И тебе скажу: поспешили с постановкой твоего вопроса. Неправильно это! Где хочешь скажу: неправильно! Какое дело ты поднял, шутка? Нет, Кузьмич, такими людьми, как ты, не бросаются! - Он говорил громко, все больше распаляясь. - Их поддерживать надо! В интересах общего дела! Прошу понять меня правильно! Я за дело болею, а не за самолюбие, какое оно ни есть. Сколько ты за это время, пока по этому вашему, как его... ну, ну... следу лисьему шел, сколько, говорю, дел поднял, сколько преступников разоблачил, а? Вот то-то, товарищи.
Свиридов, увлекшись и поминутно промокая платком мокрый от пота лоб, говорил с таким пафосом, что Цветков спросил:
- Репетируешь?
- Чего?.. - не понял Свиридов.
- К собранию, говорю, готовишься?
- А-а... Ты, Кузьмич, напрасно так-то. Я ведь с открытой душой к тебе. Не таясь. Вон прямо при нем все говорю, - Свиридов кивнул на Виталия. - Потому что тоже член коллектива.
Виталий молчал, еле сдерживая негодование. Он даже не ожидал от себя такой выдержки. Оказывается, он научился рассуждать и взвешивать прежде, чем что-то сказать, даже в своем, служебном кругу, среди товарищей. И на этот раз Виталий рассудил, что вступать в спор со Свиридовым сейчас бесполезно, даже невыгодно. Пусть он выговорится, пусть все скажет. В данном случае сильнее тот, кто молчит и слушает. Но все время молчать он, Виталий, не будет!..
Вскоре Свиридов ушел. Когда за ним захлопнулась дверь, Виталий сказал:
- Хамелеон, вот он кто.
- Это почему же хамелеон? - поинтересовался Цветков.
- Видит, что наша взяла, и перекрашивается.
- А может, искренне осознал ошибку?
- Да вы что, Федор Кузьмич, серьезно?
- Очень даже. Попробуй доказать, что он только снаружи перекрашивается! Он же на всех собраниях, во всех кабинетах начнет кричать, что он наш друг-товарищ, что он ошибался, а теперь осознал. Да мало ли еще что! Попробуй, говорю, доказать.
- И попробую!
Цветков досадливо махнул рукой.
- Дел много, понимаешь? Всем некогда. А он ловкач. И кое-кому приятен. Вот так и держится.
- Федор Кузьмич, - строго сказал Виталий. - Я по совести сюда пришел, я увидел, какие тут должны быть чистые руки и душа тоже. И я вам говорю: до Свиридова доберусь! Увидите!
- Одну речь выслушал, теперь другую, - Цветков улыбнулся. - А работать кто будет? - Он взглянул на часы. - Давай, милый, быстренько в музей, потолкуй с Гориной, - и, хитро посмотрев в просветлевшее лицо Виталия, добавил: - Официальное дело у тебя к ней, ясно? А насчет совести еще поговорим. Она у меня, милый, тоже есть, не думай. И добираться будем до этого типа вместе.
Первый человек, которого Виталий встретил, зайдя в музей, была Антонина Степановна. Она показалась ему исхудавшей, усталой, на одутловатом лице под глазами резко проступили синеватые мешочки, уголки рта скорбно опустились. "За дочку, наверное, переживает", - подумал Виталий. Ему стало жаль Антонину Степановну. Но что мог он ей сказать, чем утешить? Ее Люду, эту вконец испорченную девчонку, которую на всем свете любит только одна она, Антонина Степановна, будут судить как воровку. И она вполне заслужила это. Только мать может не замечать... Нет, был ведь еще и Васька. Он тоже ее любил и тоже не замечал...
Когда Виталий вошел в тесную прихожую квартиры-музея, Антонина Степановна выходила из гардероба с кружкой дымящегося чаю. Она неловко кивнула Виталию и отвела глаза.
