Кэтрин сидела за столом. Разумеется, ни о каких приготовлениях к обеду не могло быть и речи, потому что в доме не было ни крошки съестного. Лиззи сидела на тюфяке, на котором спала Кэти, а Джо ходил от стены к стене, качая на руках плачущего младенца.
При появлении Кэти все взгляды устремились на нее. Впервые за последние дни Кэтрин проявила интерес к происходящему вокруг нее.
– Где ты была, дорогая? – спросила она, вставая. – Почему ты ушла из дома?
Кэти не ответила. Подойдя к Джо, она взяла у него Сару и, присев на табурет, обнажила одну грудь и принялась кормить ребенка. Но молока оказалось совсем мало, и через несколько секунд младенец отвернулся от груди. Тогда она, сделав несколько глубоких вдохов, подняла глаза на Джо, который смотрел на нее с немым вопросом во взгляде.
– Будь добр, Джо, задвинь щеколду на двери и задерни занавески, – попросила она, стараясь говорить как можно тише.
Потом она придвинула свой табурет поближе к столу и, продолжая придерживать одной рукой ребенка, сунула другую руку под юбку и извлекла из своих потайных карманов четыре мешочка с деньгами и записную книжку и положила их на стол перед собой.
– Открой их, – сказала она брату, указывая на мешочки.
Джо высыпал на стол содержимое одного из мешочков и раскрыл рот от удивления, глазея на золотые монеты. Кэтрин тоже ошеломленно уставилась на них. Но удивление в ее взгляде быстро сменилось страхом, и она перевела глаза на дочь.
– Ради всего святого, дорогая, что ты натворила на этот раз?
Эти слова – «на этот раз» – больно задели Кэти. Сейчас она впервые поняла, что мать, хоть никогда и не упрекала ее вслух, в глубине души винила ее во всех тех бедах, которые семье пришлось претерпеть в течение последних месяцев. Проглотив слезы обиды, Кэти ответила:
– У него были деньги, и он спрятал их под крышей. Я пошла и взяла их.
– Но ты не должна была этого делать, дорогая. Это грязные деньги, это деньги дьявола. Он заработал их на страданиях других людей.
– Но, ма… Послушай меня, ма, и попытайся мыслить разумно, – вступил в разговор Джо. Взяв мать за плечи, он повернул ее лицом к себе. – Мы нуждаемся в деньгах, нам нечего есть, и Кэти поступила абсолютно правильно, забрав эти деньги. И они по праву принадлежат ей. Она была женой этого человека и столько от него натерпелась, что заслужила такое вознаграждение. К кому же, как не к ней, должны перейти его деньги? Не будь глупой, ма.
– Как бы ты на это ни смотрел, Джо, все равно это дурные деньги, – твердо заявила Кэтрин.
– Они помогут отцу, ма, – Кэти посмотрела матери в глаза. – На эти деньги мы сможем нанять для отца человека, который докажет его невиновность. Мы заплатим человеку, который будет говорить на суде в пользу отца, понимаешь? Неужели ты не хочешь, чтобы отца выпустили из тюрьмы?
– Правильно, правильно. Ты очень правильно говоришь, Кэти, – одобрил Джо. Он, как и сестра, пребывал в радостном возбуждении. Опершись обеими руками о стол, он подался вперед, приблизив лицо к ее лицу. – Ты права, мы наймем для отца человека, который будет защищать его во время процесса. Я знаю, шахтерские профсоюзы иногда нанимают таких защитников, когда шахтеров обвиняют в подстрекательстве. Кажется, они называются адвокатами. – Он посмотрел на мешочки с монетами. – А сколько здесь, Кэти?
– Я не знаю, – ответила она. – Посчитай.
Джо подсчитал содержимое всех четырех мешочков и с благоговейным почтением посмотрел на сестру, которая нашла такое огромное богатство.
– Здесь двести двадцать семь фунтов, – сказал он.
