https://wodolei.ru/brands/Am-Pm/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

В чем дело? Почему ты позвала меня домой? Что происходит? Что-то стряслось?
Я не ручаюсь, что он произнес именно эти слова. Во всяком случае, он выпалил нечто похожее. Я его почти не слушала. Я воспринимала только интонацию, и она заставила меня занервничать. Мне передалось волнение Харри.
– Я изучаю Испанию.
– Испанию? – Харри уставился на меня так, словно я сошла с ума. Из-за этого ты не дала мне отправиться на ленч?
Я поняла, что он голоден и поэтому злится.
– Послушай, я могу подогреть вчерашнее тушеное мясо. Его там много. Мама сказала, что я могу им подкрепиться.
Я пошла на кухню и включила плиту фирмы «Таппан». Вспомнила забавную историю о том, как Харри однажды вечером дрочил со своими приятелями. Мальчишки так непохожи на нас. Мне и в голову бы не пришло заниматься чем-то подобным с подругами, хотя сама я часто ласкаю себя. Один раз даже пустила в ход морковку. С тех пор не могу есть морковь и всегда убираю её из гарнира.
Но при чем тут «Таппан»? Когда Харри занимался этим, то есть, я хочу сказать, дрочил, брызги «спущенки» попадали на плиту «Таппан» на кухне Миллеров, где мальчишки сидели возле стола, соревнуясь, чье пятно окажется большим. Харри клянется, что его «спущенка» полностью закрыла одну из букв «п».
Так он это называет – «спущенка». Харри, в отличие от меня, не заглядывает в словарь. Я называю это спермой. По правде говоря, она вызывает у меня панический страх. Чем я могу ответить на её извержение в физическом плане? И все же она завораживает меня. Я не могу забеременеть, потому что у меня ещё нет месячных. Я должна об этом помнить, это очень важно. Иначе я не смогла бы сделать то, что собираюсь сделать. Теперь меня не остановить и диким мустангам.
– Ну так как насчет тушеного мяса?
Он стоял возле меня. Мы оба смотрели на красные и золотистые вершины деревьев. Они пробуждали во мне печаль, хотя и были красивыми. Индейское лето. В словаре написано, что это – теплая и сухая пора, приходящая в Соединенных Штатах и Канаде в конце осени или начале зимы. Однако там не объяснено, почему это время назвали индейским летом. То есть в честь нас.
– Почему, Харри?
– Что почему?
– Индейское лето. Странно, правда?
Его голос был холодным, как здешняя погода в январе и феврале.
– Не знаю, о чем ты говоришь, Алексис.
Это на меня подействовало. Он не смеет проявлять такое безразличие ко мне только потому что голоден. Я не позволю ему. Я тоже проголодалась. Убедившись в том, что он не видит мою руку, повернула регулятор плиты на 50 градусов вместо 225. Харри ещё не знал, что мы не будем есть эти чертовы бычьи хвосты. Мы будем трахаться.
– Я рассматривала карты Испании. Вот чем я занималась все утро.
– Карты Испании?
Я уже говорила, что Харри, как и я, был всегда очарован Испанией, однако сейчас могло показаться, что мы никогда не касались этой темы. Мы стояли на расстоянии нескольких дюймов друг от друга, но он был где-то очень далеко от меня.
– Карты южной Испании, – уточнила я.
– Алексис, почему ты попросила меня прийти домой?
– Потому что я хочу показать тебе кое-что.
И тут я сделала то, что отрепетировала заранее. Я обняла моими руками в розовых кроликах обтянутые шерстяным свитером плечи Харри и крепко поцеловала его в губы. Я едва не потеряла сознание. Прежде мы никогда не целовались. Я почувствовала себя по-настоящему взрослой, как во время телефонного разговора. Мой рот стал влажным, как и рот Харри. Я не могла сказать, где заканчиваются мои губы и начинаются его – мы слились в поцелуе. Потом я отстранилась.
– В чем дело? – спросил он.
– Пойдем в гостиную, пока тушеное мясо подогревается. Это займет некоторое время, потому что я недавно достала его из холодильника, оно чертовски холодное.
– Мне не нравится, когда девчонки чертыхаются.
Я взяла его за руку, и мы пошли в комнату. Рука Харри была влажной.
– Но я же не просто одна из них, верно, Харри?
На его лице появилось странное испуганное выражение.
– Нет.
– Я – твоя дорогая сестренка, так ведь?
– Да.
– Скажи это.
Он не посмел посмотреть мне в глаза.
– Что сказать?
– Скажи: «Ты – моя дорогая маленькая сестренка, и это все меняет.»
– Я голоден, – сказал Харри. – Я только что играл в баскетбол и сейчас умираю от голода.
– Мясо скоро будет готово, – соврала я. – Обещаю.
Мы уже находились в гостиной. Харри сел на диван, который, сколько я помню, всегда был продавленным. Наверно, его пружины сломались. Но я, подобрав под себя ноги, села на бело-коричневую медвежью шкуру, лежавшую на середине комнаты. Сидя так, я ощущала себя настоящей индеанкой. Не могу это объяснить. Я знаю, что родители моей матери были англичанами, а у отца было совсем немного индейской крови, она смешалась с голландской, но это не имело значения. Что-то всегда остается в крови, как микробы, если такое сравнение допустимо. Я хочу быть красивой. Вижу себя в каноэ.