Светлана сидела за маленьким столиком у окна. Увидев входящего Виталия, она обрадованно всплеснула руками.
- Это вы?!
- Я. Вас это удивляет?
- Ужасно удивляет! Знаете, почему? - она, улыбаясь, загадочно посмотрела на Виталия и вдруг спохватилась: - Да вы садитесь!
Виталий сел и, в свою очередь, спросил:
- Почему же вы удивляетесь?
- А потому! Я только что ломала себе голову, как вас разыскать. Честное слово!
- Вы... меня разыскать?
Видно, у него был очень смущенный и обрадованный вид, потому что Светлана вдруг тоже смутилась.
- Мне ведь по делу надо было... Вы знаете! - оживилась вдруг она. - Я вчера держала в руках этот портсигар. Подумайте только! А сейчас он, конечно, не позвонил. Я просто как чувствовала!
- Вы держали портсигар? - изумленно переспросил Виталий. - Но расскажите же все по порядку!
И Светлана, захлебываясь, принялась рассказывать, как появился Павел Иванович в музее - она его назвала Иван Иванович и сказала, что так он и записался в тот день в книге посетителей, - как потом они поехали на дачу, как вынес он портсигар, как...
Виталий слушал, изредка уточняя детали. А когда Светлана сказала, что у Павла Ивановича не хватило денег на покупку портсигара, он с досадой воскликнул:
- Да купил он его, купил! У него денег куры не клюют! Целый портфель привез!
- Что вы говорите?!
- Что слышите. Где же вы простились с ним?
- У гостиницы "Москва". Мне в магазин надо было.
- Ну, теперь только вы его и видели, - махнул рукой Виталий.
- А я его в тот же вечер еще раз видела.
- Как так видели?
То, что рассказала Светлана, внезапно натолкнуло его на догадку. Надо было немедленно мчаться к Цветкову, поделиться с ним этой догадкой. И такое нетерпение отразилось вдруг на его лице, что Светлана невольно засмеялась.
- Вам надо уезжать, да? - спросила она.
- Надо.
- Послушайте, - она положила руку на его локоть. - Все-таки у вас ужасная работа, правда?
- Ну, нет!
- Ужасная, ужасная. И не спорьте. Но мне очень нравится, что вы ее так любите.
- Ну, так я вам должен сказать, что у вас тоже ужасная работа, улыбнулся Виталий.
- У меня? Почему?
- Такие долгие командировки.
Светлана покраснела.
- Зато я возвращаюсь из них здоровой.
Виталию вдруг показалось, что этот разговор вдруг наполняется какой-то неуловимой радостью, и, всеми нервами чувствуя, как бегут драгоценные минуты, он сказал:
- Мне надо торопиться. Но я вам сегодня еще позвоню, можно?
Светлана улыбнулась.
- Вы просто как маленький, прощенье просите. Знаете что? Вечером позвоните мне домой.
- Домой?.. Ну конечно! Я вам обязательно позвоню.
Он торопливо записал номер телефона.
Виталий даже не подозревал, в каком неожиданном месте окажется он сегодня вечером.
День, начавшийся допросом Сердюка, разворачивался в обычном, лихорадочном темпе, до краев наполненный делами, срочными, важными, совершенно неотложными.
- Возможно, ты и прав, - задумчиво кивнул головой Цветков, когда примчавшийся из музея Лосев поделился с ним своей догадкой. - Бери машину и двигай. - И когда Виталий был уже в дверях, спросил: - Про отца не забыл?
- Ну что вы! - Виталий остановился и взглянул на часы. - Сейчас за ним, потом сразу еду в гостиницу.
- Не забудь мне позвонить.
Виталий улыбнулся.
- Это уже привычка.
За отцом Виталий должен был заехать, чтобы везти в больницу к Откаленко. Шофер Коля домчал его до института, где работал отец, в несколько минут.
