— НАМ НУЖНЫ ДЕНЬГИ.
— Это точно.
— И ТЕБЯ ПРИВЛЕК МАРКО МЕТЦ.
— Когда дело доходит до этого, я в точности как моя мама. Вот почему я всегда восхищалась тетушкой Мюриэл, хотя и довольно сдержанно. Я думала, что должна всерьез попробовать стать такой, как она, — она всегда была такая довольная, ничто ее никогда не беспокоило. Пойми, я не хотела быть фермером, но и не желала быть, как мама, привязанной к беспомощному мужчине, стараться содержать его и меня, — когда приходится постоянно крутиться, чтобы не утонуть. Я представляла себя на корпоративном астероиде, связавшей свою жизнь с кем-нибудь, кто будет меня лелеять и покупать мне все, что я захочу. У Кармен и ее команды были такие же мысли, хотя они и держались так, словно собирались навсегда остаться плохими девчонками.
Я думала, если я собираюсь найти себе перспективного мужа, может, следует начинать прямо сейчас. Я не становилась моложе. И к тому же знала, где искать.
Я тебе говорила, что ферма была расположена поблизости от одного из Краев. На самом деле до эскалатора было всего пятнадцать минут на велосипеде. Можно было доехать до конечных точек аллеи и смотреть вдоль двенадцатого, наблюдая, как солнце освещает грязь. Край был тем местом, где Отверженные ни за что бы не появились, — скорее умрут, поэтому, когда у меня было честолюбивое, светское настроение, Край казался все более привлекательным. Как бы так ни было, мне там нравилось. Гравитация там была ниже, и я чувствовала себя как дома. И потом, там были мальчики.
— ТАК, ЗНАЧИТ, КОМАРЫ — МАЛЬЧИКИ.
— Да. Они полицейские кадеты, вот кто. Они носят униформу. Очень сексуальную. Синевато-серые, как грифельная доска, облегающие костюмы и блестящие черные знаки различия. Ботинки сверкают. Под стать глайдерам. Ни один Комар в жизни не назовет свой глайдер воздушным змеем, особенно, когда он в форме. Их можно было увидеть то там, то здесь в городе, когда они кружили поблизости во время ралли или демонстрировали боевой порядок в парках. Там, наверху, на базе, было местечко неподалеку от офиса, где производили набор, с сидениями и игровым экраном; там можно было стоять и наблюдать, как они проводят тренировочные полеты, — без всякой помощи. Они летали через трубу, презрев градиенты силы тяжести и создавая впечатление, что все это очень легко. Когда я впервые увидела их, я пожалела, что я не Комар. Кармен была бы очень рада об этом узнать.
Кармен в два счета расправилась бы и с Майклом. Майкл — это был мой секрет. Он был моим сияющим рыцарем. Он был абсолютно белым, первым по-настоящему белым из всех, кто у меня когда-либо был. У Майкла были длинные ресницы и веснушки, убегавшие вниз по шее под форму. Майкл был на службе у сообщества. Я знала, что когда придет время, он возьмет меня с собой на астероид, и мы сможем служить сообществу вместе.
Я разрешала ему настраивать для меня игровой экран и показывать мне виды. Майкл всегда стоял очень близко, но не прикасался ко мне. Я так и не сказала ему, какая из ферм — тетушки Мюриэл, хотя тетушка все про него знала. Маме она не рассказывала. Ей было все равно, где я болтаюсь, если не предполагалось, что в это время я должна работать. Бродить — это было естественно для девушки. К ней все время приходили мужчины. Правда, на Майкла они были непохожи. У меня была мысль, что тетушка Мюриэл не была бы столь терпимой по отношению к Майклу, если бы с ним познакомилась. Майкл был не очень-то натуральным.
Вся беда была в том, что Отверженные тоже узнали о нем.
