— Темноволосым. Чересчур худым.
— А еще?
К этому времени Митчелл уже почувствовал сытость и обрел способность поддерживать светскую беседу. Дожевав последний кусок цыпленка, он положил вилку на тарелку, взял чашку с кофе, отпил глоток и только после этого ответил:
— Я был не таким, как другие дети. Наша семья слишком часто переезжала с места на место, я жил в экзотических странах, и к тому же, не забывайте, я тоже был единственным ребенком.
— Так, значит, — медленно сказала Тори, — вы привыкли полагаться только на себя и ни от кого не зависеть.
Она все поняла. Впрочем, он этого ожидал.
Митчелл кивнул и почувствовал, как отросшая щетина царапнула шею. Он не брился с самого отъезда из Шотландии.
— Я ощущал себя старше своего возраста. Во многих отношениях.
— Я тоже, — просто сказала она. — И потому временами мне бывало одиноко. — Тори вдруг оживилась. — А что, если нам пойти прогуляться по берегу океана? Там вы мне и расскажете о наших прапрапрадедах. А кофе мы можем взять с собой.
Митчелл вызвался помыть тарелки, и Тори с готовностью приняла его помощь. Пока он мыл посуду, он сменила свои легкие открытые сандалии на более прочные туфли, ибо дизайнерская мысль вряд ли предназначала их для лазания по скалам. Потом они налили себе еще кофе и побрели по тропинке, пересекавшей идеально подстриженную зеленую лужайку, к синей-синей воде.
— Итак, когда-то, много лет тому назад, жили-были два брата-близнеца… — Митчелл слово в слово повтори начало своего рассказа.
Тори прекрасно запомнила это вступление с первого раза, но ей доставляло такое удовольствие вслушиваться в неспешный ритм повествования, напоминавшего древний эпос.
— Лэрд и его жена, родители близнецов, возрадовались, и все члены клана Стормов вместе с ними. Старшего назвали Ангусом, это был мой прапрапрадед.
— А его младшего брата, который родился всего на несколько минут позже, назвали Эндрю, и это был мой прапрапрадед, — продолжила Тори.
Рассказчик кивнул и отпил немного кофе. Несколько секунд помолчал, с восторгом — нет, решила Тори, не отрывавшая глаз от его лица, с упоением, вот верное слово, — с упоением наблюдая за полетом чайки, парившей в потоках легкого океанского бриза.
— И много лет братья жили дружно, во всяком случае, так казалось окружающим, — снова заговорил он. — Они были очень похожи, и, возможно, именно это и послужило в конце концов причиной раздора.
Тори хотелось знать абсолютно все.
— В чем они были похожи?
Митчелл сощурился от яркого полуденного солнца.
— Однажды — мне было тогда лет двенадцать или тринадцать — я провел на острове Сторм каникулы.
Девушка хорошо запомнила, что его родители никогда не возвращались в Шотландию.
— А ваши родители не поехали с вами?
— Нет, они остались в Сингапуре, сославшись на то, что у них не хватило денег на три билета, но все мы понимали, что это не более чем отговорка.
— Вы были богаты?
— Достаточно, — лаконично ответил он.
— Итак, вы совершили путешествие без семьи.
— Да. И на острове я был полностью предоставлен самому себе и мог беспрепятственно обследовать замок и его окрестности. И вот однажды в заброшенном крыле замка я обнаружил портрет близнецов. Братья были изображены в национальных костюмах, должно быть, в пику британским законам.
— Разве носить килт было запрещено законом? Он кивнул.
— Запрет на ношение тартанов существовал уже более века к тому моменту, когда художник писал портрет Ангуса и Эндрю.
— И?..
— С первого взгляда на портрет мне стало ясно, что юноши, изображенные на нем, — братья-близнецы. Светло-рыжие волосы, зеленовато-голубые глаза, квадратная форма подбородка, широкие плечи, прямой взгляд, осанка — словом, все говорило об их родстве.
Тори поднесла руку к горлу и стала задумчиво наматывать на палец золотую цепочку.
Какое-то время они шли молча. Дом уже давно остался позади, впереди возвышались скалистые утесы, за ними тянулся песчаный пляж, и насколько хватало глаз простирался океан.
— Интересно, что же послужило причиной раздора между ними, — сказала Тори.
Митчелл пожал плечами:
— Никто не знает, с чего все началось. Может быть, они поссорились из-за денег, может быть, из-за владений или из-за лучшей лошади в конюшне, или из-за арендаторов, кто теперь знает.
Тори приложила к глазам ладонь козырьком и вгляделась в даль океана: там виднелся белый парус лодки, похожей на огромного сказочного лебедя.
— А может быть, они поссорились из-за женщины? — предположила она.
— Может быть.
— Итак, между братьями началась вражда.
— Что ж, можно сказать и так.
«Если мне не изменяет память, — подумала Тори, — он первый употребил это слово». Девушка медленно опустила руку и повернулась к нему:
— А как бы назвали это вы?
— Войной.
— Войной? — переспросила она, и голос ее прозвучал резче, чем ей бы хотелось.
Митчелл ответил ей холодным безжалостным взглядом:
— Они объявили друг другу войну.
— Но почему?
Его красивое лицо на мгновение потемнело.
— Жестокость в крови у шотландцев. Нет, он не может так думать. Не может.
— Истинный сын Шотландии живет и умирает с оружием в руках.
Тори поняла, что Митчелл говорит искренне.
— В сердце своем каждый шотландец прежде всего воин, — продолжал он.
— Простите, в каком времени вы все это говорите? Ему потребовалось целых тридцать секунд, чтобы ответить на этот до смешного простой вопрос.
— В настоящем.
