Я стоял, как вкопанный. Откуда-то просачивался запах серы.
— Да что, черт побери, происходит?! — мой голос звучал надломленно, как и всегда, когда я был перепуган.
— Запах, — бросил Фостер. — Быстрее, другим путем!
Я отступил в сторону, и Фостер пробежал мимо меня. Я помчался за ним, едва не наступая на пятки и стараясь не оглядываться. Фостер взлетел вверх по лестнице, остановился на площадке, упал на колени, отшвырнул афганский ковер и ухватился за стальное кольцо, вмонтированное в пол. Он поднял ко мне смертельно побледневшее лицо:
— Молись своим богам, — хрипло бросил он и потянул за кольцо.
Часть площадки вздыбилась вверх и стала ребром, открыв первую ступеньку лестницы, ведущую в черную дыру. Фостер не колебался. Он нырнул в проем, и я последовал за ним. Ступени оборвались почти сразу. Во тьме щелкнул замок, и мы оказались в большом помещении. Сквозь ряды высоких окон струился лунный свет и доносился аромат свежего ночного воздуха.
— Мы в гараже, — прошептал Фостер. — Садись с той стороны. Только тихо.
Я нащупал корпус машины, обогнул его и сел, осторожно притворив дверцу. Фостер уже был рядом, он коснулся какой-то клавиши, и приборная доска осветилась.
— Готов?
— Да, — ответил я.
Мотор завелся с пол-оборота. Не теряя ни секунды, Фостер включил сцепление и нажал на педаль акселератора. Машина с места рванула прямо в закрытые двери. Я инстинктивно пригнулся, но успел заметить, как в последний момент двери распахнулись, и мы вылетели наружу. Первый поворот мы прошли на скорости сорок миль в час и вывернули на шоссе при шестидесяти милях в час. Покрышки визжали. Я оглянулся и только успел заметить дом, сиявший в лунном свете, а потом мы нырнули в ложбину.
— Так что же все-таки происходит? — выкрикнул я, пытаясь перекрыть гул мотора.
Стрелка спидометра коснулась отметки «девяносто» и продолжала медленно ползти дальше.
— Потом! — крикнул Фостер.
У меня не было сил спорить. Я несколько раз оглядывался, удивляясь, куда это подевались все копы? Потом уселся поудобней и принялся следить за дорогой.
Глава третья
Было около половины пятого утра, и небо на востоке начинало сереть сквозь пальмовые ветви, когда я наконец нарушил молчание:
— Между прочим, — сказал я. — Что значат все эти решетки, пуленепробиваемые стекла, армейские пулеметы? Мышей слишком много развелось?
— Это все более, чем необходимо.
— Честно говоря, теперь, когда у меня волосы перестали топорщиться от ужаса, — продолжил я, — мне все это кажется чертовски глупым. По-моему, мы отъехали уже довольно далеко, чтобы остановиться и показать им всем язык.
— Не спеши.
— Слушай, а почему бы просто не вернуться? — поинтересовался я. — И…
— Нет! — выпалил Фостер. — Обещай мне, Легион, что бы ни случилось, ноги твоей там не будет.
— Уже день наступает, — заметил я. — А когда взойдет солнце, ну и идиотами же мы будем себе казаться. Но можешь не беспокоиться, уж я-то никому не расскажу.
— Мы не можем оставаться на месте, — сказал Фостер. — В следующем городке я по телефону закажу билеты на Майами.
— Постой, постой, — вставил я. — Ты что, бредишь? А как же твой дворец? Мы даже не удосужились убедиться: выключил ты телевизор или нет. И потом, как насчет паспортов, денег, багажа? И вообще, с чего ты взял-то, что я собираюсь тебя сопровождать?
— Я был готов к подобной неожиданности, — спокойно возразил Фостер. — В юридической фирме в Джексонвилле я оставил необходимые распоряжения по поводу дома. Меня больше ничего не связывает с прошлой жизнью, надо лишь изменить имя и исчезнуть. Ну, а что касается остального, то мы можем купить багаж и утром. Мой паспорт здесь, в машине. Хотя, наверное, пока не удастся раздобыть тебе новый паспорт, нам лучше податься в Пуэрто-Рико.
— Послушай, — сказал я. — Ну, перепугался я там, в темноте, но зачем же из этого трагедию-то раздувать?
Фостер покачал головой:
— Врожденная инерция человеческого мышления, — заключил он, — сопротивляется любой новой идее.
— Все эти идеи, о которых ты говоришь, обеспечат нам пожизненное место в дурдоме.
— Легион, — окликнул меня Фостер. — Тебе надо накрепко запомнить все, что я тебе скажу. Это важно, жизненно важно. Я не хочу тратить время на предисловия. Дневник, который я показал тебе, у меня в куртке, обязательно прочти английские записи. Позже ты сам все поймешь.
— Надеюсь, ты не собираешься прямо сейчас писать завещание? — поинтересовался я. — Ты мне хоть объясни для начала: от кого это мы так прытко улепетывали?
— Откровенно говоря, — отозвался Фостер. — Я и сам не знаю.