– Где карты?
Мы с Харри и прежде рассматривали Испанию, но мало что могли увидеть, потому что располагали картами Европы. Однако недавно я добралась автостопом до соседнего городка, где есть большая библиотека. Я нашла там более удобные карты, нежели те, что мы рассматривали в школе.
Эти новые карты находились в книге о южной Испании (мы интересовались только этой частью страны). Я вынесла книгу под курткой. Решила, что мы с Харри нуждаемся в ней сильнее других людей. Для них Испания была просто далеким местом, которое они не увидят ни разу за всю свою скучную жизнь. Но для меня и Харри она означала нечто гораздо большее – во всяком случае, будет означать, когда мы станем совсем взрослыми. Когда мы окажемся в южной Испании, это будет означать, что мы наконец стали летними людьми.
– Карты находятся здесь, – сказала я. – Они в книге, которую я держала в моей спальне. Позвонив тебе в школу, я принесла её сюда.
– Мама забеспокоится из-за того, что я не зашел в магазин после ленча.
Словно я этого не знала.
– Она просто подумает, что ты задержался у Чарли, и у тебя не осталось времени.
– Нет. Она догадается, что тут что-то не так.
Я должна была отвлечь его от мыслей о матери, вернуть к реальности.
– Посмотри сюда.
Я отошла к старому дубовому серванту, чтобы достать оттуда книгу о южной Испании. Я предполагала, что блестящая фотография на обложке сразу завладеет вниманием Харри, и оказалась права! Там был изображен замок Санта-Барбара, находящийся возле Аликанте. Сквозь проем арки виднелись причудливые каменные строения, возведенные на разных уровнях. На окнах были решетки, темный проход вел куда-то вглубь… кто знает, куда именно? Над замком синело такое яркое небо, что даже летний Пилгрим-Лейк показался мне похожим на Аляску.
– Где ты достала эту книгу? – заговорил наконец Харри.
– Я взяла её в библиотеке.
– Какой библиотеке?
Я назвала соседний городок.
– Мне пришлось добираться туда автостопом. Я захотела сделать тебе сюрприз. Ну, Харри, что ты об этом думаешь?
Он не мог оторвать взгляда от замка.
– Никогда не видел ничего подобного.
– Внутри много других фотографий. И карт, указывающих, где были сделаны снимки. Я прочитала всю книгу. Дважды.
– Где, ты сказала, находится этот замок?
– В местечке под названием Аликанте.
Харри открыл книгу и попытался найти Аликанте на карте. Сделав это, он сказал:
– Это ещё не крайний юг. Малага расположена гораздо южнее.
– Да, знаю, но Аликанте звучит гораздо более интригующе.
Я отвела Харри к медвежьей шкуре. По-моему, он был так потрясен картинкой на обложке, что не отдавал себе отчета в том, что делает, где находится, что говорит. Но он продолжал говорить.
– В другой части карты есть местечко Кадис. Оно тоже находится на юге.
Он начал называть города, расположенные южнее Аликанте, но я знала, что это ничего не изменит – в конце концов мы окажемся именно в Аликанте. Я была уверена в этом так же сильно, как и в том, что через пару минут произойдет нечто важное. Я знала, что это должно случиться – то, что мы сделаем сейчас на медвежьей шкуре, и что когда-нибудь мы отправимся жить в Аликанте.
Различие между этими двумя вещами заключалось лишь в том, что первую можно было приблизить, а вторую придется подождать (хотела бы я знать, как долго?). Но я добьюсь своего. Я дрожала от страха, но знала, что оба мои желания сбудутся.
– Что ты делаешь?
На вельветовых брюках Харри были пуговицы, и я начала их расстегивать. Белые трусы также были на пуговицах.
– Ты знаешь, что я делаю. Пожалуйста, положи книгу. Мы ещё посмотрим её позже.
Он положил книгу на медвежью шкуру и стал смотреть, как я снимаю с него брюки и трусы. Потом я мгновенно сдернула с себя пижаму с розовыми кроликами. Харри остался в одном свитере, но на мне уже не было ни единой нитки.
– Харри, я ужасно люблю тебя. Я хочу, чтобы ты сделал это со мной. Конечно, ты уже занимался этим с другими девчонками, но мне нет до этого дела. Они ничего не значат. Пожалуйста. Я знаю, тебе известно, как это делается. А мне – нет. Я ещё девственница.
И тогда – в тот самый момент, когда из кухни донесся запах тушеных бычьих хвостов, мой милый, дорогой братец произнес нечто такое, что я буду помнить всю жизнь. Потому что он мог солгать.
– Нет, Алексис, ты ошибаешься. Я тоже девственник.
– Тогда мы научимся этому вместе.
– Я люблю тебя, – сказал Харри.
