Прямо перед ним пульсировали огнедышащие кратеры, они располагались поясом, за ним шли цепью еще более далекие вулканы, их становилось все больше и больше; сверкающими ожерельями они взбирались все выше и выше… Вулканы были видны как бы сверху, была видна бурлившая в них лава, темные ленты дымных облаков срывались с их вершин, соединяясь в параллельные черные гряды туч. Сверкали молнии, озаряющие все вокруг мерцающим оранжевым светом. Черные тучи были такими же необычайными, как и все, что окружало Колю. Они тянулись от края и до края, стягиваясь у горизонта в темные узлы. Грохот, рожденный молниями, сливался в сплошной рев. Это не был обычный гром, это было само неистовство, бешенство. Прямые, как стрелы, молнии не исчезали мгновенно, они бесконечно ветвились, боковыми ветвями объединяясь в одну сеть, в ячейках которой возникали пятна шаровых разрядов.
Ослепительное светило, привлекшее внимание Коли, успело переместиться; оно поднималось в зенит, и Коля не отрываясь следил за ним.
— Солнце! — громко сказал Человек. — Это ваше Солнце!
— Какое маленькое… Оно совсем не греет.
— Здесь много своего тепла. Слишком много. Юпитер — старик…
— Я на Юпитере? Но где мы? Я так далеко вижу…
— Это я помог тебе видеть далеко.
— Мы на вершине горы?
— Нет, в низине.
— Но почему?
— Очень большая плотность атмосферы, и плотность эта очень быстро убывает с высотой. На моей родной планете этот эффект также наблюдается. Здесь очень сильно изгибается луч света… Вот сейчас ты смотришь на вулкан, он кажется тебе расположенным на боку. — Человек будто следил за положением Колиных глаз. — Но он гораздо ниже, просто ты привык продолжать все линии по прямым, и все сместилось вверх… Отсюда видно на сотни тысяч километров, видно то, что находится на другом полушарии планеты.
— Так если бы над Землей была такая же плотная атмосфера, то я из Москвы видел бы домны Урала?
— А в зимние ночи — берега Антарктиды… Но только моими глазами.
— Но астрономам было бы трудно изучать небо, оно такое маленькое…
— Зато ты сразу видишь все звезды, все, какие только видны с Юпитера. Они никогда не заходят, как никогда не заходит над этой планетой и Солнце. Оно только прикоснется к горизонту и тотчас же появится с другой стороны.
Раздался страшный удар, он заглушил и гудение вулканов и треск молний. Столб кроваво-красной жидкости вырос перед Колей; у его основания забурлила пена, кругами разбежались тяжелые маслянистые волны, а через мгновение раздался еще один удар; какое-то раскаленное тело рухнуло на утес, на котором стоял Коля, и рассыпалось на тысячи сверкающих обломков.
— Так рождаются здесь кометы, — сказал Человек. — Посмотри на. любой вулкан. Видишь, над кратерами мечутся черные точки. Это выброшенные глыбы, мешавшие выходить лаве и раскаленным газам. Вулканы Юпитера не так покладисты, как на Земле, они забрасывают эти каменные бомбы так далеко, что некоторые из них не возвращаются назад.
— Что же с ними происходит?
— Одни вращаются как спутники вокруг Юпитера, другие, с большей скоростью, уходят в дальнюю дорогу вокруг Солнца. За ними иногда тянется хвост газов и пыли, и тогда с Земли они видны как кометы. Самые маленькие блуждают по просторам Вселенной и, попадая в атмосферу Земли, сгорают…
— Метеоры?
