Она открыла дверцу холодильника и уставилась на полки, ничего перед собой не видя.— Только двое? Какое разочарование!— Там была парочка побочных сюжетов.— Вот как.Она обернулась, все еще не выпуская ручки холодильника из мокрой от пота ладони.— Вам это кажется смешным, так ведь?— Да, но я стыжусь себя.Ей страшно хотелось понюхать его. Волосы Хита уже высохли, кожа наверняка пахнет мылом и чистотой. Она многое отдала бы, чтобы прижаться носом к его груди и вдохнуть, а потом зарыться поглубже и, может, найти островок шелковистых волосков погуще и с наслаждением ощутить, как они щекочут нос.— П-пожалуйста, уходите, — едва не заплакала она. Хит склонил голову набок:— Простите, вы что-то сказали?Аннабел схватила первый же холодный предмет, которого коснулась ладонь, и захлопнула дверцу.— Вы знаете, что я испытываю ко всему этому. К… нам. Прошлой ночью вы выразились достаточно ясно. — И я права.— Знаю.— В таком случае почему спорили со мной?— Синдром придурка. Ничего не могу поделать, тем более что я мужчина. — Его губы растянулись в ленивой улыбке. — А вы — нет.Зарядов сексуального электричества, насытивших воздух к этой минуте, было достаточно, чтобы осветить планету. Хит стоял между ней и спальней, и если она пройдет слишком близко, наверняка поддастся искушению лизнуть… поэтому Аннабел направилась к крыльцу и едва не споткнулась о матрас, который он вытащил прошлой ночью. Он расправил простыни, взбил подушки и сложил одеяло пополам. Матрас выглядел куда аккуратнее, чем двуспальная кровать Аннабел!— Вы хотите сандвич с этим? — удивился Хит. Аннабел не сразу поняла, что он имеет в виду, но, проследив за его взглядом, увидела, что держит в руке банку французской горчицы.— Горчица имеет снотворное действие, — сообщила она.— Никогда о таком не слышал!— Не можете же вы все знать.— Очевидно, нет.Часы протекали несколько секунд в абсолютной тишине.— Вы ее едите ложками? Или намазываете на хлеб? — не выдержал Хит.— Я иду спать.— Если намазываете, я, пожалуй, мог бы помочь. Аннабел, вспыльчивая, как все рыжие, с грохотом поставила банку на стол.— Почему бы мне сразу не вручить вам мои трусики и покончить с этим?— Пожалуй, пойдет.Его зубы сверкнули, как у акулы.— И что, если я вас поцелую, снова начнутся проповеди? Ее гнев поутих, сменившись тревогой.— Не знаю.— Вы знаете, какой размер у моего эго. Почти беспредельный. Но манера, в какой вы вчера отвергли меня, ранила душу и граничила с жестокостью.Он сунул большой палец за резинку шортов и оттянул — получился глубокий заманчивый треугольник, от вида которого у Аннабел потекли слюнки.— Я постоянно гадаю, когда успел потерять свой неповторимый стиль. — Он передвинул палец ближе к бедру, обнажая еще больший участок кожи. — Надеюсь, вы понимаете, почему я немного обеспокоен.Глядя на упругий живот, Аннабел едва сдерживала желание приложить ко лбу холодную банку с горчицей.— Э… на вашем месте я бы так не расстраивалась, — пробормотала она и, собрав остатки воли, начала протискиваться мимо.Возможно, ей бы это удалось, если бы он вдруг не коснулся ее руки. Ничего интимного, всего лишь легкое скольжение пальцев, обычный прощальный жест, но этого оказалось достаточно, чтобы она замерла как вкопанная.А вместе с ней застыл и он. В глазах светилось обещание беды, смягченное легким извинением.— Черт возьми, — прошептал он, — иногда я слишком самонадеян… себе же во вред.И не успела она ответить, как он рывком притянул ее к себе и, завладев губами, пробежался ладонями по очертаниям ее спины. И она все позволила ему. Как позволяла прошлой ночью. Игнорируя тот факт, что хуже этого ничего не могло быть. Игнорируя все причины, по которым она не должна наслаждаться каждым мгновением этой единственной ночи, чтобы завтра не расхлебывать последствия.— Не могу терпеть.Его гортанный шепот окутал ее щеку шелковым шарфом ласки. Молния под его руками распалась на две половинки, обнажив ее до пояса.— Но мы все испортим, — пробормотала она ему в губы, чувствуя себя обязанной сказать нужные слова, хотя ни единым движением не пыталась его остановить.— И все равно давай сделаем это, — выдохнул он. — Разберемся после.Именно то, что она хотела слышать. Она затерялась… забылась в поцелуе, покорная, онемевшая, глупая… чуточку влюбленная.Еще мгновение — и платье улеглось лужицей у ее ног. Вскоре в лужицу упали лифчик, трусики и все, что было на нем, — черные спортивные шорты. Дело происходило на крыльце, но было темно, густые деревья заслоняли вид с дороги, и вообще кому какое дело?