Кармен подумала, что это здорово. Она рассказала Мюррею, и Мюррей взбесился. Не потому, что я ходила с другим парнем, а из-за того, что этот парень оказался Комаром. Он воспринял это как личное оскорбление. Я сказала ему, что не спала с Майклом, потому что для Мюррея это было самое важное, единственное, в чем он видел смысл. Так что с ним мы этим занимались. «Я действительно с ним не спала», — сказала я Мюррею. Так оно и было в действительности. Майкл хотел, но я держала его на расстоянии, «Я хочу, чтобы он дал мне покататься на своем воздушном змее», — сказала я Мюррею.
Он хорошо над этим посмеялся. Он думал, это исключительно хорошая мысль, исключительно забавная. Он сказал, что Майкл этого ни за что бы не сделал. «Долг прежде девушек», — сказал он. — «Это девиз Комаров, вот что». Он даже заключил со мной пари. Так что все остались довольны.
Знаешь. Элис, я на самом деле не думала об этом — ну, насчет змея, до тех пор, пока не открыла рот и не услышала, как я об этом говорю. Но идея была хорошая, что бы там Мюррей ни говорил. Майкл уже начал мне немножко надоедать. Я уже пришла к выводу, что его воздушный змей — это самое лучшее, что в нем было. Так что в мой следующий выходной я назначила ему свидание на базе, и заявила Мюррею, что все произойдет именно в этот в день. Вот какая я была нахалка.
На базе было пусто. Майкл был в форме. Я повела его в ангар, где стояли змеи, и погладила его форму. Я поцеловала его погоны. Потом я выяснила, насколько далеко идут его веснушки. Я его так накрутила, что он готов был пообещать мне все, что угодно, только бы я позволила ему это сделать. Он все так и видел на самом деле, это было то, что он хотел сделать с девушкой, но ему надо было найти девушку, которая позволила бы ему это сделать. Но я оказалась недостаточно сообразительной, Элис, потому что позволила ему сделать это до того, а не после.
— КОНЕЧНО. ПОСЛЕДНЕЕ БЫЛО БЫ ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЕЕ.
— Ты-то откуда знаешь?
— Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ЕСЛИ ТЫ НЕ СОБИРАЛАСЬ ПОЛУЧИТЬ ОТ ЭТОГО УДОВОЛЬСТВИЕ.
— А ведь ты права. Да уж, когда он завелся, я поняла, почему раньше держала его на расстоянии. Не просто из-за змея, а потому что это было то еще мероприятие. От него на самом деле не было толку. Не то, что с Мюрреем, который был просто бешеным во всех отношениях. Единственная проблема с Мюрреем была — не отставать от него. А с Майклом я должна была просто лежать неподвижно, пока он меня трахал, весь красный, тяжело дыша. Я стиснула зубы и решила, что в конце концов это не оказалась не такая уж односторонняя сделка.
Когда все было кончено, он стал сама нежность и заговорил о том времени, когда мы поженимся. Я к тому времени уже забыла, что изначально именно поэтому выбрала Комара. В его устах это звучало ужасно. Помни, что ты Отверженная, сказала я себе. Змей, все время думала я.
Я сказала Майклу то, что он хотел услышать, сказала довольно много, в действительности ничего не пообещав, потому что знала — он собирается создать мне легкую жизнь. Он уже засыпал на моем плече. Когда он уснул, я тихонько выскользнула из-под него, подхватила его сексуальную форму, которая уже не казалась мне такой уж сексуальной, и сняла с цепочки ключи от его глайдера. Затем, держа ключи в зубах, быстренько оделась и подошла к змею, но, видимо, я произвела какой-то шум, потому что Майкл проснулся. Я оглянулась и увидела, как он засовывает обе ноги в одну брючину, зовя меня по имени и пытаясь остановить.
«Комар выполняет свои обещания», — сказала я ему и вывела его змей со стоянки. Я была поражена тем, насколько он оказался легким. Он был прекрасен. Он был большой, угольно-черный с багровыми полосами, и когда я вывела его наружу, солнце заиграло радужным светом на его крыльях.