Фостер выехал на темную площадку автозаправочной станции. Он поставил машину на ручной тормоз и в изнеможении откинулся на спинку сиденья.
— Ты не мог бы немного повести машину? — попросил он. — Я что-то себя неважно чувствую.
— О чем разговор! — с готовностью отозвался я.
Я выбрался из машины и обошел ее. Фостер на сидении весь как-то обмяк, лицо его осунулось. Он казался еще более старым, чем вчера. Все эти ночные переживания и мне-то лет не прибавили.
Он открыл глаза и невидяще взглянул на меня, потом с усилием взял себя в руки.
— Извини, — выдавил он. — Что-то мне не по себе.
Он с трудом перебрался на мое место, а я сел за руль.
— Слушай, если тебе так плохо, давай лучше поищем врача.
— Нет, все нормально, — заплетающимся языком произнес он. — Поехали дальше.
— Мы уже и так в ста пятидесяти милях от Мейпорта.
Фостер повернулся ко мне, открыл было рот, собираясь ответить, и потерял сознание. Я быстро проверил пульс и зрачки. С Фостером было все в порядке, и тем не менее, первым делом следовало уложить его в постель и вызвать врача.
Мы находились на окраине небольшого городка. Я медленно проехал по улицам, вывернул на главную магистраль и остановился перед обшарпанной гостиницей. Когда я выключил мотор, Фостер шевельнулся. Я повернулся к нему:
— Фостер, я отведу тебе в постель. Ты можешь идти?
Он тихонько застонал и приоткрыл остекленевшие глаза. Я вышел и помог ему выбраться. Он по-прежнему находился в каком-то странном полубессознательном состоянии. Я дотащил его до замызганной конторки, над которой горела тусклая лампа. Я нажал кнопку звонка, и через минуту из коридора выполз какой-то старикашка. Он зевнул, подозрительно оглядывал меня и Фостера.
— Нам тут пьянчуги не нужны, — буркнул он.
— Мой друг болен, — отрезал я. — Двойной номер с ванной. И вызовите врача.
— А что у него? — поинтересовался старикашка. — Это не заразно?
— Вот это я и хочу узнать.
— По утрам врача не бывает. И у нас нет отдельных ванных комнат.
Я расписался в гостиничной карточке, и, поднявшись на решетчатом лифте до четвертого этажа, мы прошли по плохо освещенному коридору к коричневой, облупившейся двери. Сам номер выглядел не лучше. Обои в цветочек, умывальник древней конструкции да две широкие кровати. Я уложил Фостера на одну из них. Он так и лежал, неподвижно, с каким-то странным просветленным выражением лица, которое так старательно пытаются придать мертвецам умельцы из похоронных бюро. Я присел на другую кровать и снял ботинки. Теперь наступила и моя очередь расслабиться. Я лег и погрузился в сон, словно камень в тихую воду.
* * *
Я проснулся с уверенностью, что сумел разгадать тайну жизни. Я попытался сохранить ее в памяти, но сон, как всегда, ускользнул, не оставив следа.
Серый рассвет просачивался сквозь грязные окна. Фостер лежал в прежнем положении, раскинув руки и тяжело дыша. Наверняка он просто чертовски устал, и ему вообще не нужен врач. Вероятно, он скоро проснется, снова готовый нестись сломя голову неизвестно куда.
Что же касается меня, то я опять проголодался. Надо бы раздобыть парочку долларов, хоть на бутерброд, что ли. Я окликнул Фостера, но он даже не шелохнулся. Ну, уж если он так дрыхнет, нечего его беспокоить… Я вынул из кармана костюма толстый кошелек и, выудив из него десятку, положил на стол. Мне вспомнилось, что Фостер говорил о деньгах в машине, и я взял ключи, обулся и прокрался к двери. Фостер дрых, как колода.
У входной двери я подождал, когда парочка местных зевак отойдет от машины Фостера. Затем я сел на переднее сиденье, откинул водительское кресло и увидел сейф. Я стер грязь с замка и открыл его ключом из связки. Внутри лежала целая пачка каких-то документов, паспорт, карты с пометками и куча зелененьких, при виде которых я слегка ошалел. Я пролистал пачку, тысяч пятьдесят, не меньше. Запихнув бумаги, паспорт и деньги обратно, я запер сейф и выбрался на тротуар.
Через несколько домов по улице наискосок на грязной витрине белела надпись: «Закусочная». Дверь была открыта. Я вошел, заказал гамбургеры и кофе и, усевшись за столик, положил перед собой ключи. Я смотрел на них и размышлял. Стоит только чуть-чуть поработать над фотографией, и паспорт обеспечит мне проезд куда угодно, а денег хватит на осуществление мечты о солнечном острове. Ну, а Фостер хорошенько выспится и потом поездом доберется домой. С его-то деньгами он вообще вряд ли заметит, что я у него там сколько-то прихватил.
Получив от продавца бумажный пакет, я расплатился и вышел. Я остановился возле автомобиля, подкидывая на ладони ключи, и все думал, думал… Уже через час я мог быть в Майами, а уж к кому податься, чтобы подделать паспорт, я бы нашел. Конечно, Фостер был неплохим парнем, он мне нравился, но такого шанса мне больше не видать никогда. Я уже потянулся к автомобильной дверце, когда голос откуда-то из-под мышки спросил:
— Газету, мистер?
