А главное, он станет платить, как платят все, кроме вас, – звонкой монетой. Никакого кредита, вроде того, что босс захотел предоставить «Рогу изобилия». А это куча баксов.
– Ник, должно быть, скачет от радости, – пробормотала она.
– Ну, слезами-то он точно не обливается. Сейчас мистеру Константину ваш милый фокус может показаться даже забавным. Но если из-за него он потеряет хоть малейшую прибыль, вы окажетесь без своего приятного преимущества – как бы близки вы ни были с его дочерью.
– Это нечестно! – запротестовала она. – Мы с Андреа никогда не смешивали бизнес и дружбу. У «Рога изобилия» здесь кредит потому, что мы не рискуем, а не из-за личных привязанностей.
Но волнение ее усилилось. Ей все это не нравилось. Ник Константин – очень жесткий делец. Если Торсен решит навредить ей, то Ник может вполне взять сторону денег – и прощай десять лет сотрудничества.
Ее губы сжались. Она пока еще не разбита. На самом деле она еще и не начинала бороться.
– Возможно, я играю и не в высшей лиге, как Торсены, но на «Рог изобилия» так просто не наплюешь.
Терри вздохнул, с сомнением качая головой.
– Он же будет сравнивать с Торсенами. Чтобы заполучить их к себе, старик и собственную дочь продаст. Черт, да он ее подарит. Так что не говорите, что я вас не предупреждал.
Джордан возбужденно выдохнула:
– Буду считать себя предупрежденной надлежащим образом.
Она взглянула через плечо в самый дальний конец рынка. Викинг был все еще там, неподвижно стоял, не отрывая от нее глаз, скрестив на груди загорелые руки. И яснее ясного, как будто он крикнул эти слова ей прямо в лицо, она поняла, что их дело – каким бы оно ни было – далеко не завершено.
Райнер смотрел, как Джордан забралась в кабину своего грузовичка и завела мотор. Она поразила его. Весьма поразила. За время их стычки он не заметил никакой вулканической деятельности, но его это не расстроило. Когда она обнаружит, чего он хочет на самом деле, извержение не заставит себя ждать, можно поклясться.
Чертовски жаль, правда. Джордан Робертс привела его в восхищение. Он угадывал тонкую натуру за холодными вызывающими глазами редкостного серо-синего оттенка. Он обнаружил, что лицо ее не просто красиво, в нем отражалось все богатство характера. Круглый подбородок и темные брови вразлет предполагали решительность. Высокие скулы и четко очерченные губы намекали на внутреннюю силу духа, которой не хватало большинству из знакомых ему женщин. Даже жест, каким она пригладила свои непокорные черные волосы, предупреждал о ее воле.
Он в задумчивости потер переносицу. Черный бархат поверх стали. Интригующая особа. Освещает то, что она желает показать в себе, – но и выдает то, чего она показывать не желает. Выдает, пожалуй, даже больше, чем ей бы понравилось.
– Исходя из ее реакции на эти бананы, – произнес он, поворачиваясь к Марко, – прямо страшно подумать, как она поступит, когда узнает, что я хочу получить «Рог изобилия». Должен признать, держать себя в руках она умеет. Со своей монетой она сильно рисковала.
– Ты так думаешь? – пробормотал Марко, изгибая бровь.
– Да, я так думаю. – Райнер нахмурился, глядя на продавца. Потом склонил голову набок, просчитывая свои варианты. – Полагаю, у меня три выхода. Я могу выкупить «Рог изобилия», просто обойти его стороной или же конкуренцией уничтожить его. – Он ухмыльнулся. – А поскольку я в жизни не принадлежал к тем, кто обходит препятствие, если его можно разрушить, то хотя бы один вариант можно исключить сразу.
Марко заволновался.
– Не знаю. Иногда бывает лучше обойти гору, чем рыть тоннель. Это займет много времени.
Райнер и бровью не повел в ответ на его возражение.
– Тоннели делают для того, чтобы сократить путь на будущее. К тому же этот путь чище. «Рогу изобилия» конец, так или иначе. И лучше не продлевать агонию. – Придя к такому решению, он с удовлетворением кивнул. – Что ж, мисс Робертс. Вы получили свои бананы. Но очень скоро я получу вас.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Этим же утром, чуть позже, Джордан зашла через главный вход в магазин, вывеска над которым гласила: «Рог изобилия. Овощи и фрукты». Здесь Джордан чувствовала себя дома больше, чем где-либо на свете.
До открытия оставался час. Она огляделась и счастливо, удовлетворенно вздохнула. Ей дорог был этот магазин, который основал ее дед, нравилось продолжать семейную традицию.
Через весь зал она прошла к стене с фотографиями, отражающими историю магазина с основания до настоящих дней. Она гордилась этой историей. Она ощущала свою причастность к ней, свою принадлежность к чему-то долговечному – оба они с дядей Клетесом очень это ценили.