Все Отверженные явились, чтобы посмотреть на меня. Майкл бежал за мной, полуодетый, он выскочил, спотыкаясь, на стартовую площадку, что-то бормоча про двухмесячные подготовительные курсы. Позади меня я слышала, как Мюррей ржет над нижним бельем Майкла, а потом я взлетела.
Когда я стартовала, они издали оглушительный вопль. Я торопилась и даже не надела ни головной телефон, ни маску.
Оставить маску — это было ошибкой.
Я была в воздухе. Я летела. Мой первый полет, Элис. Ты помнишь свой первый полет?
— ЭТО РАЗНЫЕ ВЕЩИ, КАПИТАН.
— Я думаю, тебе было не шестнадцать.
— НЕТ. НО Я ПОМНЮ СВОЙ ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ С ТОБОЙ, КАПИТАН. ОН БЫЛ ХОРОШ.
— А этот мой первый — нет. То есть я хочу сказать, я снялась с места хорошо. И вот я летела, порхая широкими виражами по оси, как профессионал, молнией проносясь между облаками и глядя вниз — вверх — по двенадцатому.
— РАНЬШЕ ТЫ УПОТРЕБИЛА ВЫРАЖЕНИЕ «ВДОЛЬ», КАПИТАН.
— Да, но тогда у меня его не было. То есть было, но были и «вверх», и «вниз», а ни одно из них не подходило.
Я растерялась. Наверное, это меня и подвело. То есть, у меня и раньше было такое чувство, немножко, в первые разы, когда я поднималась на Край, — настолько он был близко к стержню. Но теперь я была в воздухе, и со всеми этими облаками я потеряла всякую ориентацию. Там, где облака расступались, я могла видеть трубу полностью, землю вокруг меня, и, казалось, она поднимается, как башня, так, что город, и пояс фабрики, и парки свисали со стен над моей головой, и все это как будто собиралось обрушиться мне на голову, и город — поверх всего. С одной стороны из окон в глаза мне било солнце, а когда я нырнула крылом, с другой стороны светили звезды. А потом все это завертелось у меня в голове, и я уже смотрела сверху вниз вдоль той же трубы, и ничто не могло предотвратить моего падения.
Меня стало тошнить.
Так вот, я порхала вокруг и направлялась к земле. Я совершенно сбилась с курса, не узнавала приборов, даже не знала, что за панель передо мной. И я стала уставать. Я не имела ни малейшего представления о том, во что обходится таскание такой штуки по небу, а потом я стала падать «вниз», «вниз» — быстро. Я не знала, как сажать змей, поэтому мне надо было набрать хоть какую-то высоту.
— И ТЕБЕ ЭТО УДАЛОСЬ?
— Да.
К сожалению.
Я взлетела слишком высоко, и потом поднималась выше, быстрее, я не могла остановиться, я была как перышко, запутавшееся в вентиляторе. Я взлетела вверх прямо к стержню и там застряла, болтаясь в невесомости. Я лягалась и вертелась. Это было безнадежно. Я понятия не имела, как выбираться. У меня не было ничего, что я могла бы бросить. Я даже не могла уже нормально видеть, глаза слезились. Загрязнение там, наверху, было довольно сильным. Я закашлялась и уже не могла остановиться.
Через некоторое время, когда облака расступались, я могла видеть маленькие машинки, собиравшиеся на земле вокруг меня. Потом я увидела еще несколько глайдеров, направлявшихся ко мне. Один из них был ведущим. Я подумала, что это Майкл. Я очень не хотела, чтобы это оказался он.
Это был не он. Это была фигура в маске и кожаном костюме, в сплошных карманах со всякими наворотами, и с головным телефоном, причем у нее был головной телефон и для меня, такой, какой был бы на мне, если бы я не сорвалась с места в такой спешке. И у нее были реактивные двигатели, с которыми ни один Комар не стал бы летать ни за что в жизни. Она подцепила меня и взяла на буксир.
