https://wodolei.ru/brands/BelBagno/gala/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Через несколько месяцев после банкротства у меня еще хватило денег добраться до Лас-Вегаса. Там я оставил последнее и устроился работать в казино Ганино. Я вкалывал там почти год. А потом, однажды, один свихнувшийся банковский служащий с помощью спортивного пистолета проделал восемь дырок в хозяине казино. В ту же ночь я и рассчитался.
Потом я пару месяцев продавал автомобили в Мемфисе, а еще позже служил спасателем на пляже в Дейтоне, насаживал наживку на рыболовецкой шхуне в Ки-Уэсте. Ну, и выполнял всякие мелкие работенки с мизерной оплатой и без всякой перспективы. Пару лет я даже провел на Кубе, но вывез оттуда только два шрама от пуль на левой ноге да постоянную прописку в черных списках ЦРУ. После этого дела пошли совсем туго. Человек с моей специальностью не может надеяться на карьеру без маленького удостоверения в голубой пластиковой обложке. На зиму я подался на юг и выбрал Мейпорт в качестве местечка, где у меня кончились деньги.
Я поднялся.
— Душ был превосходен, мистер Фостер, еда тоже. Я бы очень хотел сейчас добраться до постели и соснуть, чтоб уж блаженство было полным. Но я хочу еще раз повторить, что меня ни капельки не интересует работа у вас.
Я повернулся и двинулся через комнату.
— Легион, — окликнул Фостер.
Я обернулся. Банка с пивом летела прямо мне в лицо. Я инстинктивно подставил руку, и она плюхнулась мне в ладонь.
— Не такие уж плохие рефлексы для человека, чьи приключения давно позади, — лениво прокомментировал Фостер. Я отшвырнул банку.
— Не среагируй я вовремя, она бы шарахнула мне прямо по зубам, — сердито заметил я.
— Но ты же поймал ее, хотя и осоловел от пива. Мужчина, который контролирует себя после пинты пива, не алкоголик, так что в этом смысле ты чист.
— А я и не говорил, что являюсь кандидатом в вытрезвитель, — отрезал я. — Меня просто не интересует твое предложение, каким бы оно ни было.
— Легион, — сказал Фостер. — Может, тебе кажется, что я поместил объявление из каприза и только на прошлой неделе? Ошибаешься. В той или иной форме оно появляется уже восемь лет подряд.
Я смотрел на него и ждал продолжения.
— И не только в местной газете. Я давал его по большим городам, в национальных еженедельниках и журналах. В общей сложности я получил пятьдесят откликов, — здесь Фостер кисло улыбнулся. — И три четверти из них были от женщин, которые думали, что мне нужна партнерша. Несколько мужчин отозвались с той же самой идеей. А прочие просто безнадежно не подходили.
— Странно, — сказал я. — За это время добрая половина чокнутых повылазила бы из своих нор.
Ответной улыбки не последовало. Шестым чувством я уловил, что за сдержанностью хозяина скрывается тревога.
— Я бы очень хотел заинтересовать тебя, Легион. Мне кажется, тебе недостает лишь одного — уверенности.
Я издал отрывистый смешок.
— Ну, и какими же необходимыми качествами, по-твоему, я обладаю? Учти, я отнюдь не мастер на все руки…
— Легион, ты человек достаточно умный и культурный. Ты много путешествовал и знаешь, как вести себя в трудных ситуациях, иначе ты бы не выжил. Я уверен, разведкурсы включают технику проникновения в помещения и сбор информации, неизвестные среднему человеку, и — что более важно — несмотря на врожденную порядочность, в случае необходимости ты способен преступить закон.
— Так-то оно так, — сказал я. — Но только в такие игры я не играю.
— Нет, я не формирую банду, Легион. Как и сказано в объявлении, это необычное приключение, оно может задеть — и, вероятно, заденет — различные инструкции и установления того или иного рода. Когда ты узнаешь всю историю, я предоставлю тебе самому судить: оправдано это или нет.
Если Фостер пытался пробудить мое любопытство, то он в этом преуспел. Он был совершенно серьезен насчет своих будущих планов. Похоже, ни один нормальный человек не захотел бы затевать ничего подобного, но, с другой стороны, Фостер ничем не походил на глупца…
— А почему бы не объяснить мне, в чем суть дела? — спросил я. — Зачем человеку, обладающему всем этим, — я обвел рукой богато обставленную комнату, — подбирать бродягу вроде меня из канавы, да еще и уговаривать взяться за работу?
— Твое эго перенесло серьезную встряску, Легион, это очевидно. Мне кажется, ты боишься, что я захочу от тебя слишком многого или меня чем-нибудь шокирует твое поведение. Хоть на мгновение попробуй забыть о себе и своих проблемах, и мы наверняка придем к взаимопониманию…
— Ага, — буркнул я. — Вот так прямо взять и забыть…
— О денежных проблемах, конечно. Большинство проблем этого общества проистекают от абстрагирования ценностей, выражающегося в использовании денег.
