Но этого не случилось.
– Где она? – спросила Кэти, входя в библиотеку.
Джордан чуть приподнялся со своего черного кожаного кресла и пожал плечами:
– Ушла куда-то час назад. Сказала, что прогуляться. Слоун ведь сейчас не очень со мной откровенничает.
Кэти поставила на стол свой кожаный дипломат.
– Все еще не вышла из депрессии?
– Нет, – уныло подтвердил Джордан. – Настроение меняется ежедневно, причем на сто восемьдесят градусов. Никогда не знаешь, чего ожидать.
– Выходит, она ничего не пишет?
Джордан невесело рассмеялся:
– Вы, конечно, шутите. Слоун сейчас даже ничего не читает, хотя для этого нужно куда меньше усилий. – Он поднялся. – Она вообще в последнее время почти ничего не делает.
Кэти вопросительно посмотрела на него.
– Спит допоздна, – грустно пояснил Джордан, – а когда наконец просыпается, то либо сидит в своей комнате, либо идет на прогулку… обычно надолго. На берег или в лес.
– Погодите, – остановила его Кэти. – Что значит остается в своей комнате?
Джордан кивнул:
– Да. Теперь я сплю в одной из гостевых комнат.
– Давно?
– С тех пор, как привез ее из госпиталя.
– И что вы думаете обо всем этом?
– Ничего, – признался он. – Слоун считает, что так лучше, поскольку у нее беспокойный сон, но не это главное. Дело в том, что… – Он сделал паузу. – Дело в том, что она опасается, не потребую ли я от нее чего-то такого, к чему она сейчас не готова.
– Джордан, а вы не хотите обратиться за помощью к профессионалу?
– Вы имеете в виду психиатра?
Она кивнула.
– Я думал об этом, – признался он, повернувшись к окну. – По правде говоря, доктор Холси советовал сделать это, еще когда Слоун была в госпитале.
Кэти молча смотрела на него, ожидая продолжения.
– Я не принял его рекомендаций и привез Слоун домой. – Джордан невидящим взглядом уставился в окно. – Мне было тогда важно увезти ее из этого проклятого госпиталя. Ведь Слоун поместили в родильное отделение… в том же коридоре, что и детская. Как ей было не впасть в депрессию, если она почти круглые сутки слышала крики младенцев? – Джордан взглянул на Кэти. – Я был не прав, забрав ее оттуда?
Кэти пожала плечами:
– Вы сделали то, что сочли тогда для нее самым лучшим.
– Но это было неправильно.
– Сейчас еще не поздно. Если вы начнете ее лечить…
– Не уверен, что она согласится на беседу с психиатром, не говоря уже о лечении. Слоун убеждена, что ей уже никто и ничто не поможет.
– В таком случае вам необходимо убедить ее, – быстро сказала Кэти. – Нам всем нужно ее убедить.
Лицо овевал теплый ветерок, но Слоун его не чувствовала. Воздух был напоен запахом сосен и соленой воды, но она этого не ощущала. Слоун вообще почти ничего не замечала, когда брела вдоль лесной опушки недалеко от берега. Слоун даже толком не знала, где она, потому что сосредоточилась только на происходящем внутри ее.
А там, внутри, все болело.
Физическая боль не беспокоила Слоун уже несколько недель. Живот стал таким же, как прежде, кровотечения прекратились. А вот душевные раны не затягивались. И болели. Очень болели. И напоминали о том, что она несостоятельна как жена и как женщина.
Слоун не хотела ни уходить, ни отчуждаться от Джордана. Но можно ли смотреть ему в глаза, когда знаешь, что так подвела его? Больше всего на свете Джордан хотел детей. Своих детей. Он не делал из этого секрета еще до того, как они поженились.
Слоун это постоянно беспокоило. Из-за этого она не решалась выходить за него замуж. Разве она не говорила Джордану, что ему нужна женщина помоложе, которая нарожала бы ему кучу детей, о чем он всегда мечтал? Но он твердил, что возраст не имеет никакого значения, что она единственная женщина, необходимая ему.