Я вздрогнул и оглянулся. На меня смотрела чумазая физиономия мальчугана.
— Ага, давай, — бросил я.
Я сунул ему доллар и открыл газету. Словно «Мейпорт» бросилось мне в глаза. Заголовок гласил: «Полицейский налет».
"В результате незапланированного налета местная полиция обнаружила тайное убежище гангстеров. Шеф полиции Мейпорта Честере заявил, что причиной налета послужило появление вчера в городе неизвестного гангстера с севера. В результате налета было конфисковано множество оружия, включая и армейские пулеметы. Убежище находилось в девяти милях от Мейпорта, по дороге на Фернандину. Как заявил Честере, налет оказался итогом продолжительного расследования.
К. Р. Фостер, пятидесяти лет, владелец дома, исчез, предположительно мертв. Полиция ищет рецидивиста, который посетил его дом прошлой ночью. Существует предположение, что Фостер пал жертвой гангстерской войны".
Я ворвался в номер и остановился, заметив в полутьме сидевшего на постели Фостера.
— Ты только посмотри, — замахал я газетой перед его носом. — Теперь же по всем дорогам полиция начнет гоняться за мной, да еще и по обвинению в убийстве! А ну, живо садись на телефон и наведи порядок! Чтоб тебя черт побрал со всеми твоими галлюцинациями! Копы, видать, думают, что накрыли чуть ли не арсенал самого Аль Капоне. Интересно, как мы теперь из этого вывернемся…
Фостер заинтригованно следил за мной, потом улыбнулся.
— Слушай, а чего ты веселишься, Фостер? — крикнул я. — У тебя-то есть деньги откупиться, а вот мне что делать?
— Простите, — вежливо произнес Фостер, — а кто вы?
Бывают моменты, когда я туговато соображаю. Но только не на этот раз. Для меня вопрос Фостера грянул, словно гром с ясного неба, я почувствовал, как у меня подгибаются колени.
— Нет, только не это, — простонал я. — Как ты можешь сейчас терять память, когда полиция принялась охотиться за мной? Ты же — единственное мое алиби! Ведь только ты можешь объяснить, откуда взялось все это оружие и объявление в газете! Я же пришел к тебе по объявлению, ты помнишь или нет?!
Я до того разнервничался, что принялся орать. Внезапно я осекся. Фостер сидел неподвижно, полухмурясь, полуулыбаясь, словно банкир, отказывающий в кредите. Он только слегка покачал головой.
— Меня зовут не Фостер.
— Слушай, но вчера-то ты был Фостером, и это все, что мне надо от тебя. Ты был тем самым владельцем дома, о котором так печется полиция. Вдобавок ты еще и труп, а убийство, между прочим, списали на меня. Вот прямо сейчас, немедленно, ты пойдешь со мной в полицию и объявишь им, что я посторонний, прохожий, и вообще тут ни при чем.
Я подошел к окну, поднял жалюзи и повернулся к Фостеру:
— А в полиции я все расскажу: и что у тебя мания преследования, и… — я замолк, тупо уставившись на Фостера.
В какое-то мгновение мне показалось, что я ошибся и забрел в чужой номер. Я хорошо помнил лицо Фостера, да и света теперь вполне хватало, но человеку, с которым я разговаривал, никак нельзя было дать больше двадцати лет.
Я подошел к нему вплотную. Те же самые холодные голубые глаза, но никаких морщин. Волосы гуще и длиннее, чем я помнил. Кожа гладкая, как у младенца. Я тяжело опустился на постель.
— Mama mia, — потрясение произнес я.
— Que es la dificultad? note 1 — спросил Фостер.
— Заткнись, — простонал я. — Тут и на одном-то языке не знаешь, что думать.
Я все никак не мог собраться с мыслями. Несколько минут назад я ухватил синюю птицу счастья за хвост, но именно в этот самый момент милая птичка развернулась и цапнула меня. Меня прошиб холодный пот при одном лишь воспоминании о том, как я чуть было не укатил на фостеровской машине. А ведь каждый полицейский штата наверняка уже охотится за ней. И стоило им только меня задержать… Да присяжным и десяти минут не потребуется, чтобы вынести приговор!
А потом меня осенила еще одна мысль из тех, от которых подскакиваешь посреди ночи, стиснув кулаки и с колотящимся сердцем. Долго ждать не придется Местная полиция наткнется на машину перед гостиницей, потом они заявятся сюда, и я доложу им, что машина принадлежит Фостеру. Им только стоит взглянуть на этого олуха, и дальнейшее будет ясно, как день:
«— Чепуха, птичке, которую мы ищем, лет пятьдесят. А ну, колись, куда подевал труп?»
Я вскочил и принялся расхаживать по номеру. Фостер уже говорил мне, что с Мейпортом его ничего не связывает. Соседи подтвердят, что он, по крайней мере, средних лет. И я мог хоть лоб об стену расшибить, утверждая, будто этот двадцатилетний сопляк — Фостер. Мне все равно никто не поверит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25