Мы начали баловаться друг с другом, как прежде, но сейчас должно было произойти нечто новое. Он вставит в меня свою штуковину. Я умирала от нетерпения. Судя по его взгляду и учащенному дыханию, он тоже спешил это сделать. Внезапно Харри замер и посмотрел на меня печальными темными глазами. Я вдруг увидела его плывущим в каноэ.
– Это грех, Алексис. Ты сама знаешь. Ты – моя сестра. То, что мы собираемся сделать – ужасный грех.
– Мне плевать.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
– Ты позвала меня домой для этого, верно?
– Да.
Он наконец по-настоящему улыбнулся. На самом деле Харри верил в грех не больше, чем я.
– Вероятно, тебе будет больно, – сказал он. – Говорят, что девчонки в первый раз испытывают боль.
– Не равняй меня с девчонками. Хорошо?
На губах Харри все ещё играла улыбка, но его глаза пристально смотрели на меня.
– Хорошо. Ты моя маленькая испорченная сестренка.
– К тому же я хочу испытать боль.
На стене висел томагавк. Его повесил когда-то давно мой отец. Не знаю, где он нашел эту вещь. Возле боевого топорика находилась картина с изображением английского короля. Какого именно, не знаю, но на шее у него был белый кружевной воротник. Отсутствовала лишь фотография ветряной мельницы. К тому времени, когда штуковина Харри отвердела настолько, что он смог засунуть её в меня, я уже забыла, что висело на стене, а чего там не было.
Я могла лишь закрыть глаза и думать об испанских арках и подземных лазах, которые вели в неведомые, загадочные места.
7
Пока Алексис лежала на медвежьей шкуре, мечтая об испанских замках, её мать пыталась проглотить десерт из тапиоки в кафе Чарли и думала о том, как бы поскорее уйти отсюда.
Луиза Смит Маринго решила отказаться от кофе – не потому, что он стоил пять центов, а потому что больше не могла высидеть здесь ни одной минуты. Она просто должна была выбраться на улицу.
– Но если вы хотите кофе, Джулиана, оставайтесь здесь, – сказала она свекрови, которая вычистила тарелку из-под бифштекса по-швейцарски последним кусочком хлеба с маслом.
– Я бы выпила чашечку, – призналась Джулиана. – Я должна прибраться днем у миссис Финнеган, мне потребуются дополнительные силы. Она очень неряшливая женщина. Должна сказать, у неё в доме сущий бардак. Однажды я пришла к ней и обнаружила, что она не спустила за собой воду в туалете.
– Пожалуйста, Джулиана. Мы ведь за столом.
– Извини, дорогая. Я знаю, как ты расстроена.
– Да, это так.
– Потерять мужа… – Джулиана вздохнула, вспомнив о кончине собственного супруга, старого самогонщика, изготовлявшего джин в ванной. Я знаю, что у тебя на душе.
На самом деле Джулиана ничего не знала, и Луиза не собиралась объяснять ей, что нервничает вовсе не из-за смерти мужа. Отсутствие Харри казалось необъяснимым. Что с ним стряслось? Где он? Стрелки приближались к часу, а он так и не пришел на ленч. Зная, с каким нетерпением дети ждут гамбургеры и молочные коктейли, Луиза могла только подозревать (нет, бояться), что Харри задержало нечто страшное. Но что? Несчастный случай? В таком случае она бы уже услышала о нем, Пилгрим-Лейк был маленьким городком. Что могло произойти, кроме несчастного случая? Луиза жестом позвала Чарли.
– Моя свекровь хочет чашечку кофе. Принесите, пожалуйста, счет. Я должна срочно отправиться домой. Боюсь, что-то произошло.
– Домой? – сказала Джулиана. – Я думала, что у Алексис всего лишь болит голова. С ней ведь не случилось что-то более серьезное, нет? Ты от меня ничего не скрываешь?
Луизе захотелось укусить свой язык за то, что она выдала свои планы и тем самым насторожила свекровь. Ее удивляли собственные подозрения, хоть они и были неясными, расплывчатыми.
– Когда я уходила утром, у Алексис слегка подскочила температура. Я уверена, что сейчас с ней все в порядке, но будет лучше, если я взгляну на девочку.
– Ты не сказала мне о температуре.
Луиза молча помолилась о том, чтобы Господь не покарал её за эту маленькую невинную ложь. Неужто она понесла за свою жизнь мало наказаний?
– Я не хотела тревожить вас, Джулиана. У вас и так много проблем. Но я буду чувствовать себя лучше, если загляну на несколько минут домой и проверю Алексис.
– Тогда ступай, дорогая. Это тебя успокоит. Тебе сейчас только больного ребенка и не хватает. После гибели Марка и вообще.
Когда Чарли подошел к ним со счетом, Луиза достала из сумочки десятицентовик и положила его на кленовый столик.
– Извините меня, миссис Маринго. – Чарли в смущении перевел взгляд с одной женщины на другую. – Я только что услышал о мистере Маринго. Просто не нахожу слов. Позвольте принести вам обеим мои глубочайшие соболезнования.
– Спасибо, – ответила Джулиана.
Значит, слух уже начал распространяться. Луиза не удивилась этому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61


А-П

П-Я