— Да… Я и сам немного им сродни… Да, Юпитер еще полон сил, его огромная масса не дала угаснуть огненной буре в его недрах. Он выбросил два десятка спутников — двенадцать из них вы увидели с Земли, — наполнил кометами всю Солнечную систему и, как видишь, все бурлит, вечно молодой, вечно могучий… Вырвавшись из глубин Солнца, он унес часть его атмосферы. Азот и углерод соединились вметан, азот и водород — в аммиак. Это море перед нами… Это океан вашей нефти, над которой раскинулся газовый покров из аммиака и метана. А был бы над Юпитером земной воздух, содержащий кислород, все море вспыхнуло бы, подожженное молниями. Да, я был прав…
— Вы ученый, дар — спросил Коля. — Вы великий ученый?
— Ученый? Нет, но я великий… Посмотри на небо, на звезды. Миллионы звезд принадлежат к тому же типу, что и ваше Солнце, и в моих руках ключ к ним. Вокруг каждого такого солнца несутся планеты, не похожие друг на друга, но на них — жизнь, люди. Вот что я искал!… Быть звездой, подобной Солнцу, и не иметь планет — нельзя, невозможно!… Когда-нибудь я расскажу тебе свою историю…
— Расскажете, как бы не так! Вы даже имени своего мне не сказали. Имени! Я вас так и зову — Человек… А здесь мне совсем не нравится. Камни как бомбы, вот, вот опять всплеск! Ого! Целая гора плюхнулась в море! Нет, даже на Венере было спокойней. Даже там был воздух, была жизнь… Пусть дикая, но жизнь…
Говоря это, Коля нагнулся и, протянув свои невидимые руки, поднял широкий блестящий осколок кристалла.
Он поднес его к лицу и ждал. Прошло какое-то время, потом появились руки, протянувшиеся за осколком, вот осколок повис перед лицом, и Коля вскрикнул:
— Что вы сделали? Что вы со мной сделали?! Я вижу свое отражение? Это не я… Это вы, это ваше лицо, ваши руки!
— Ты спешишь, Коля! — ответил Человек. Тяжелая рука легла на Колину голову, раздался знакомый щелчок, и свет земного солнца залил глаза. Коля стоял на лужайке парка, а перед ним стоял Человек и торопливо прятал на странно распахнутой груди сверкающий шлем.
НА КЛАДБИЩЕ
Над Колей снова было земное небо, родное и близкое. Он стоял на той же самой поляне, шагах в тридцати от прежнего места. Было тихо, лучи вечернего солнца пробивались сквозь листву.
— Идем, — сказал Человек.
Он пошел вперед, с шумом раздвигая ветви, и они хлестали его по лицу и груди. Коля поспешил за ним. Тысячи вопросов вертелись у него на языке, но какая-то робость связывала его.
Внезапно Человек остановился, словно к чему-то прислушиваясь; руки его поднялись и упали, рот раскрылся. Коля с изумлением и страхом смотрел на него. Словно слепой, Человек пошел напрямик через кусты, наткнулся на дерево, отшатнулся, обошел его и двинулся дальше, странно волоча ноги.
— Что с вами? — вполголоса спросил Коля. Человек не ответил. Так они шли довольно долго. Впереди Человек, словно во сне, раскачиваясь и задевая плечами деревья, за ним — Коля, встревоженный, недоумевающий. Лес расступился. Высокий полуразрушенный каменный забор преградил им путь. За ним виднелась роща. Стройные липы стояли вдоль забора и, казалось, о чем-то думали.
И тут Человек словно очнулся. Походка его мгновенно изменилась, стала упругой и ровной, локти рук прижались к бокам.
— …и астероиды, и Юпитер, и Сатурн, — неожиданно громко, словно прямо с середины фразы, произнес он. — Теперь ты знаешь все. Пройдем сюда.
Коля вздрогнул от неожиданности, а Человек уже пробирался через пролом в стене. Коля занес ногу, чтобы последовать за ним, как вдруг в листве кустарника заметил крест, выкрашенный синей краской, потом еще один и еще.
— Да это же кладбище! — вскрикнул Коля. — Куда вы идете?
Человек не обернулся и продолжал идти вперед.