Магазин представлял собой и непосредственное ее наследство, которое она старалась сохранить в каждодневной борьбе. Ей хотелось, чтобы родители с того света гордились ею, чтобы дух их жил в ее делах – а «Рог изобилия» был ее главным делом.
Однако иногда она казалась себе ужасно беспомощной, и это беспокоило ее. С тех пор как у дяди Клетеса год назад случился удар, на ее плечи ложилось все больше и больше ответственности за магазин, и мучительный страх потерять своего единственного оставшегося родственника не покидал ее. Давай встряхнись, велела она себе. Ты позволяешь Торсену влиять на тебя. Это твоя работа – и ты с ней справишься. Справишься так же хорошо, как твой отец, твой дядя и дед справлялись до тебя.
Дедушка Джо был первым владельцем магазина. После его смерти, а умер он лет двадцать назад, все дела вели ее отец, Джейк, и его брат, Клетес. Теперь, когда у нее остался один дядя Клетес, да и его здоровье внушало опасения, Джордан взяла на себя заботу о магазине. Когда-нибудь она станет полноправной владелицей «Рога изобилия».
Уголки ее рта изогнулись в улыбке. Владелицей она станет не раньше, чем доход от магазина позволит дяде уйти на покой. А пока – дела ждут.
Грузовик она поставила у бокового входа, и сейчас двое рабочих выгружали товары. Надо полагать, дядя Клетес и его друг и помощник Уолкер играют в подсобке нескончаемую партию в шашки. Она взглянула на часы. Осталось минут пять – ну десять, если повезет, – до наплыва покупателей. И она намерена не упустить эти столь редкие минуты тишины и спокойствия. Ей хотелось насладиться каждой секундой уютного одиночества в ее любимом магазине.
Расхаживая по залитым ярким солнечным светом проходам, она проверяла каждую витрину. Некоторые прилавки, чисто вымытые, ожидали, когда их наполнят свежайшими фруктами и овощами. На других же не столь скоропортящиеся продукты были привлекательно разложены в надежде, что их купят ранние посетители, которые уже собрались у входа, поскольку стрелка часов приближалась к девяти.
Оставляя за собой один проход за другим, она проверяла яблоки и сухие бобы, кабачки и картофель на огромных, с красочным покрытием прилавках. Эти прилавки сделал ее отец, и она в который раз с гордостью отметила их наклонную форму – такой дизайн нравился ей гораздо больше традиционных плоских прилавков, похожих на столы.
Ее острый взор осмотрел все вокруг. Ничто не укрылось от нее – ни налет пыли в заднем углу, ни чуть истрепавшиеся края зеленой в клеточку скатерти, ни перекосившийся ценник над горой картофеля. Она взяла на заметку каждый недостаток. К концу дня все это непременно будет исправлено.
Удовлетворенная, Джордан кивнула. Продукты высокого качества и приемлемые цены – вот что по большей части составляло популярность «Рога изобилия». Но настоящий секрет их успеха заключался в традиционном теплом «чувстве дома», которое отличало их магазин и делало его уникальным. Да, дом, семья. Она-то знает, насколько важна семья.
– Дядя Клетес! – позвала она, повернув голову в сторону подсобных помещений. – Вы только посмотрите, что я сегодня купила!
– Не сейчас, Джордан. – Мужчина лет шестидесяти выглянул из-за тяжелой занавеси, отделяющей торговый зал от рабочих помещений. В одной руке он держал авокадо, в другой свеклу. – Еще три хода – и я разобью Уолкера наголову.
– Шесть, – послышалось упрямое возражение. – И верни на место мою шашку.
С огромной неохотой Клетес поставил свеклу на гигантскую доску, нарисованную на упаковочном столе.
– Не понимаю, зачем так упорствовать из-за глупых правил, – пробормотал он. – Ты же сам знаешь, что она будет моей через пару ходов.
– Три.
Джордан изо всех сил удерживалась от смеха. Дядя Клетес может неправильно ее понять, а она ни за что на свете не хотела бы его обидеть. Кроме того, она чувствовала в вечном споре дяди с Уолкером скорее не азарт, а глубокую привязанность.
– Пора открывать, дядя Клетес, – сообщила она.
– Всего одну минуту, лапочка. Наклонившись, она поцеловала его в лысеющую макушку.
– Ничего, заканчивайте. Я лишь хотела сказать тебе, что увидела у нас сейчас самые тусклые баклажаны, какие только можно себе представить.
Клетес беспокойно поднял голову:
– Тусклые?
– Спелые, плотные, самого замечательного цвета – лучше и желать нечего. Но тусклые, как старая монетка, – объяснила она. – Однако не волнуйся. Я вовсе не хотела помешать вашей игре.
– Ты не можешь выставлять тусклые баклажаны, – беспрекословным тоном провозгласил Клетес. – Что подумают наши покупатели? Если баклажаны не самого лучшего качества, покупатели не станут их брать.
– Нет, не станут, – подтвердила Джордан.
