У нее есть вторая книга! — закричала она. Кто-то рядом радостно завопил. — Высылаю курьера.
Вечером того же дня Таня позвонила опять.
— Мне очень, очень понравилась ваша книга. Очень, слышите?
— Уже прочли? Когда вы успели?
— Оторваться не могла. Это совсем другая книга, нежели «Мими», но в ней тоже есть магия Лили Райт. Будем делать наш рождественский бестселлер.
Вскоре мне позвонила Жожо и повела разговор о контракте на третью и четвертую книги.
— Само собой, гонорар будет намного выше.
— Вот видишь? — обрадовался Антон.
Жожо сказала, что можно подписать договор уже сейчас, пока продажи на подъеме, либо дождаться конца осени: если новая книжка пойдет так же успешно, можно будет торговаться с издательством.
— А если не пойдет?
— Такую возможность тоже нельзя исключать, но вы уж сами решайте.
— А вы-то как думаете?
— Я думаю, что сейчас у вас очень сильная позиция, но в ноябре она может стать еще сильнее. Вы должны понимать, Лили: определенный риск всегда есть, в этой игре не бывает беспроигрышных ситуаций. Прошу меня извинить, солнышко, но решать только вам, как ни крути.
Антон объяснил мне, почему Жожо себя так повела.
— Это не для того, чтобы тебя напугать, — сказал он. — Она просто не хочет сама подставляться. В конечном итоге, все равно решать тебе, ведь это ты пишешь книги. Но знай: что бы ты ни решила, я всегда тебя поддержу. Но последнее слово — за тобой.
Я не знала, как поступить. Любое решение меня страшило: вдруг оно окажется неверным? Своему мнению я всегда доверяла меньше, чем чужому.
— Антон, а ты бы как сделал?
— Не знаю почему, но я бы подождал.
— Правда? А почему ты не хочешь получить деньги сразу?
Он засмеялся.
— Ты меня хорошо изучила. Но я стараюсь изменить подход к жизни. Стараюсь думать на перспективу, понимаешь? А с этой точки зрения мне кажется, что, если подождать, у тебя есть все шансы получить больше.
Сама не знаю как, но у меня вырвалось:
— Ладно. Тогда будем ждать.
Решить ждать до ноября оказалось проще, чем просить денег прямо сейчас. Ведь ближайших последствий такого решения было куда меньше. Но я все равно была в панике.
— Бедная моя Лили. — Антон прижал мою голову к себе и погладил по волосам.
— Осторожней, — пробурчала я. — Не три сильно — и так уж ничего не осталось.
— Прости. А вообще-то… Иди-ка сюда, я тебя развеселю. Помнишь, я тебе говорил, что за наш дом просят четыреста семьдесят пять? Так вот: они продавились аж на полтинник.
— Почему?
— Он уже почти четыре месяца как выставлен на продажу, может, хотят ускорить.
— А почему его до сих пор не купили?
— Потому что цену заломили. А теперь — нет, и поэтому нам пора действовать. Иначе прозеваем.
Но мне казалось немыслимым влезать в такие долги.
— Слишком много под вопросом, — сказала я. — Что, если новая книжка провалится? Или у меня не получится написать третью и придется возвращать аванс?
— Она не провалится. А чтобы ты могла целиком посвятить себя работе, я найму няню. В новом доме мы даже сможем выделить ей спальню.
Я неопределенно хмыкнула.
— А что мы еще сделаем, когда тебе перечислят авторские? — спросил он. — Не станем же мы покупать очередную двухкомнатную квартиру у черта на куличках, чтобы еще неизвестно сколько жить друг на друге и спать втроем в одной комнате. И ждать, пока появятся еще деньги, чтобы ее продать и купить что-то еще. Тогда нам придется дважды платить все сборы — а это, между прочим, три процента от суммы сделки, так что влетает в копеечку. За один этот дом нам начислят порядка пятнадцати штук, это безвозвратно потерянные деньги.
— Чувствую, ты и впрямь все продумал.
В настоящий момент я только об этом и думаю. — Он нагнулся ко мне и с жаром произнес: — Я считаю, этот дом — как раз то, что нам нужно. Там есть чудесная комната тебе под рабочий кабинет, там будет место для няни, и нам больше не придется никуда переезжать. Я согласен, денег у нас сейчас нет, но они же будут! А если мы станем сидеть и ждать, пока деньги поступят на наш счет, дом уже давно уйдет, и со свистом. — Он перевел дух. — Лили, мы ведь с тобой не умеем деньги делать, так?
Я кивнула. В этом смысле мы были безнадежны.
— Так давай хоть раз распорядимся ими правильно! Постарайся взглянуть на вещи шире. И позволь спросить у тебя одну вещь: тебе нравится этот дом?
Я кивнула. В этот дом я влюбилась, едва переступила порог. Он словно был создан для меня.
— Вот видишь. И мне тоже. Это идеальный дом за отличную цену. Цены на жилье в этом году немного снизились, но скоро опять пойдут вверх. Такой шанс нам уже не представится. Может, стоит еще раз на него посмотреть?