Но это имело значение. Для нее.
И для него тоже. Слоун была в этом убеждена, что бы он ни говорил. Джордан хотел этого ребенка больше, чем она. С самого начала. Слоун помнила, как колебалась, заводить ли ей еще одного ребенка. Помнила ту раздвоенность, которую ощутила, узнав, что беременна.
И от этого чувствовала себя сейчас еще более виноватой.
Может, она потеряла ребенка потому, что где-то внутри по-настоящему так и не захотела его? Слоун никогда не была суеверной, но теперь эта мысль постоянно изводила ее. Я сомневалась, и именно поэтому потеряла ребенка . Разве сознание не властвует над телом? Так считают очень многие, и, вполне возможно, это правда.
«Значит, все действительно случилось по моей вине».
– В последнее время она почти ничего не ест и уже похудела на семь килограммов.
Кэти встревоженно смотрела на Джордана.
– Нет аппетита, – грустно продолжил он. – Это Слоун так объясняет.
– Потеря аппетита всегда сопутствует депрессии, – кивнула Кэти. – А как у нее со сном?
Он пожал плечами:
– Спит, но довольно беспокойно. Мне кажется, ее мучают кошмары. Я часто захожу к ней ночью и вижу, что Слоун постоянно ворочается во сне. Иногда что-то бормочет. – Джордан помолчал. – Вы не знаете, есть ли у нее знакомый по имени Родди?
По лицу Кэти пробежала неясная тень, но не успел Джордан открыть рот, как в дверях появилась Слоун.
– Я иду к себе наверх… – начала она, но, увидев Кэти, умолкла, а затем, после паузы, безразлично сказала: – О, привет! Решила на время расстаться с Манхэттеном?
Кэти улыбнулась:
– Захотелось посмотреть, как продвигается работа над книгой.
– Смотреть пока не на что, – ответила Слоун и молча направилась к лестнице.
Когда Слоун поднялась наверх, силы ее были на исходе. Она вошла в спальню, закрыла дверь и рухнула на постель.
«И зачем это Кэти понадобилось ехать сюда, в Мартас-Виньярд? Если бы из-за книги, она просто позвонила бы. Нет, Кэти здесь по другой причине. Наверное, ее вызвал Джордан».
Ее вялые мысли прервал стук в дверь. Слоун приподнялась:
– Джордан, мне нужно отдохнуть…
– Это не Джордан, – сказала Кэти, открывая дверь. – Можно войти?
– Конечно.
Слоун заставила себя сесть. Кэти опустилась рядом с ней на край постели и расправила на коленях юбку своего нефритово-зеленого костюма.
– Как ты себя чувствуешь?
– Примерно так, как и положено в моей ситуации. – Слоун избегала смотреть Кэти в глаза и методично теребила маленькие катышки на своем голубом свитере.
– Джордан говорит, что ты ничего не ешь.
– Ем.
– Только для поддержания жизни.
– Возможно, поддержание жизни не такая уж хорошая идея.
– Надеюсь, ты это не серьезно?
– Вот этого я как раз и не знаю, – искренне призналась Слоун. – Временами… я не вижу никакого смысла.
– Ты пройдешь через это, Слоун. Ты сильная. Тебе пришлось пережить и не такое…
– Тогда все было по-другому. – Слоун продолжала теребить свитер.
– Верно, – согласилась Кэти. – Но ты должна с этим справиться, я верю в тебя.
– Рада, что хоть ты в меня веришь.
– Джордан тоже верит. Он хочет тебе помочь, но ты ему не позволяешь.
Слоун натянуто улыбнулась:
– Тебя позвал Джордан?
– Да, он звонил мне, – призналась Кэти, помолчав.
– Вы с ним зря теряете время.
– Он беспокоится за тебя. Ты отчуждаешься от него.
Слоун впервые подняла глаза на Кэти.
