Ведь он мог прийти в себя и хорошенько угоститься пивом и вином! Хенсон подумал, не развлекается ли Хельга с тем женатым человеком в одном из бунгало. Он обошел зал, направляясь к двери, и неожиданно остановился, схватившись за стойку, чтобы не упасть.
– Хельга! – в ужасе прошептал он.
Все закружилось в его глазах. Он сделал нечеловеческое усилие, чтобы устоять на ногах. Его мысли путались...
Он больше не сомневался в том, что обнаружил. Теперь, если даже все люди земли будут взывать к матери Ольги, она ничего не сможет ответить. Она не будет больше продавать пиво и принадлежности для рыбной ловли. Она никогда не будет нанимать лодок, никогда больше ее прелести не принесут ей дохода, а положение ее женатого дружка больше не заинтересует ее никогда в жизни...
Несмотря на свои пятьдесят лет, Хельга казалась совсем молодой. Она лежала на спине возле самой двери.
Хенсона била дрожь. Он мог бы пройти мимо нее в темноте. Мог даже наступить ей на руку...
Видимо, Хельга не страдала перед смертью. Ее лицо и голова были разбиты бутылкой, большой бутылкой из-под вина, осколки которой валялись рядом с ней... В ее глазах уже не было хитрости – они были круглы, безжизненны и устремлены в потолок, покрытый сыростью, которую они уже не замечали.
До сих пор убийца не тронул Хельгу. И он, Хенсон, привел его к ней.
– Простите меня, – бормотал он. – Поверьте мне, Хельга, я не виноват! То, что случилось, – ужасно!
Глава 18
Миновали день и ночь. Наступила новая ночь, а кошмар все еще продолжался.
С темными кругами под глазами, умирающий от усталости и бессонницы, Хенсон проник в большой дом, в котором они столько времени прожили с Ольгой. Время от времени он поглаживал рукой мебель, переставлял какую-нибудь фарфоровую безделушку, рассматривал посуду и серебро, которые собрала Ольга.
Ему казалось странным, до какой степени он был слепым все это время.
Он подошел к окну, поднял шторы и попытался рассмотреть, не раскинула ли полиция на слабо освещенной улице свои сети. Если такая сеть и существовала, то она была невидима. Полицейские привыкли к такого рода делам. Они отлично знали свое дело.
Хенсон вновь опустил шторы и набрал номер телефона Эгдеватор Бич. На этот раз человек, которому он звонил, сам подошел к аппарату.
– Кто?
– У аппарата Ларри, – проговорил Хенсон. В его голосе прозвучало удовлетворение.
Наступило длительное молчание. Затем собеседник на другом конце линии глубоко вздохнул и спросил:
– Откуда вы звоните?
– Из дома.
– Из вашего дома?
– Да, из моего дома.
– Дурак! Гнусный кретин! Я думал, вы уже в Мексике!
– Так вот, меня там нет! Мне нужно увидеть вас.
– По какому вопросу?
– Я расскажу вам это при встрече.
Собеседник испустил задушевное проклятие.
– Вы совсем сошли с ума! Я воздержусь от поездки к вам. Лучше позвоню в полицию и скажу, где вы находитесь.
– Пожалуйста, я не возражаю.
Хенсон повесил трубку и возобновил свое хождение по дому. Пепельницы были переполнены окурками. На столе и в кухне стояли две пустые бутылки из-под виски и два стакана, один из которых был испачкан губной помадой. Это говорило о том, что Джим неплохо провел отпуск перед возвращением в часть.
Хенсон поднялся на второй этаж и прошел в комнату молодого человека, который стоил ему стольких лет жизни.
Ольга содержала комнату в том виде, в котором она осталась после отъезда Джима в армию. Его теннисные ракетки по-прежнему были прикреплены к стене рядом с дипломом об окончании колледжа. В другом углу комнаты целая куча мячей для гольфа дремала под пылью в оранжевых кожаных футлярах.
Хенсон не был уверен, что Джим прошел восемнадцать лунок. Джим предпочитал другие удовольствия, которые можно было найти в деревне. Он интересовался спортом более интимным, проходящим преимущественно в постели... Хенсон вспомнил о двух или трех грязных историях, в которые попадал парень и которые стоили ему и Ольге столько денег, что они даже не заговаривали об этом.
Он пересек коридор и вошел в комнату Ольги. Он не чувствовал сейчас к ней никакого сожаления, никакой жалости. Пока она была жива, он был равнодушен к ней, а мертвую он презирал за распутство. Однажды она заявила ему: «Я беременна». И он, этакий болван, женился на ней.
Хенсон заглянул в большой шкаф. Ее меховые манто хранились в холодильнике, но этот шкаф ломился от модных платьев, костюмов и воздушных пеньюаров. Он покраснел, заметив, что многие видит впервые.