И повторил:
– Двести двадцать семь фунтов. Нам больше никогда не придется голодать, ма, – добавил он, поворачиваясь к матери.
– Успокойся! – строго одернула его Кэтрин. – Вы только и думаете, что о своих желудках.
Джо опустил голову.
– Да, ма. Я знаю, ма, – прошептал он. – Но я ужасно голоден.
Кэтрин неодобрительно посмотрела на Кэти.
– Где ты собираешься их хранить? – все тем же суровым тоном осведомилась она. – Ты хоть соображаешь, что, когда ты начнешь их тратить, люди догадаются, что это нечестные деньги, и тебя привлекут к суду?
Да, в этом мать была права. Они должны быть очень осторожны, чтобы не возбудить подозрений. Кэти убрала мягкие пряди волос со лба дочери. Соверены не были в ходу у бедняков. Если она начнет расплачиваться соверенами, то соседи станут задумываться о том, откуда у нее такие деньги, ведь всем известно, что в их семье сейчас никто не работает, кроме Джо, который не приносит домой и полсоверена в месяц. И не нужно особой сообразительности, чтобы связать ее богатство с убийством ее мужа… Это означало, что Кэти должна будет делать покупки подальше отсюда, в той части города, где ее никто не знал. Что же касалось хранения денег, об этом она уже успела подумать на обратном пути.
– Я уже решила, где буду хранить деньги, – сказала Кэти. – Я подошью их под нижнюю юбку.
– Подошьешь под нижнюю юбку? И ты будешь все время носить их при себе? – Кэтрин покачала головой. – Но подумай, сколько это будет весить.
– А мы распределим их по всей юбке. Мы сделаем что-то вроде подкладки, точнее, маленькие кармашки, и в каждом кармашке будет лежать по монете. Когда нам понадобятся деньги, достаточно будет отпороть один кармашек и достать монету. А ближе к телу я буду носить другую нижнюю юбку, которую буду менять.
– Да, да, ты правильно все придумала.
Кэтрин кивнула, соглашаясь, и на сердце у Кэти полегчало. Видимо, мать, наконец, вышла из своего полубессознательного состояния.
Всю вторую половину дня семья провела за работой. Джо вырезал квадратики размером примерно в дюйм из старой ситцевой сорочки, которые Кэти и Кэтрин пришивали с трех сторон к изнанке нижней юбки. Они вкладывали в каждый кармашек по монетке и закрепляли двумя стежками. Когда им оставалось зашить двадцать соверенов, Джо сказал:
– Если ты собираешься нанимать юриста, Кэти, то не лучше ли оставить немного денег? Десять фунтов, или около того. Юристы дорого стоят.
Прежде чем Кэти успела ответить, Кэтрин вставила:
– А как ты объяснишь юристу, откуда у тебя взялись золотые соверены? Ты ведь знаешь, бедняки не расплачиваются такой монетой.
Вопрос озадачил Кэти.
– Я… я могу сказать, что получила их от богатого друга или подруги, – ответила она, немного поразмыслив.
– Дорогая, но у таких людей, как мы, не может быть друзей, которые разбрасывают направо и налево золотые соверены.
– Ну, хорошо, – Кэти нетерпеливо тряхнула головой. – Когда придет время нанимать юриста, я что-нибудь придумаю.
– А что мы будем делать с мешочками и записной книжкой? – спросил Джо.
– Сожги их… Нет, подожди, – Кэти потянулась к записной книжке. – Я хочу сначала взглянуть, что он там написал.
Подойдя к окну, она отогнула край занавески и, открыв записную книжку, посмотрела на колонку цифр, которыми была исписана первая страница. Перевернув несколько страниц, она увидела, что они тоже заняты цифрами! Бантинг, оказывается, вел учет своих доходов. Запись велась очень аккуратно, напротив каждой денежной суммы была обозначена дата. Первая сумма была датирована январем 1850 года и составляла три фунта. За ней следовали четыре фунта, полученные в июне 1850 года.