— О'кей, — сказал я. — Пусть у меня будут мои проблемы, у тебя — твои. Давай на этом и покончим.
— Тебе кажется, что раз я материально обеспечен, то мои проблемы — индивидуального порядка, — полуутвердительно произнес Фостер. — Ответь мне, Легион, ты хоть раз видел человека, который страдает от амнезии?
Фостер пересек комнату и что-то достал из ящика маленького письменного стола, потом посмотрел на меня.
— Взгляни-ка повнимательней на это, — сказал он.
Я подошел и взял из его рук небольшую книжицу в блеклой пластиковой обложке. На ней не было никакого изображения, кроме двух тисненых колец. Я раскрыл ее: страницы, словно из тончайшей ткани, были непрозрачны и сплошь исписаны чрезвычайно мелким почерком на каком-то странном языке. Последняя дюжина страниц была на английском. Мне пришлось поднести книжицу к глазам, чтобы разобрать мельчайшие буковки: «19 января 1710 года едва не разразилась катастрофа, когда я чуть не утратил ключ. С этого момента буду вести дневник на английском языке…»
— Ну, если это и есть ваше объяснение, то оно для меня слишком прозрачно, — сказал я.
— Легион, как ты полагаешь, сколько мне лет?
— Вопрос, конечно, интересный, — отозвался я. — Когда я впервые увидел вас, то сказал бы, что за тридцать. Но сейчас, честно говоря, вы выглядите почти под пятьдесят.
— Я могу представить доказательства, — сказал Фостер, — что большую часть года провел во французском военном госпитале. Я пробудился в палате, весь забинтованный до самых глаз и без малейших воспоминаний о своей прежней жизни. Согласно медицинскому заключению мне тогда было тридцать лет.
— Ну, что ж, — сказал я. — Амнезия не такая уж и редкость среди раненых на поле боя. И похоже, вы неплохо наладили свою жизнь с тех пор.
Фостер нетерпеливо затряс головой.
— В этом обществе несложно разбогатеть, хотя мне и пришлось потрудиться несколько лет. Но настало время, когда у меня наконец появилась возможность вернуться к поискам своего прошлого, Правда, имеющихся свидетельств недостаточно: вот этот дневник, который был найден возле меня, и кольцо на пальце, — Фостер вытянул руку.
На среднем пальце красовался массивный перстень с той же самой гравировкой концентрических кругов, которые я видел на обложке дневника.
— Я был весь в ожогах, моя одежда сгорела. Довольно удивительно, что дневник был цел, хоть его и нашли среди обгоревших обломков. Он сделан из очень прочного материала.
— Что же удалось обнаружить?
— Ничего. Ни в одном воинском подразделении я не числился, а из того, что я говорил по-английски, заключили, что я либо англичанин, либо американец.
— А что, по акценту нельзя было определить точно?
— Вероятно, нет. Похоже, я говорил на каком-то неизвестном диалекте.
— Может быть, вам и повезло. Я, например, был бы рад забыть мои тридцать лет.
— Я потратил значительную сумму и несколько лет, чтобы раскопать свое прошлое, — продолжал Фостер. — В конце концов мне пришлось сдаться. А потом я нашел первый туманный след.
— А, так вы все же обнаружили что-то? — сказал я.
— Ничего нового, в этом помог дневник.
— Вот уж не подумал бы, — прокомментировал я. — Только не надо мне говорить, что вы положили его в ящик стола и забыли о нем.
— Конечно, я прочитал все, что мог. Это составило относительно малую часть на английском языке. Все остальное зашифровано. А то, что я прочитал, оказалось бессмыслицей, со мной никак не связанной. Ты видел: это не более чем дневник, и даты заносились нерегулярно. Да и сами записи настолько обрывочны, что едва ли лучше шифра. И взгляни на даты, они охватывают период с начала восемнадцатого по начало двадцатого века.
— Что-нибудь типа семейной летописи, — предположил я. — Записи велись представителями нескольких поколений. Там упоминаются имена или местности?
— Взгляни-ка еще раз, Легион, — сказал Фостер, — посмотри, может, ты найдешь что-нибудь необычное, кроме того, что мы уже обсудили.
Я снова пролистал книжицу. Она была не толще дюйма, но тяжелая, на удивление тяжелая. Огромное количество страниц: я насчитал сотни исписанных листков, а ведь книга была использована менее, чем наполовину. Я выхватывал отрывки то тут, то там: «4 мая 1746 года. Вояж не успешен. Я должен оставить этот путь Поиска… 23 октября 1790 года. Надстроил барьер кубитом выше, теперь огни полыхают каждую ночь. Да разве нет предела их адской настойчивости? 19 января 1831 года. У меня большие надежды на Филадельфию, мой величайший недруг — нетерпение, вся подготовка к трансформации закончена, однако, признаться, чувствую себя неладно…»
— Тут множество странностей, не считая самих дат. Ну, во-первых, дневник должен быть старым… но качество бумаги и переплет превосходит все, что я когда-либо видел. Да и почерк чересчур мизерный для гусиного пера..