– Он сказал тебе это?
– Нет… то есть да… да, сказал, – кивнула Кэти. – Джордан надеется, что мне удастся установить с тобой контакт… поскольку ему самому это сделать не удается.
– Не надо устанавливать со мной никакого контакта, – холодно возразила Слоун. – Я должна некоторое время побыть одна. Мне нужно подумать.
– О чем?
– Обо всем.
– О Джордане?
– В известном смысле да.
– О том, сможешь ли ты снова быть его женой?
– Откуда такой вопрос?
– Я все понимаю, Слоун. А вот тебе еще многое неясно. Ты так погрузилась в свое горе, что забыла о нем. А он тоже страдает, Слоун. Джордан тоскует по этому нерожденному ребенку так же, как и ты. Он хочет облегчить твои страдания… и хочет, чтобы ты помогла ему… Но ты не делаешь этого.
Слоун глубоко вздохнула:
– Он сказал тебе, что мы спим раздельно. – Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.
– Сказал, что переехал в одну из гостевых комнат. Сказал, что ты плохо спишь и тебя мучают кошмары.
– В таком случае он сказал тебе не всю правду.
– Смотря что ты называешь правдой.
Слоун отвернулась.
– Я не хочу спать с ним, боюсь, что он захочет заниматься со мной любовью. А я не могу.
– Джордан это понимает, Слоун.
– Нет, не это я имела в виду.
– Ну так скажи мне – что?
– Я не о… о медицинских причинах.
– А о чем же?
– Я боюсь.
– Чего?
– Снова забеременеть.
– К чему такая спешка…
– Я не могу позволить себе снова забеременеть. – Слоун с трудом поднялась на ноги и начала нервно ходить по комнате. – Никогда.
– Не думаешь ли ты, что принимать такие решения сейчас рановато?
Слоун повернулась к ней лицом, и их глаза встретились.
– Мне больше не пройти через это. Я просто не смогу.
Ночью в гостевой комнате Кэти беспокойно ворочалась в постели. Ее тревожила Слоун. Всякое бывало за эти годы, но такой она еще никогда не видела ее. Похоже, Слоун на всем поставила крест – на браке, карьере, на всей своей жизни. Кэти жалела, что не взяла с собой своего мужа Шона. Сейчас Слоун очень нужно, чтобы ее проконсультировал профессиональный психотерапевт.
Кэти беспокоил и разговор с Джорданом в библиотеке. В частности, его последний вопрос.
«Если бы он еще раз спросил о Родди, удалось ли бы мне выкрутиться?»
«Я люблю его. Я не хочу его потерять. Но мне страшно».
Слоун посмотрела на часы, стоящие на ночном столике. Двадцать минут четвертого. А она так и не заснула. Слоун лежала в постели в своей коротенькой сиреневой ночной рубашке и вспоминала разговор с Кэти.
Дело в том, что Джордана она не переставала любить, хотя в последнее время не могла показать ему это. Слоун знала, что причиняет ему боль, но ей не удавалось преодолеть себя. Она потеряла ребенка и теперь постепенно теряет Джордана. И то и другое исключительно по ее вине. От одной этой мысли у Слоун внутри начинало все болеть.
Она встала с постели и подошла к туалетному столику. Открыв верхний ящик, вытащила небольшой флакончик с этикеткой аптеки в Манхэттене. В нем были капсулы янтарного цвета. Их выписал ей терапевт год назад, когда во время рекламной поездки у Слоун возникли проблемы со сном. Флакончик был почти полон, потому что она приняла очень мало капсул.
Слоун взяла другой флакончик, со стимулятором амфетамином. Он был наполовину полон. Она как-то пробовала принимать эти таблетки, но не ощутила особого эффекта.
В третьем флакончике были обезболивающие. Их прописал доктор Холси, и они действовали, то есть притупляли любую боль. Но Слоун подозревала, что эти таблетки он больше ей не выпишет. «Когда капсулы кончатся, я останусь наедине сама с собой».