Чем дальше Кэти читала, тем меньше становился интервал между датами, в то время как денежные суммы возрастали. Нетерпеливо перевернув несколько страниц, она добралась до последних записей Бантинга, потому что именно они ее интересовали. Загадочные сто фунтов, о которых Бантинг упоминал, стегая ее ремнем, и которые должны были иметь какое-то отношение к ней, не выходили у нее из головы. И действительно, была запись, датированная тем днем, когда она пришла к Бантингу, чтобы сказать, что согласна выйти за него замуж. Сумма составляла пятьдесят фунтов, и к ней были добавлены две буквы – Б. Р. А следующая запись была сделана в тот день, когда они поженились, и сумма опять составляла пятьдесят фунтов, и против нее стояли те же инициалы – Б. Р.
«Сто фунтов за тебя…» – снова пронеслось у нее в голове. А Б. Р. – это, должно быть, Бернард Розье. Значит, Бернард Розье дал Бантингу сто фунтов за то, что он на ней женился? Это открытие ошеломило ее. Подняв глаза от записной книжки, она посмотрела на мать и на Джо так, словно хотела спросить у них: «Но почему? Почему он решил выдать меня замуж?» Ведь если она в течение трех с лишним месяцев не назвала его имени, он мог не бояться, что она его выдаст. Тогда какой ему был смысл тратить сто фунтов, чтобы купить ей мужа?
– В чем дело, дорогая? – спросила Кэтрин.
– Ничего, ма, – ответила Кэти.
Подойдя к камину, она сунула записную книжку в тлеющие угли и ворошила их до тех пор, пока огонь не разгорелся. Когда пламя охватило дневник Бантинга, она жестом приказала Джо сделать то же самое с четырьмя мешочками.
На следующий день Кэти узнала, почему Бернард Розье не пожалел ста фунтов, чтобы выдать ее замуж. Об этом она узнала благодаря визиту мисс Терезы. Благодаря мисс Терезе она также смогла разменять свой первый соверен.
Мисс Тереза подошла к двери, окруженная толпой грязных босоногих ребятишек. Кэти, услышав шум снаружи, открыла дверь прежде, чем гостья успела постучаться.
– Она искала вас, миссис, – сказал один из детей.
Кэти удивленно посмотрела на знатную гостью. Обычная женщина никогда бы не вызвала такого любопытства в их квартале, но благородную даму могли распознать даже дети, хоть им случалось видеть знать крайне редко.
– Можно мне войти, Кэти?
Кэти обернулась и осмотрела убогую комнату, в которой они жили. Ей было стыдно принимать мисс Терезу в таком жилище, и первым ее желанием было ответить: «Нет, мисс Тереза, вам лучше не входить», – однако она знала, что подобный ответ прозвучал бы грубо. Поэтому ей ничего не оставалось, как пошире распахнуть дверь и посторониться, пропуская неброско одетую высокую молодую женщину. Она закрыла дверь на щеколду, чтобы дети, стремящиеся получше рассмотреть необычную посетительницу, не заглядывали в дом с улицы, мешая их разговору.
– Ма, – Кэти посмотрела через полутьму комнаты в ту сторону, где сидела мать. – К нам пришла мисс Тереза из господского дома.
Кэтрин медленно поднялась на ноги. Она не стала приседать в реверансе или кланяться мисс Терезе, а лишь слегка кивнула в знак приветствия. Ее дочь обесчестил брат Терезы, поэтому гостья не могла вызывать у Кэтрин каких-либо иных чувств, кроме ненависти. Но Кэтрин с детства было внушено, что ненависть – чувство, недостойное доброго христианина, а потому она отнеслась к Терезе просто равнодушно.