- Успеем, а? - с тревогой спросил он, тормозя у высокого подъезда с двумя колоннами по бокам,
- Ты что, чудак? - улыбнулся Виталий. - Я же только для страховки его везу.
Вбежав в кабинет отца, он весело доложил:
- Профессор, машина вас ждет.
Лосев-отец сидел на кончике стула, в халате и шапочке, и что-то торопливо записывал. Увидев сына, он нахмурился.
- Ты, Витик, ставишь меня каждый раз в крайне неловкое положение, сказал он, поднимаясь и снимая халат. - Сначала потащил меня в больницу к этому пареньку. Ну, хорошо. Там действительно были сомнения.
- Вот видишь!
- Да. Это я понимаю. Хотя там имеется и свой консультант. И, как видишь, все обошлось благополучно. Сегодня, кстати, утренняя температура у этого Васи уже нормальная. Появился аппетит.
Виталий улыбнулся.
- Ты, значит, опять звонил туда?
- Естественно, - пожал плечами Лосев-старший. - Раз уж я больного консультировал. Вообще то, что ты рассказал об этом Васе... - И решительно закончил: - Но сейчас ехать консультировать Игоря - это не только неэтично, это, если хочешь, смешно. Врачи там превосходные. Руднева и Гинзбурга я знаю лично уже много лет.
Однако он повесил халат в шкаф и снял со спинки кресла пиджак.
- Папа, это только для нашего спокойствия. И Алла...
- Алла, как-никак, медик. Ей все объяснили. Ведь никакой опасности нет.
- А она плачет!
- Так и положено. Она еще и жена.
- Папа!
- Ну, видишь, что я собираюсь!
...Часа два спустя, отвезя отца обратно в институт и окончательно успокоившись за друга - отец заявил, что Игорь отделался сравнительно легко, - Виталий приехал в гостиницу "Москва". Показав свое удостоверение дежурному администратору, он узнал адрес швейцара, который работал вчера вечером. Правда, швейцаров было двое, но Виталия интересовал лишь один: толстый и пожилой, с усами - так его описала Светлана.
Старый швейцар жил в одном из арбатских переулков, и разыскать его труда не составляло. Игнатий Матвеевич - так звали старика - "был в швейцарах", как он выразился, уже лет сорок, еще в старой "Праге" служил.
Игнатий Матвеевич как раз томился от безделья, коротая последние полчаса перед тем, как идти в очередь за "Вечеркой", когда в дверь позвонил Виталий. Усадив гостя, он собрался уже было подробно рассказать, как, бывало, кутил "у нас" Савва и какие чаевые раздавали "последние буржуи, пока их к ногтю не взяли", но Виталий, сославшись на спешку, деликатно перевел его воспоминания на вчерашнее дежурство. Профессиональная память не подвела и тут. Игнатий Матвеевич легко припомнил величественного Павла Ивановича и сообщил, что тот интересовался "сто двенадцатым номером".
- По телефончику туда сперва позвонил.
- Не слышали, что он сказал?
- Почему не слышал? Прислушался. Потому он как-то боком разговаривал.
- Это что значит "боком"? - удивился Виталий.
Старик хитро усмехнулся.
- А то значит, что намеком сказал: "Все в порядке. К вам можно?" А тот, видать, сказал: "Спущусь". А этот: "Нет, лучше к вам зайду". Ну и пошел себе.
Виталий поспешно распрощался и кинулся к машине. Через десять минут он был уже снова в гостинице.
- В сто двенадцатом? - переспросил его администратор и заглянул в книгу регистрации приезжих. - Там живет господин Ласар с супругой. Коммерсант из Нью-Йорка, - и, помедлив, добавил: - Между прочим, они освобождают номер.
- Уезжают? - обеспокоенно спросил Виталий.
- Улетают на родину.
- А можно узнать точно, каким рейсом?
- Отчего же... Можно, конечно.
Получив нужные сведения, Виталий позвонил Цветкову.