Это предложение меня обрадовало, меня давно тянуло побывать там опять.
Во время второго визита ощущение «своего» места, которое возникло у меня с первой минуты, лишь окрепло. Антон был прав, этот дом был как будто не лондонский; такой скорее увидишь на лесной поляне в старинной сказке. В его стенах мне было так покойно, так уютно. От него исходило какое-то завораживающее очарование.
Диву даешься, как случаются такие совпадения, но в тот же день мы получили от нашего хозяина мистера Манати уведомление, что «ввиду непредвиденных расходов» он поднимает арендную плату. Увидев новую цифру, я чуть не заплакала: плата возрастала почти вдвое.
— Безобразие! Я поговорю об этом с Ириной и, господи, — я прикрыла глаза рукой, — даже с Пэдди. Если действовать сообща — больше шансов на успех.
— Может, он про тебя где-то прочел, — предположил Антон. — И решил ловить момент. Это грабеж.
Антон, нам такая аренда не по карману, это исключено. — Наши глаза встретились. Одна и та же мысль родилась в наших голосах. — Придется переезжать.
У меня есть привычка повсюду искать «знаки». В данном случае их и искать не пришлось,
Антон решил ковать железо, пока горячо.
— Они просят четыреста двадцать пять. Я предложу четыреста. Посмотрим, что будет.
— Откуда у нас четыреста тысяч? У нас их нет.
— А мы застолбим за собой дом, а там что-нибудь придумаем. Никогда нельзя знать, как повернется. Это же не обычная цепочка, как чаще всего бывает. Продают напрямую, причем не затем, чтобы купить новый дом, а чтобы только поделить наследство. Очень может статься, они охотно сбавят цену, им уже до смерти надоело ждать денег, не терпится сбыть папашино имущество — и дело с концом.
— Антон! Мы не можем делать такую заявку, если у нас нет наготове денег.
— Еще как можем.
— Ты не поверишь! — вскричал Антон. — Они согласились на четыреста!
Я почувствовала, как у меня белеют щеки.
— Ты торгуешься о цене, а у нас вообще никаких денег нет! Ты что, идиот?
Он засмеялся. Кинулся мне на шею и радостно объявил:
— Денег достанем.
— Откуда?
— В банке.
— Ограбим?
— Я согласен, ипотечный кредит нам так просто не дадут. Но мы найдем подходящий банк.
— Не желаю в этом участвовать. Позвони бедолаге Грегу и скажи, что ты напрасно потратил его время.
Это развеселило его еще больше.
— Бедолаге Грегу? Лили, он же агент по торговле недвижимостью!
— Тогда это сделаю я!
— Не надо, Лили. Пожалуйста, не звони. Дай мне немного времени. Доверься мне.
— Нет.
— Пожалуйста! Ну пожалуйста, любимая, просто доверься мне. — Он притянул меня к себе, и я прочла на его лице, как сильно он меня любит. — Я никогда не причиню тебе зла. Я всю жизнь положу на то, чтобы у вас с Эмой все было. Пожалуйста, поверь.
Я пожала плечами. Это не был положительный ответ, но и не отрицательный тоже.
Он засел за телефон и умолкал всякий раз, как я входила в комнату. Когда я спрашивала: «Кто это был?» — он тер себе кончик носа и моргал. Почта стала приносить пухлые письма, Антон выхватывал их из пачки и уходил читать в другую комнату, а когда я спрашивала, он снова теребил себя за нос и загадочно моргал. Можно, конечно, было настоять, но я демонстративно не хотела в этом участвовать.
Мне снился кошмар: я стояла в гигантском складском ангаре и паковала горы собственных вещей в неимоверное количество картонных коробок высотой по три метра. Целый ящик одной обуви, еще один — под сломанные телевизоры, затем я стала запихивать в коробку величиной с банку от печенья камин работы Уильяма Морриса, и тут чей-то безликий голос произнес: «Камины надо грузить особенно осторожно». Потом начался другой сон. Мы с Эмой сидели на разделительной полосе посреди шоссе со всеми этими коробками, и я отчетливо понимала, что, как ни прискорбно, нам негде жить.
Но когда я бодрствовала, меня не оставляла мысль о том доме, я мечтала и тосковала о нем. Мысленно я уже перекрасила, переделала и обставила все комнаты и все время переставляла мебель, словно это был кукольный дом. Мне мерещилась старинная французская кровать цвета слоновой кости, подходящий по стилю гардероб на гнутых ножках, бронзовая кровать с высоким изголовьем, с уютно поскрипывающим матрасом, резные сундуки, бордюры с розочками, пузатые комоды, пухлые валики, атласные пуховые одеяла, коврики на натертом дощатом полу…
Когда я думала о том, как стану жить в этом доме, мне представали разные картины. Мне хотелось нарожать еще детей, по крайней мере двоих, но в нынешних стесненных условиях об этом можно было забыть. В новом же доме это вполне можно будет осуществить.
Потом пришел Антон и сказал:
— Лили, свет очей моих, любовь моей жизни, свободна ли ты завтра после обеда?