Затем он решил осмотреть содержимое ящиков комода. Они были забиты нижним бельем и ночными рубашками, созданными для того, чтобы выгодно показать все интимные части тела. Ольга, скромная Ольга! Ольга, которая так стыдливо пряталась от нескромных взглядов... собственного мужа!
Хенсон задвинул ящики, спустился вниз и уселся в гостиной. Счастье еще могло повернуться к нему лицом, а могло и спиной. Во всяком случае, он сделал все, что было в его силах. Он снова оказался на своем отправном пункте, тот самом, на котором его застал звонок Ванды. Недоставало только того английского фильма по телевизору, в котором показывалась любовь директора школы к героине, плоской как доска.
Хенсон упал в кресло и закрыл глаза. Он ждал того момента когда человек, которому он звонил, постучит во входную дверь или в дверь черного хода. Он был уверен, что тот придет. Взятый в тиски обстоятельствами, ошеломленный звуком голоса того человека, которого он считал мертвым, он не имел другого выхода.
Прошло полчаса, потом час...
Хенсон уже стал думать, что зря он так уверен в себе. Убийца умен и отважен. У него более полумиллиона, чтобы исчезнуть с горизонта. А если он решит остаться здесь и будет все отрицать? Что он сможет тогда доказать? Мать Ольги мертва...
В большом доме господствовали молчание и сумерки. Он изо всех сил боролся со сном.
Хенсон встал, чтобы зажечь небольшую лампу возле телевизора. Усаживаясь в свое кресло, он услышал скрип половиц в холле. Волосы зашевелились на его голове. Он был не один. Кто-то вошел в дом. Хенсон снова встал и облокотился на столик, где стоял телевизор.
– Добрый вечер, Джек! Смелее!
Хелл, оглядываясь, вошел в гостиную. Он был без шляпы и в смокинге. Его шелковистые отвороты были подняты, чтобы скрыть белый пластрон рубашки. Голубые глаза Джека неестественно блестели. На носу был пластырь, а на лице виднелись ссадины.
– Что это вам вздумалось звонить мне, Ларри? – спросил он.
Хенсон по-прежнему стоял у телевизора.
– А вы не догадываетесь?
– Нет, и я не хочу иметь с вами никаких дел.
– Это совершенно естественно.
– Вы совсем потеряли голову! – закричал босс «Инженерного атласа», делая вид, что собирается уйти. – Я позвоню в полицию...
– Я бы удивился этому. Неужели вы могли бы до такой степени потерять голову? Теперь для лечения часто используют электрошок. Если я и был сумасшедший, то вынужденное купание меня совершенно вылечило. Вы знаете, вчера вечером в Вабаче... с двенадцатью килограммами бетонного блока, привязанного к рукам...
Коренастое тело Хелла как-то осело. Несмотря на то что в помещении было прохладно, дышал он с трудом. Когда же он наконец смог заговорить, то ответил просто:
– Я считал вас мертвым, грязная, вонючая свинья!
– Я знаю, – спокойно сказал Хенсон, закуривая сигарету. – А как вы объяснили своей жене сломанный нос? Вы, разумеется, наткнулись на дверь? Если это, конечно, не было ударом чьей-то головы. Моей, например?
– Выходит, вы знаете?
– Знаю.
– А что вы знаете?
– Немало всякого-разного. Да вы и сами добавите недостающие детали.
– Ну-ка, расскажите мне, как вам удалось выбраться из реки? – Хелл вытащил из кармана пистолет с коротким дулом.
– Плывя. В следующий раз, когда вам понадобится утопить кого-нибудь, не пользуйтесь бетонным блоком, перевязанным простой веревкой...
Хелл жестом показал, что его мало интересуют такие подробности.
– Да, я ошибся. Но как вам удалось вернуться в Чикаго?
– Поездом.
– Вы связались с полицией?
– Вы воображаете, что я был бы теперь тут, если бы сделал эту глупость?
Покалеченное лицо Хелла расплылось в улыбке.
– Этого я не знаю, – буркнул он. – Может быть, здесь устроена для меня западня? Но мне больше нечего делать. Я не мог даже отказать вам, когда вы позвонили и попросили меня приехать.
– Я был уверен в вашем приезде.
Хелл отошел от двери и сел на ручку одного из диванов. Рукой с пистолетом он опирался о бедро.
– Откроем карты, Ларри. Что, в сущности, вам известно?
– Я знаю, что Джим ваш сын, а не мой. Я понял, почему вы бросили Ольгу в мои объятия. Тогда, двадцать три года назад, «Инженерный атлас» был не таким солидным предприятием, как сейчас...
Хелл не сказал ни слова возражения, и Хенсон продолжал:
– В сущности, на работе вы занимались и еще кое-чем. Вашим первым контрактом был наряд на работы в Колумбии. Вам нужны были деньги вашей жены, чтобы провернуть это дело. И вы великолепно знали, что она немедленно потребует развода, если узнает, что вы сделали ребенка одной из ваших хорошеньких служащих. Но вам также пришлось считаться с Ольгой, с ее амбициями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18