— К переплету присоединено стило, дневник написан им.
Я пригляделся, вытянул тоненькую ручку и взглянул на Фостера.
— Кстати, о странностях, — заметил я. — Подлинная антикварная шариковая ручка попадается не каждый день…
— Погоди судить, — возразил Фостер. — Ты еще не видел всего.
— Один стержень на две сотни лет — неплохой рекорд, — я пролистал страницы, потом бросил дневник на стол. — Кто кого дурит, Фостер?
— Дневник детально описан в официальном протоколе, копия которого у меня сохранилась. В нем описаны бумага, обложка, стило, и даже цитируются кое-какие места. Полиция очень внимательно отнеслась к этому делу, пытаясь установить мою личность. Они, как и ты, пришли к выводу, что это — записи какого-то сумасшедшего. Но они видели именно этот дневник.
— Ну и что? Если это и было подделано во время войны, что это доказывает? Я готов признать, что подделке лет сорок…
— Ты не понял, Легион. Я же сказал тебе: я очнулся во французском военном госпитале. Так вот — это был парижский госпиталь, и все происходило в 1918 году.
Глава вторая
Я покосился на Фостера. Он ничем не походил на умалишенного…
— В таком случае, — заявил я. — Вы просто чертовски хорошо выглядите для своих девяноста.
— Ты находишь мою внешность до странности моложавой. А как ты отреагируешь, если я сообщу, что достаточно ощутимо постарел только за последние несколько месяцев? Что еще год назад я бы запросто сошел за тридцатилетнего…
— Пожалуй, не поверю, — признался я. — Сожалею, мистер Фостер, но мне не верится и в 1918 год. Ну, как я могу? Это же…
— Знаю. Слишком фантастично. Но давай вернемся к дневнику. Взгляни на бумагу, ее исследовали эксперты. Она буквально поразила их. Попытки проанализировать химический состав провалились, они попросту не смогли взять образец. Бумага не поддается растворителям…
— Не смогли добыть образец? — переспросил я. — А почему бы просто не оторвать уголок?
— Попробуй, — предложил Фостер.
Я подобрал дневник и подергал краешек чистого листа, потом ухватился покрепче и потянул, бумага не поддавалась. Я зажал ее и дернул изо всех сил, на ощупь она походила на тонкую прочную кожу, но даже не растягивалась.
— Да, прочная, — согласился я.
Я вынул перочинный ножик валявшийся в кармане, открыл и попытался отрезать краешек. Никакого результата. Я перешел к бюро, положил бумагу на стол и, навалившись всем телом на нож, попытался прорезать ее. Потом я поднял * нож и изо всех сил воткнул лезвие в бумагу, на ней не осталось и следа. Я бросил нож.
— Да, это еще та бумага, мистер Фостер, — сказал я.
— Попытайся порвать переплет, — продолжал Фостер. — Поднеси спичку, попробуй выстрелить из пистолета, если хочешь, на материале не останется никаких следов. Давай рассуждать, Легион. Встречается такой материал в нашем мире или нет?
Я сел и поискал сигарету, их у меня по-прежнему не было.
— Ну, и что это доказывает? — спросил я наконец.
— Только то, что дневник — это не мошенничество. Ты видишь перед собой нечто, от чего нельзя легко отмахнуться. Дневник существует, и это наша отправная точка.
— И куда же отсюда двигаться?
— Есть второй фактор, — продолжал Фостер. — Похоже, что в прошлом у меня появился враг. С недавней поры кто-то или что-то упорно преследует меня.
Я попытался рассмеяться, но прозвучало это неестественно.
— Почему б тогда не посидеть на месте и не подождать, когда он явится. Может, хоть враг объяснит, в чем тут дело.
Фостер покачал головой.
— Это началось почти тридцать лет назад, — сказал он — Я ехал ночью на юг из Олбани, штат Нью-Йорк шоссе было прямым и по сторонам его не было никаких домов. Я заметил следовавшие за мной огни. На не огни фар. Нечто иное, что, колыхаясь, двигалось сбоку по полю вдоль дороги. Они не отставали и постепенно приближались ко мне, потом внезапно сомкнулись впереди машины, держась за пределами света фар. Я остановился, не потому, что был встревожен, а просто из любопытства. Мне хотелось их получше рассмотреть, я включил свой автомобильный фонарь и осветил их. Но они исчезали, как только луч касался их. После того, как исчезло полдюжины, остальные пошли на сближение. Я продолжал снимать их один за другим. Звуков никаких не было, только слышалось негромкое гудение, а потом я уловил запах серы и внезапно испугался, испугался смертельно. Самый последний я уничтожил уже в десяти футах от автомобиля. Я просто не в состоянии передать ужас, охвативший меня в тот момент.
— Это звучит довольно странно, — сказал я. — Чего там было бояться? Это, наверное, малоизвестный вид шаровой молнии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25


А-П

П-Я