— А что? — насторожилась я. «Свет очей моих» — это обычно предшествовало просьбе забрать его смокинг из чистки для какого-нибудь мероприятия.
— Нам назначена встреча в банке. Пауза.
— Не может быть.
— Может. Еще как может, тыковка моя.
На другой день мы оставили Эму на попечении Ирины и попросили не делать ей зеленую маску для волос, как в прошлый раз — мы до сих пор вычесывали у нее из головы засохшие остатки этой пакости. Затем облачились в самые приличные свои костюмы и отправились в банк. Нас встретили три одинаковых служащих в темных пиджаках. Я смутилась, но Антон был искрометен. Даже меня ему удалось убедить. Он говорил, какая я знаменитая писательница, какая меня ждет головокружительная карьера, как им повезло, что мы обратились именно к ним, как мы будем верны их банку, когда станем зашибать миллионы и владеть домами в Нью-Йорке, Монте-Карло и Леттеркенни. (Древняя столица Кароланов.) Затем, в подтверждение своих хвастливых заверений, он извлек на свет письма от Жожо, из бухгалтерии «Докин Эмери», справки о проданных на данный момент книгах и вытекающих из этого авторских гонорарах, документ об ожидаемых объемах продаж «Кристальных людей», рассчитанных руководством отдела реализации издательства, и моих предполагаемых доходах. (Между прочим, впечатляющие цифры. Я и не думала, что у «Докин Эмери» такой размах.)
Чтобы развеять беспокойство банкиров насчет того, что мы можем не расплатиться вовремя или что у нас нет стабильного источника дохода, он передал им двойной лист с предполагаемым графиком погашения кредита: одну сумму он рассчитывал выплатить в сентябре, когда мне перечислят первые потиражные, а вторую — в ноябре, когда я подпишу новый контракт.
— Джентльмены, будьте уверены: свои деньги вы получите в срок.
И в качестве финального аккорда он достал три экземпляра «Мими», которые я тут же подписала для жен банкиров.
— Дело в шляпе, — сказал Антон, когда мы вошли в метро.
Письмо на фирменном бланке банка пришло через два дня. Мы стали наперебой открывать конверт, и у меня в животе поднялась тошнота. Глаза запрыгали по тексту, я ничего не понимала, но Антон сообразил быстрее меня.
— Черт!
— Что?
— Они желают нам удачи, но с наличными не работают.
— Ну и все, — сказала я, с разочарованием и облегчением одновременно. — Пошли они…
Но, конечно, этим дело не кончилось. Антон, с его неистребимым оптимизмом, просто назначил встречу с другим банком.
— Под лежачий камень вода не течет, — объявил он.
Несмотря на проявленную в очередной раз напористость и изобретательность, второй банк нас тоже послал; Антон, на бегу зализывая раны, тут же договорился со следующим. На этот раз, зная, что шансы невелики, я чувствовала себя дутой величиной, а Антон меня все нахваливал. Когда мы снова получили вежливый отказ, я взмолилась.
— Еще разочек, — сказал он. — Ты слишком быстро сдаешься.
Я кормила Эму завтраком (долгая и суматошная процедура, в результате которой пол и стены кухни и даже мои волосы оказывались в брызгах каши), когда Антон выложил на стол конверт.
— На, взгляни. — Он улыбался, как дурачок.
— Сам скажи. — Я боялась поверить, но ничто другое не приходило на ум…
— Банк дал добро, они дадут нам денег. Дом наш.
Я бросилась ему на шею, он закружил по кухне, и мы оба хохотали, как безумные. Потом я притихла и со страхом уставилась на него.
Он какой-то алхимик. Иначе как объяснить, что он всякий раз умудряется находить выход из, казалось бы, неразрешимой ситуации? То нашел мне агента, и я смогла издаться, то «нашел» мне вторую книгу, когда я думала, что у меня ее нет, а теперь вот нашел, как осуществить мою мечту о доме, на который у нас нет денег.
— Как ты это делаешь? — слабым голосом спросила я. — Продал душу дьяволу?
Он сделал такой жест, будто полирует висящую на груди медаль, и рассмеялся над собой.
— Лили, это же все твоя заслуга. Это ведь твоими гонорарами мы собираемся погашать кредит. Иначе я бы мог обрабатывать их сколько угодно, и все без толку. Выставили бы меня за дверь с помощью охраны — и все.
Ой! — Я выхватила письмо из ручек Эмы, которая уже вовсю размазывала на нем кашу ложкой. Она недовольно завизжала, но оказать сопротивление не могла, так как была зажата в своем высоком стульчике. Я начала читать напечатанный на машинке текст, и меня потихоньку стала наполнять радость. Если банк согласился дать денег, все может получиться. Ясное дело, они решили, что у меня есть все шансы заработать достаточно, чтобы вернуть кредит; это был не просто кредит — это была поддержка моей карьеры.
Но тут я прочла фразу, которая заставила меня умерить свой пыл. Я так и ахнула.
Эма — тоже. Ее глазенки, в точности как у меня, округлились в тревоге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71