Хит одной рукой сжал ее плечо и долго смотрел на груди. Не дотрагиваясь. Просто смотрел. Потом провел кончиками пальцев вниз по спине и слегка нажал на поясницу. Аннабел вздрогнула, прижалась щекой к его груди и чуть дотронулась губами, отчего он со свистом выпустил воздух из легких и отскочил как ошпаренный.— Не смей шевелиться, — только и успел крикнуть он, прежде чем метнуться на кухню, дав ей возможность увидеть незабываемое, хоть и слишком короткое зрелище тугих мужских ягодиц. Ей вдруг пришло в голову, что Хит, должно быть, побежал за сотовым, чтобы, подобно Юлию Цезарю, делать несколько дел одновременно, но оказалось, что он просто выключил светильник на кухне, оставив только лампочку над плитой, а потом исчез в гостиной, где тоже выключил все освещение. И тут же появился на крыльце. Приглушенное золотистое сияние с кухни отблесками играло на мускулистом теле. Хит шагнул к ней. Она едва успела заметить, как он возбужден. Подойдя ближе, он поднял три крошечные упаковки и прошептал:— Считай это знаком моей симпатии.— Отмечено и оценено, — ответила она так же тихо.Он вдавил ее в матрас. Аннабел вспомнила, как яростно он шел к цели, и поняла, что «женский вечер в кинозале», должно быть, неоправданно повысил ее надежды на продолжение игры. И верно, уже через минуту он лег на нее и потянулся губами к ее груди. Она погрузила пальцы в его волосы.— Ты намерен торопить меня?— И не сомневайся.Он опустил руку на ее живот, уже стремясь к заветной точке.— Я хочу еще целоваться.— Без проблем.Он взял сосок губами. Аннабел задохнулась.— В губы.Но Хит, часто дыша, продолжал терзать крошечный напряженный бугорок.— Давай поторгуемся.Аннабел вонзила ногти в его спину, уже влажную от тех скромных попыток сдержаться, которые он все же честно предпринимал. Ее бедра автоматически раскрылись.— Мне следовало этого ожидать.Он медленно протащил палец сквозь островок рыжих завитков внизу ее живота и стал играть огненными прядками.— Я возьму слишком быстрый для тебя темп. Это данность, и я заранее извиняюсь.Она тихо, блаженно вздохнула, когда он коснулся теплой, влажной плоти.— Но я так долго не был с женщиной, и то, что на самом деле может занять несколько минут…— Если займет, — простонала она.— ..мне покажется годами, — с трудом выговорил он. — Так вот что я собираюсь предложить.Он продолжал играть с ней, и она судорожно стиснула его бедра.— Смирись с тем фактом, что в первый раз я не смогу тебя удовлетворить. Это снимет давление с нас обоих.Аннабел согнула ноги в коленях и сдавленно добавила:— Во всяком случае, с тебя.— Но как только я выпущу первый пар…У него перехватило дыхание, после чего речь сделалась быстрой и отрывистой.— У меня будет масса времени…Ее голова металась по подушке под коварными ласками его пальцев.— …чтобы сделать все как полагается. Он раздвинул ее бедра еще шире.— А ты, Пустозвонка…Она снова застонала под его тяжестью.— …ты получишь ночь, которую никогда не забудешь. И с этим обещанием он вонзился в нее. Лихорадочные, безумные образы мелькали за ее веками.Длинное толстое тело питона, вталкивающееся в нее… разворачивающее петли… растягивающееся… проникающее глубже… еще глубже…Его спина напряглась под ее ладонями. Сладостная атака… выпад. Снова и снова. И последний подъем. Все его тело сотрясалось. Она проглотила его долгий гортанный стон. За опущенными ресницами забрезжил свет. Она откинула голову и сдалась на милость победителя.Прошло несколько долгих минут. Он коснулся губами ее виска и лег на бок, едва умещаясь на узком матрасе. Она подвинулась, давая ему место. Они устроились поудобнее. Он привлек Аннабел к своей влажной груди и стал играть с ее волосами. Ошеломленная, потрясенная, она старалась ни о чем не думать.— Не сейчас.— Это… этого со мной не случилось, — призналась она на конец.Хит приподнялся на локте и заглянул в лживые глаза.— Противно повторять прописные истины, но я тебе говорил — И как всегда, был прав.В уголках глаз залучились морщинки, и он быстро поцеловал ее в губы.— Пусть это будет тебе уроком. И вообще мне нужно не сколько минут.— А я за это время решу в уме пару головоломок.— Прекрасная мысль.Пока она прислушивалась к ночным звукам, окружавшим их гнездышко в лесу, он исчез на кухне, но тут же вернулся с бутылкой пива, которую и протянул ей. Она сделала глоток и отдала бутылку обратно. Хит поставил бутылку на пол, лег и, притянув ее к себе, снова стал играть локоном. От его нежданной нежности захотелось плакать, поэтому она поскорее взгромоздилась на него и начала собственное чувственное исследование.Долго ждать не пришлось. Дыхание Хита снова участилось.— Полагаю, — выдавил он, — что на восстановление сил ушло меньше времени, чем я рассчитывал.Она провела губами по его животу.— Значит, ты не во всем бываешь прав.