Они шли по дорожке, заросшей травой. Направо и налево стояли покосившиеся деревянные кресты, потом тропинка посветлела; было видно, что ее недавно посыпали песком. Стали попадаться более свежие холмики; вместо насквозь проржавевших, рассыпавшихся железных венков лежали темные груды когда-то живых цветов, перевитых широкими лентами. Потом пошли чугунные ограды вокруг однообразных колонн с осыпавшейся позолотой надписей. Колонны были срезаны сверху, за некоторыми оградами таких колонн было уже по пяти-шести штук.
Человек взял Колю за руку и шел рядом с ним. Вероятно, на него тоже подействовали тишина и спокойствие, царившие здесь.
Они пересекли широкую аллею и углубились в сторону, где были совсем забытые могилы, без крестов, сравнявшиеся с землей.
Коля опустился на пенек, к которому, видимо, когда-то была прибита скамейка, а Человек лег на траву, вытянулся во весь рост и стал смотреть вверх, на медленно плывущие облака.
— Кладбище? Что такое кладбище? — спросил он.
— То место, где хоронят людей. Закапывают в землю.
— Зачем?
— Ну… как зачем? Человек умирает, тело его нужно спрятать, вот и закапывают. — Коля поднял голову.
К ним приближалась женщина с белым узелком в руке, маленькая девочка догоняла ее. Женщина подошла к ним, кажется, хотела что-то спросить у Коли, но, заметив лежащего на земле Человека, сказала:
— Вы встаньте…
Человек с недоумением взглянул на нее, встал, а женщина прошла еще несколько шагов и, положив на заросшую травой могилку свой узелок, развернула его. В платке лежали влажные, с темной землей на корнях кустики рассады…
Человек поднял палец и застыл, прислушиваясь. Запоздалый соловей заканчивал коленце: «Ро-ро-ро-ро-пью…»
— Это красиво, хорошо, прекрасно, — сказал Человек. — Кто это?
— Соловей, — ответил Коля. — Птичка такая. Пойдемте посмотрим.
Они подошли к забору, а соловей, сидевший на молоденькой липке, глянул на приближавшихся Колю и Человека и раскатился, защелкал, раздувая зобик. Человек восторженно смотрел на него, поглаживая покосившийся крест.
— Осторожно, — сказал Коля, — не стойте так на могиле, а то провалитесь вниз, к покойнику! Вы что, не понимаете? К человеку, который не живет.
— Человек.,, не живет? Что же с ним произошло? Несчастный случай, падение метеорита?
— Да мало ли что? Просто в кровати умирают, и всё. От старости, болезней…
— И все умирают?
— Ну конечно же!
— И ты? И Дмитрий Дмитриевич?
— Конечно… Есть люди, которые долго живут, некоторые доживают до ста пятидесяти лет. Подумать только — они сто пятьдесят раз обошли вокруг Солнца!
— Только сто пятьдесят?
— Такие люди большей частью в горах живут. Там у них воздух чистый, и они простоквашу едят.
— Так вы не вечны?
— А… как же иначе?
Человек смотрел на маленькую девочку, которая, сидя на корточках, набирала воду в бидон из маленького, полузасыпанного землей фонтана.
— И она умрет? — спросил он Колю. Коля пожал плечами.
— Могу предположить применение оружия, взрыв, подавление непокорных… Но вы ведь так много знаете! Ведь вы открыли тайну атома! И так просто умереть, дома, от какой-то старости…
— Зачем вы так говорите? Будто вы сами…
— Нет, я не могу умереть. Я… — Он пошевелил губами, подыскивая нужное сочетание слов. — Я не имею смерти…
ЗАЯВКА НА БЕССМЕРТИЕ
Торопливо жуя бутерброды с повидлом (только теперь он почувствовал, как зверски проголодался), Коля рассказал о путешествии на другие миры и о странном разговоре, который произошел на кладбище. Дмитрий Дмитриевич задумался.