— Подожди, вот приедем домой, юная леди, — сказала она мне по радио.
— Мама? — спросила я.
— И ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫЛА ОНА?
— Конечно. И она была не слишком довольна.
— А КАКАЯ РЕАКЦИЯ БЫЛА У ТЕТУШКИ МЮРИЭЛ?
— Тетушки Мюриэл? Она смеялась. Смеялась и не могла остановиться.
А вот полицейских это не позабавило. Стащить воздушный змей комара, подвергнуть опасности воздушное пространство 12 и быть спасенной служащими Совета — для подростка это был серьезный проступок. Мне пришлось в течении десяти недель чистить стекла. Снаружи.
Мы жили в бараках на Краю и едва могли видеть внутренность трубы в течение десяти недель. Каждый день нас вывозили наружу и отправляли ползать снаружи по всей трубе — счищать микрометеоритную пыль со стекла. Остальные в нашей компании были еще хуже, чем Кармен и Отверженные. Они действительно были отверженными, никудышными, противными и непригодными для найма. Они набросились на меня и стащили мою гармонику. В перерывах на окнах они подглядывали через стекло и строили нескончаемые планы о гнусностях, которые будут устраивать, когда снова попадут внутрь. А я не хотела возвращаться назад внутрь, больше не хотела. И вот я была там, снаружи, на корпусе, по колено в пушистом белом песке. И я стояла и стояла там, давая отдых своей болевшей спине и глядя вверх на звезды.
21
Панель на груди робота распахнулась. На Марко нацелились телескопические трубы и вытяжные антенны.
— Я хотел сказать, — мягко продолжал он. — «Контрабанда» — наше название. Наше сценическое название. — Марко сказал это так, словно это было очевидно, словно объяснял что-то само собой разумеющееся маленькому ребенку. — Мы — труппа, дающая представления. Группа артистов. У нас ангажемент на восемь часов в Саду Меркурия.
Из громкоговорителя робота раздался треск и шипение. На его голове, там, где должно было быть лицо, находился экран. Экран функционировал плохо. Он медленно, равномерно щелкал.
— ЗДЕСЬ НЕТ ПУТИ В САД МЕРКУРИЯ, — объявил он. — ЭТО НЕВОССТАНОВЛЕННАЯ ЗОНА.
— Правильно, — сказал Марко. — Конечно. Что ж, сначала у нас встреча в Правда-Сне.
Робот гудел и тикал, переваривая сообщение.
— ЗДЕСЬ НЕТ ПУТИ В СОН ПРАВЕДНЫХ, — сообщил он. — ЭТО НЕВОССТАНОВЛЕННАЯ ЗОНА. НАЗОВИТЕ СЕБЯ! — потребовал он.
— Эй! — сказал Марко. — Послушай. Ты меня знаешь. — Он стал хлопать себя по карманам, словно ища удостоверение. — Я крупная знаменитость средств массовой информации, — заявил он. — Я звезда сцены, экрана и спутников, гражданин солнечной системы, мое имя — Монти Марш Мариголд, регистрационный номер Ромео Рабарбар Рапсодия три-бета-три-один-дважды-один-один, это значит Рабарбар Ромео Рингмастер один-три-бета-один-один-трижды-к.
Он говорил все быстрее и быстрее, вытащил гофрированную стопку пластиковых карточек из кармана и стал сгибать и разгибать их, размахивая каждой карточкой перед вращающимся глазом робота и убирая ее, прежде чем тот успевал хоть что-то прочесть.
Марко потянулся к Табите и взял ее за руку. Сначала она сопротивлялась, потом позволила ему сделать это.
— Это моя сестра, прекрасная Аргентина, вон там — наш артист-попугай, Попка-Пугач. А это, — он показал на Близнецов, на самом деле один человек, только они расходятся во времени в разных направлениях и останавливаются лишь для того, чтобы сказать самим себе «здрасьте».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62