Тереза заставила себя не оглядывать комнату и старалась не показывать, как она шокирована условиями, в которых живет семья Малхолландов. Однако зловоние, наполняющее коттедж, было невыносимым, и она была вынуждена поднести к ноздрям надушенный носовой платок. Она подошла к Кэтрин и, глядя ей прямо в лицо, сказала:
– Я глубоко сожалею, миссис Малхолланд, о том, что случилось с вами. Я… я приехала узнать, не могу ли я чем-нибудь вам помочь?
– Я была бы благодарна за любую помощь, мэм, – ответила Кэтрин бесцветным тоном.
За этим последовало неловкое молчание. Тишину нарушил странный шум, который донесся из угла комнаты, где сидела Лиззи. Тереза обернулась на звук и увидела распухшую глыбообразную девушку, сидящую на тюфяке.
– Это… это Лиззи, моя сестра, – сказала Кэти извиняющимся тоном. – Она… У нее не все в порядке с головой.
Глаза Терезы наполнились почти болезненным состраданием, и она отвернулась от несчастной девушки и перевела взгляд на Кэти.
– Не хотите ли присесть? – предложила Кэти, пододвигая ей стул.
Вежливо поблагодарив ее, Тереза села. В то же мгновение ее внимание снова привлек шум, на сей раз исходящий из-за двери в смежную комнату, находящейся прямо напротив нее. Кэтрин тут же встала и, даже не извинившись, поспешила к Вильяму.
– Это мой дед, – снова пояснила Кэти. – Он… С ним случился удар, и он прикован к постели.
– О, Кэти! – Тереза нервно сплела пальцы обеих рук. – Все эти беды… Я чувствую себя такой виноватой, Кэти. У вас и так достаточно бед, а теперь это последнее несчастье… ведь оно случилось по моей вине. Да, да, Кэти, в этом виновата я. С тех пор как я узнала, что твоего отца увели полицейские, я не нахожу себе места. Этого бы не случилось, если бы я не вмешалась. Твой ребенок… – Она посмотрела на младенца, лежащего в низком корыте возле стены. – С него все началось, но я уверена, что тебе с помощью родителей удалось бы все утрясти и вы бы со временем справились с этой проблемой. Лучше бы я оставила все, как есть, и не лезла не в свое дело, тогда бы вы все не оказались сейчас в этой ужасной беде… Но я хотела сделать как лучше, поверь мне. Я действовала из самых лучших побуждений, Кэти. Пожалуйста, прости меня и поверь, что я хотела лишь одного – помочь тебе.
Кэти смотрела на Терезу в полнейшем недоумении, не понимая, о чем та говорит.
– Я не вижу, как вы можете быть причастны к тому, что случилось, мисс Тереза, – сказала она.
– О, я причастна к этому, Кэти, и ты возненавидишь меня после того, что я тебе расскажу. Видишь ли, это я толкнула Бернарда на то, чтобы выдать тебя замуж. То есть я вовсе не хотела, чтобы тебя выдавали замуж, у меня этого и в мыслях не было. Это решение нашел он сам. Я сказала ему и родителям, что они должны выплатить тебе большую сумму на содержание ребенка… Я требовала этого и грозила, что в противном случае расскажу обо всем невесте Бернарда. Тогда ему и пришел в голову этот план – выдать тебя за Бантинга и таким образом избавиться ото всякой ответственности… Поняла теперь?
Да, теперь она многое понимала, ее удивляло только одно: откуда мисс Тереза узнала, что отец ребенка – мистер Бернард?
– Но как вы узнали, мисс Тереза, насчет… – Не в силах произнести имя Бернарда, она указала на младенца.
– Я… я видела, как он вытолкнул тебя из своей комнаты в ночь бала. Ты была глубоко потрясена, и я поняла, что это произошло не по твоей воле.
– О! – воскликнула Кэти и пристыжено опустила голову.
– С тех пор я все время беспокоилась за тебя, – заключила Тереза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47