Слоун пошла в ванную за водой, вернулась и приняла одну капсулу. Ей хотелось принять две. Прежде она принимала по две, но сейчас решила сэкономить. Затем потянулась за барбитуратами. Слава Богу, что они у нее есть.
Раньше были не нужны, а вот теперь пригодились.
Джордан тоже не спал, беспокойно ворочаясь с боку на бок и непрестанно меняя положение. Нет, наверное, поспать сегодня не удастся.
Он взбил подушку, лег на спину и уставился в потолок. Интересно, а спит ли сейчас Слоун? Осознает ли она, что делает с ним… и со всеми?..
Джордан не знал, долго ли выдержит такую жизнь.
Дверь медленно отворилась. Он поднял голову и увидел в дверях Слоун в ночной рубашке.
– Джордан. – Ее голос был необычно мягким.
– Да, – отозвался он. – Я не сплю.
– Можно войти?
«Вот до чего мы докатились – она спрашивает разрешения войти ко мне в спальню. Неужели таков наш удел в будущем?»
– Конечно.
Слоун вошла и закрыла дверь. Было темно, но Джордан понимал, что она идет к нему. Потом почувствовал, как Слоун откинула одеяло и скользнула в постель рядом с ним.
– Я люблю тебя, – прошептала она, пристраиваясь в его объятиях. – Я очень люблю тебя, Джордан.
– Я тоже люблю… и соскучился по тебе. – Он начал целовать ее, но Слоун отстранилась и проговорила срывающимся голосом:
– Я хочу быть тебе настоящей женой, но сейчас пока нельзя…
– Шшш! Все в порядке. – Джордан прижал ее к себе. – Мы подождем.
Палм-Бич, февраль, 1988
Лошадь мчалась галопом через пустое игровое поле, направляясь к мячу, небольшому белому пятну на идеально зеленом дерне. Джордан высоко поднял клюшку, но в самый последний момент рука сорвалась, и мяч полетел в другую сторону.
– Вот черт! – пробормотал он, натягивая поводья и снимая шлем. – Отвратительный удар.
Впрочем, это его не слишком удивляло. В последние несколько месяцев Джордан не мог полностью сосредоточиться на игре, а это, в свою очередь, сказывалось во всем. И это из-за Слоун.
Джордан медленно ехал по игровому полю и думал о ней. Потеряв ребенка, Слоун очень изменилась. Правда, состояние ее немного улучшилось, худший период, несомненно, миновал, но Джордан не был уверен в том, что все окончательно наладилось.
Порой Слоун казалась ему совершенно чужой. Его раздражали постоянные смены ее настроения. То она лежит в постели, не желая вставать, замкнутая, ни с кем не разговаривает, а буквально на следующее утро весела и бодра, даже шутит, готова танцевать всю ночь и настоящая тигрица в постели. Но это была как бы гипертрофированная версия прежней Слоун, женщины, которую он полюбил.
«Наверное, я схожу с ума», – подумал Джордан.
– Что делать, ты знаешь.
Тот, что помоложе, кивнул:
– Еще бы! Чтобы все выглядело, как будто это случайно.
– Никто не должен ничего заподозрить.
– Конечно. – Тому, что помоложе, слушать постоянные напоминания об этом уже изрядно надоело.
– Когда работа будет выполнена, я позвоню и дам знать, где и когда получить деньги.
– Ладно.
– Сейчас мне нужно идти. Не хочу рисковать, нас могут увидеть вместе.
Тот, что помоложе, нахмурился:
– Я тоже не очень-то горю желанием, чтобы нас засекли.
– Важнейшее правило – никакого ненужного риска.
– Да, верно. – Тот, что помоложе, немного помолчал. – Я хотел бы задать тебе два вопроса. Первый: когда ты намерен с этим заканчивать? И второй: не хочешь ли объяснить, зачем тебе все это нужно?
– Нет, не хочу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38