Он нахмурился:
– Если покупатели не станут брать продукты, кассам нечего будет пробивать.
– Верно, – признала она, ожидая продолжения.
– А если кассам нечего будет пробивать… – глаза его расширились от ужаса, и, без единого слова объяснения, он смахнул все авокадо и свеклу со стола в ящик. – Ты проиграл, Уолкер. Время приниматься за работу. Пойдем, нужно заняться баклажанами.
Джордан позволила себе с едва заметным удовлетворением улыбнуться. Чрезмерным трудолюбием ее дядя похвалиться не мог, поэтому она не чувствовала угрызений совести, когда играла на единственной струне, побуждающей его к работе, – обыкновенной человеческой жадности. Такой милый изъян в человеке, во всем остальном добром и душевном. Да ладно. В любви, войне и рекламе турнепса все средства хороши и честны, а она была убеждена, что бизнес – постоянная, непрекращающаяся если уж не война, то борьба.
– Эй, вы забыли забрать авокадо и свеклу, – сердито крикнула она, увидев, как оба игрока засеменили к двери без ящика с овощами.
Семья. Невозможно работать с ними. И невозможно работать без них. Она покачала головой, усмехнулась и сама занесла ящик с «шашками» в торговый зал, оставив Клетеса и Уолкера заниматься устройством витрин. Раскладывать продукты на прилавках как можно привлекательнее входило в их обязанности. Ее дядя, казалось, обладал особым даром сочетать цвета, пропорции и объемы, и этот дар помогал им продавать гораздо больше.
Джордан направилась на кухню для продавцов, достала из холодильника йогурт и села за стол. Вытащив из кармана счета и пристроив сбоку калькулятор, она начала высчитывать стоимость продуктов и подчеркивать названия тех, на которые нужно было изменить цену.
Процедура эта входила в тот заведенный порядок, которому она следовала с истовым постоянством, впрочем, здесь у всех работников были строго свои, четко распределенные обязанности. Двое рабочих разгружали грузовик и переносили тару с продуктами либо прямо в зал, либо в огромную холодильную комнату позади магазина. Клетес и Уолкер занимались витринами и прилавками, а она делала всю бумажную работу и меняла при необходимости ценники. Ровно в девять кассиры занимали свои места, и магазин открывался. Она улыбнулась. Во всяком случае, так должно быть. В действительности очень часто все было не так.
Подсчет не занял у нее много времени. Она выскребла ложкой остатки йогурта, а затем быстро составила список продуктов, на которые необходимо изменить цены. Покончив с этим, сняла с крючка фартук с высоким нагрудником и надела поверх майки и джинсов. Пора заняться ценниками. Затейливые карточки с ценами украшали ассортиментную доску в витрине магазина, и она каждый день добавляла новые, заменяла старые, возвещая об изменении в ценах. Через двадцать минут девять новых карточек были разрисованы цветными фломастерами и выставлены на своем месте.
Она вернулась в зал и обнаружила, как и ожидалось, всеобщую неразбериху, воцарившуюся сразу же, как только она отлучилась. Оба рабочих посреди ящиков с бананами спорили о том, куда их убрать. Кассирша занималась маникюром. Джордан посмотрела на дядю Клетеса и покачала головой. Прижимая к груди блестящий баклажан, дядя не сводил возмущенных глаз с Уолкера. Уолкер, упрямо набычившись, демонстративно отворачивался от него.
Прекрасно. Все как и должно быть. А это значит, что пора направить дела в нужное русло, и начать нужно с бананов.
– Лерой, Энди, бананы выкладывайте впереди, на самом виду. Положите как можно больше. Нужно избавиться от них до того, как они начнут портиться, иначе мы будем питаться банановым хлебом до Рождества. – Она поймала взгляд Мишель. – Очень жаль прерывать ваш маникюр, но не могли бы вы выбросить пустые коробки и проверить холодильник?
Довольная мгновенной реакцией на свои распоряжения, она занялась наконец дядей Клетесом и его несговорчивым партнером. Решительным шагом направилась она к ним через весь зал.
– Ты должен убрать отсюда редиску, – услышала она наставления Клетеса Уолкеру. – Ты знаешь, что она политически несовместима с моими баклажанами.
– Нет, – упрямо отрезал Уолкер.
Клетес весь напрягся и повысил голос:
– Редиска должна быть с зеленым луком, сельдереем и остальными демократами. Баклажаны – республиканцы до кончиков ногтей, с редиской им не место.
– Нет у них кончиков ногтей.
– Не спорь!
Джордан, подбоченившись, встала между ними.
– Дядя Клетес, Уолкер! Мне казалось, что мы пришли к соглашению по данному вопросу. – (Сконфузившись, оба старика потупили глаза.) – В магазине – никакой политики! Помните?
– Да я и не подумал бы спорить об этом, – лицемерно заявил дядя Клетес, бросив украдкой испепеляющий взгляд на Уолкера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22