- М-да... история... - задумался тот, потом приказал: - Заезжай за мной. Поедем в "Шереметьево". Быстро.
Уже начинало темнеть, когда машина пронеслась мимо зеленеющих бульваров Ленинградского проспекта. Справа промелькнули огни "Советской" гостиницы, стадион "Динамо", причудливые башни и зубчатая стена Петровского дворца, потом слева, за деревьями бульвара, выплыли в потемневшем небе высокие параллелепипеды новых зданий Центрального аэропорта, на их крышах рубинами вспыхнули сигнальные огни. Около развилки машина нырнула в длинный тоннель и выскочила на поверхность уже на Ленинградском шоссе. И опять по сторонам замелькали светлые громады новых зданий. Широченная лента шоссе с разделительной полосой посредине, на которой уже пробивалась зеленая россыпь травинок, вела все дальше. Слева потянулась красивая парковая ограда речного вокзала, потом шоссе по ажурному мосту пересекло Москву-реку, затем под другим мостом мелькнула серая лента кольцевой шоссейной дороги. Еще несколько минут езды, и машина свернула около красивого указателя на дорогу к аэропорту.
Начальника Шереметьевской таможни, спокойного, немногословного человека в зеленом форменном пиджаке, застали в небольшом домике, в стороне от здания вокзала.
Приезжие показали свои удостоверения, затем Цветков сказал:
- Вот какое дело. Через два часа рейс на Париж.
- Через два часа пятнадцать минут.
- Оформление пассажиров еще не начали?
- Нет еще.
- Значит, вовремя подскочили. Дело в том, что этим рейсом улетает некий господин Ласар. И, по нашим сведениям, увозит одну... как вам сказать...
- Историческую реликвию, - нетерпеливо подсказал Виталий. - Краденую. Из музея.
- Что именно?
- Портсигар писателя Достоевского, - сказал Цветков. - Такой, знаете, старенький кожаный портсигар.
- Хорошо. Я дам указание. А вы будьте в досмотровом зале. И еще вот что. Хорошо бы подъехал сотрудник музея. Тут бы на месте и опознал.
Цветков посмотрел на Виталия.
- Вы разрешите позвонить в музей? - спросил тот начальника таможни.
- Пожалуйста.
Виталий набрал номер и попросил к телефону Светлану Горину.
- В "Шереметьево"? - удивленно переспросила Светлана. - Это же так далеко! А что мне там делать?
- Вы должны будете опознать портсигар Достоевского. Я за вами сейчас приеду.
- Что вы говорите! Портсигар? И снова опознавать? Просто с ума сойти можно! Ну, что за разговор! Приезжайте скорее!
Уже в темноте, плутая среди деревьев, Цветков и Лосев выбрались на ярко освещенную площадь перед международным аэровокзалом. По бокам ее протянулись длинные стеклянные павильоны досмотровых залов - один для отъезжающих пассажиров, другой для приезжающих. Наполненные ярким светом, с мелькающими там силуэтами людей, павильоны эти на фоне темного леса показались Виталию какими-то гигантскими аквариумами.
- Интересно, что мы там выудим сегодня, - сказал он, кивнув на павильон.
- Выудим портсигар, - ответил Цветков. - И делу конец. Тут уж без промаха, милый. Чует моя душа. Даже самый хитрый лисий след должен ведь где-то кончиться.
И опять Виталий несся в машине, который раз уже за этот день.
На обратном пути в аэропорт Светлана сказала:
- Вы знаете, мне даже немного страшно. Как вы будете отнимать у этого господина портсигар?
- Не отнимать, а конфисковывать, - улыбнулся Виталий.
- Все равно страшновато. И ужасно интересно. А вообще с этим портсигаром такая история...
- О, вы даже не знаете, какая с ним история! Скоро я вам ее расскажу.
- Очень скоро?
- Очень, - снова улыбнулся Виталий.
По лицу девушки скользили тени от мелькавших огней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32