— Это надо описать, — сказал Коли, — и пусть напечатают.
— Вряд ли кого заинтересует твое путешествие. — Дмитрий Дмитриевич покачал головой. — В нем какой-то фокус… За несколько часов побывать на Венере, астероиде и Юпитере невозможно! Во всей этой истории явное нарушение реальности. Науки же здесь нет ни на грош.
— Вот это и есть вся ваша наука? — спросил Человек и указал на полки с книгами.
— Нет, это только капля в море. Людьми написаны миллионы книг, мы построили сотни колоссальных зданий, где они хранятся.
— Сотни зданий! — воскликнул Человек. — Для этих ваших книг?
— Не следует смеяться над тем, в чем вы не разбираетесь, — резко заметил Дмитрий Дмитриевич. — Без книги нет современного человека. В книгах — знание, наше прошлое и будущее, радость и кровь поколений борцов…
— Я не против книг, — сказал Человек. — Меня удивляет ваша жизнь. У вас есть очень глубокие проблески, интересные и верные мысли, но к чему вам жить? К чему искать, думать, бороться? Разве покойнику не безразлично?
Коля, который, раскрыв рот, слушал этот разговор, неожиданно вмешался:
— И я об этом думаю. Иногда, конечно, но думаю. Ведь мне будет все равно, когда я уже умру.
— Ты, кажется, комсомолец, — сказал Дмитрий Дмитриевич, прищурившись, — а комсомолец…
— Не должен об этом думать?! Это я знаю, но как можно не думать, когда думается? И чем больше не хочешь об этом думать, тем чаще думается! Да, да! И я…и мне совсем не хочется умирать. Ведь так интересно жить! И дальше, наверное, будет все интересней и интересней. Только научишься чему-нибудь, окончишь школу, может быть, институт, двадцать, тридцать лет проработаешь, и все!… Нет, я не могу об этом не думать.
— Я не об этом, — поморщился Дмитрий Дмитриевич. — Совсем не об этом… Разве прожитыми годами измеряется жизнь? Что отдаешь ты человеческому обществу — вот чем измеряется жизнь. Отдашь ли свой труд, сердце, всю свою жизнь без остатка или спрячешься, увильнешь…
— Но это же совсем не трудно — отдать жизнь! Видишь вражеский самолет — раз! Врезался ему в хвост, и все!
— Тебя послушать, так это совсем просто. Взял да и выписал на отдельные карточки все известные элементы, расположил их в порядке возрастания атомных весов — и готово: периодическая таблица элементов! А человечество всегда будет благодарно Менделееву за его беспримерный научный подвиг… Нет мальчишки, который не мастерил бы себе самокат или радиоприемник, телефон или ветряную мельницу, но разве это можно сравнить с открытием колеса, радиоволны или пропеллера?… И я не зря говорю об открытиях и изобретениях как о героических подвигах. Совершить подвиг трудно, но еще труднее его увидеть, увидеть возможность совершения подвига… Это не менее трудно, чем сделать открытие, и требует не меньшей человеческой культуры, знаний, мастерства, душевной красоты. Всю свою жизнь и всей своей жизнью человек готовится к подвигу… Если он, конечно, человек, — добавил Дмитрий Дмитриевич, немного помолчав.
— Тем обидней, что жизнь так коротка! Ведь я все люблю, и мне все нужно знать! И почему светят звезды, и почему поют птицы. А может быть, их так можно научить петь, как весь Союз композиторов не придумает…
— Все эти «почему» и «для чего» пришли к тебе нерешенными, — сказал Дмитрий Дмитриевич, — может быть, и не тебе и не твоим товарищам их решать до конца. Но решение придет, и с ним придут новые вопросы, они уже стучатся в дверь. Нельзя ли летать выше и дальше, растить пшеницу с более крупным зерном, увидеть, что творится на Марсе, заставить Солнце блистать ярче?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28