И эти слова оказались последними, произнесенными ими за весь остаток ночи.Наконец он заснул, и Аннабел смогла улизнуть в свою спальню. Сворачиваясь клубочком под одеялом, она уже не могла и дальше открещиваться от реальности содеянного. Он занимался любовью с тем же рвением трудоголика, с каким делал все остальное, но она успела влюбиться в него еще больше.Слезы капали из уголков глаз, но она их не вытирала. Позволила литься свободно, пока сама соображала, строила планы, решала, как быть. И к тому времени, как сон все-таки взял свое, точно знала, что делать.Хит слышал, как уходила Аннабел, но не пошевелился. Теперь, когда телесный голод был утолен, гнусность его поступка встала перед ним в своей неприглядной наготе. Она к нему неравнодушна. Целый мир эмоций, которых он не хотел признавать, смотрел сегодня на него из этих медовых глаз. И теперь он чувствовал себя самой подлой сволочью на свете.Она предупреждала его, что дело кончится плохо, но он построил всю свою жизнь на том, что пробивал лбом стены, так что, проигнорировав очевидное, бросился вперед. На штурм крепости. Даже зная, как она права, он хотел ее, поэтому и взял. Взял, наплевав на последствия. А теперь, когда было слишком поздно, осознал, каким несчастьем это стало для нее, как лично, так и с профессиональной точки зрения. Она к нему неравнодушна, и это означает, что больше не сможет быть его свахой.Он перевернулся и ударил кулаком по подушке. О чем он думал, черт возьми! Да в том-то и беда, что не думал. Только реагировал, а, наслаждаясь пойманной добычей, разбил ее мечты. Теперь он просто обязан что-то сделать для Аннабел.Что же он может сделать? Например, найти для нее несколько порядочных клиентов. Поговорит с рекламщиками и журналистами, чтобы обеспечить ей прессу. Хорошая история: сваха во втором поколении продолжает дело бабушки. Аннабел следовало самой до этого додуматься, но бизнесмен из нее никудышный.Но самое главное — он не должен позволить ей знакомить его с другими женщинами. Это разобьет ее сердце.Но, как истинный эгоист, он всей душой воспротивился этой мысли, втайне желая, чтобы она продолжала на него работать. Ему нравилось, когда она рядом. Аннабел облегчала ему жизнь, а он отплатил за добро, трахнув ее фигурально и буквально.Отец и сын. Яблочко от яблоньки.Отчаяние, охватившее его, было знакомым и старым, как стук ржавой двери трейлера в ночи.Он не помнил, как заснул, но, должно быть, спал, потому что, когда земля колыхнулась, был уже день. Он приоткрыл глаз, увидел лицо, которое не был готов увидеть, и отвернулся. Еще одно крошечное землетрясение подбросило матрас. Хит заставил себя поднять веки и моргнул от ударившего в лицо света.— Вставай, роскошный подарок всей женской половине мира, — прочирикал голос.Она сидела на полу рядом с ним, держа в руке кружку с кофе и подталкивая матрас босой ногой. На ней были ярко-желтые шорты и фиолетовая майка с изображением уродливого тролля и надписью: «Мы тоже люди». Волосы в диком беспорядке вились вокруг лукавого личика, розовые губки улыбались, а глаза были куда яснее, чем у него. Черт возьми, она вовсе не выглядела безутешной. И как это понимать? Считает, что последняя ночь все изменила между ними?Его затошнило.— Позже, — пробормотал он.— Никаких «позже». Мы все завтракаем в беседке, и я должна успеть поговорить с тобой.Она подняла с пола вторую кружку и протянула ему.— Это чтобы облегчить муки возвращения в мир.Ему следовало бы насторожиться, но он чувствовал себя как дно грязной пепельницы. Все, чего ему хотелось, — это повернуться на бок и снова заснуть. Но он обязан ее выслушать. Поэтому Хит приподнялся, взял кофе и попытался мыслить связно.Медовые глаза следили за медленно сползавшей к его талии простыней, и он вдруг снова захотел ее. И поспешно опустил руку, чтобы скрыть предательское свидетельство своей невоздержанности. Ну как сообщить ей новость о том, что она друг, а не кандидатка на долгие супружеские отношения, и при этом не ранить беднягу?— Прежде всего, — начала она, — позволь сказать, что эта ночь значила для меня куда больше, чем ты представляешь.Именно то, чего он не хотел слышать.Она выглядела такой милой. Только последний подлец мог так ее обидеть. Будь Аннабел той женщиной, о которой он всегда мечтал: утонченной, элегантной, с безупречным вкусом и семьей, корнями уходившей в девятнадцатый век к баронам-разбойникам Так называли самых богатых бизнесменов начала девятнадцатого века: Вандербильта, Рокфелллера и т.д., сколотивших состояние нечестными методами.

, другой жены трудно было бы пожелать. Но ему нужен кто-то более закаленный, чтобы выдержать удары судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48