Он действительно имел это в виду.
— Даже вы?
— Даже я.
— Ну что ж: кто предупрежден, тот вооружен.
— Никакого предупреждения не будет, — мрачно произнес Митчелл.
Он напугал ее. Это хорошо. Пусть боится.
Однако когда она обратилась к нему через несколько минут, в ее голосе не осталось уже и тени волнения или страха:
— Этой тропинкой мы быстрее всего спустимся к пляжу.
— А почему бы нам не присесть здесь? — сказал он, указывая на поросший травой склон.
— Хорошо. — Тори расположилась на мягкой влажной земле.
Митчелл допил успевший остыть кофе и поставил кружку рядом с собой.
— Для краткости я буду останавливаться только на главных событиях.
Она смотрела вдаль, туда, где синее небо сливалось с водой.
— Пожалуйста, если вам так удобнее. Это ничуть не облегчило его задачу.
— Никто не знает, что стало причиной разрыва между братьями, но оба они дорого заплатили за это. Когда умер их отец, старший брат Ангус по праву первородства унаследовал остров и замок Сторм, а вместе с ними множество титулов, переходивших из рода в род на протяжении нескольких веков. Ну и, само собой, стал главой клана.
Митчелл не был уверен, что Тори хорошо представляет себе, что значит быть главой клана.
— На его плечи легла ответственность за восемь сотен человек — мужчин, женщин и детей, в основном членов клана, проживавших на острове. Времена были тяжелые. Несколько лет подряд людей преследовали неурожаи. Начался голод. Ни о какой роскоши не могло быть и речи. Деньги давались трудно, долги росли.
— Наверное, это были тяжелые времена для всех, — заметила Тори.
— Да.
— А что Эндрю?
— Никто не выгонял его из Шотландии, как вы, очевидно, считаете. Движимый разочарованием и юношескими амбициями, а также желанием доказать членам клана, что он тоже достоин быть их вождем, Эндрю эмигрировал в Америку.
— Чтобы сколотить состояние.
— Судя по всему, ему это удалось.
— Да, — сказала Тори, поднимаясь и отряхивая песок со своих шелковых брюк, — ему это удалось.
— Мне бы очень хотелось, чтобы это было действительно так. — Митчелл тоже встал.
Она обернулась:
— А разве у вас есть какие-то сомнения?! Он покачал головой:
— История не заканчивается на том, что Ангус остался в Шотландии исполнять свои обязанности, а Эндрю отправился в Америку зарабатывать деньги.
Тори продолжала старательно отряхиваться, песчинки никак не хотели отлипать от ее одежды.
— На чем же она заканчивается?
— А она еще не закончилась. Тори резко вскинула голову:
— Может быть, объяснитесь?
Митчелл взял ее за руку и помог спуститься к пляжу. Погода для прогулок выдалась чудесная. Но как ни жаль ему было нарушать покой и гармонию этого дня, он твердо решил рассказать историю до конца.
— С каждым годом Ангус все сильнее увязал в долгах. А Эндрю был настоящим гением во всем, что касалось денег. И тем не менее, когда Ангусу потребовалась помощь, Эндрю и пальцем не пошевелил, чтобы ему помочь.
— Вы считаете, что во всех бедах Ангуса был виновен его брат?
— Тогда его вины еще не было. Она прищурилась:
— Но со временем он все же в чем-то провинился? Во всяком случае, в ваших глазах.
— Не только в моих, Тори.
— Надо полагать, сейчас вы перейдете к той части истории, которая мне не понравится. Именно ей я и обязана теми великолепными розами, которые получила от вас в подарок! — Девушка остановилась, чтобы поднять раковину, которую выбросило волной к ее ногам, но она оказалась обломанной в нескольких местах, и Тори бросила ее обратно в океан. — Так что же произошло?
— В Америке началась Гражданская война. В те годы многие сколотили себе состояние и многие его потеряли. Эндрю Сторм разбогател. Больше того, не прошло и десяти лет после окончания войны, как он стал одним из самых богатых людей Соединенных Штатов. А может быть, и самым богатым во всем мире. Он имел все, что только можно иметь за деньги. И за эти же деньги он купил себе жену: красивую образованную молодую женщину из хорошей семьи.
— Энн Морган.
— Женившись на Энн, он построил несколько особняков, включая Сторм-Пойнт. Молодожены развлекались вовсю: Эндрю объездил с женой весь свет, удовлетворял любые ее прихоти и капризы. Потом у них родился сын, продолжатель династии Стормов в Новом Свете.
— Мои предки жили так же, как и другие семьи миллионеров — Вандербильты, Асторы, Уэтморы, да я могу назвать еще около дюжины фамилий — все они жили роскошно, как королевская семья в Золотом веке.
— Да, полагаю, Эндрю и Энн вели обычный для их круга образ жизни.
— Тогда в чем вы обвиняете их?
— В то время как Эндрю процветал, Ангус окончательно разорился, население острова Сторм вымирало от голода. Ангус поборол свою гордыню и поехал к младшему брату умолять его о помощи. — Митчелл замолчал. Тори ждала продолжения. — Эндрю категорически отказал ему.
Тори обхватила себя руками и минуты две безмолвно шла по песку. Потом спросила:
— Это было местью?
— Чем-то в этом роде.
— Должно быть, Эндрю ненавидел своего брата. — Тори зябко повела плечами. — А может быть, он просто стал безразличен ко всему, что было связано с Шотландией.
— Мне неприятно говорить об этом, но это не так.
— Почему вы так думаете?
— После того как Эндрю отказал Ангусу, тот предпринял отчаянный шаг. Он выставил на аукцион значительное количество фамильных ценностей: картины, мебель, ювелирные украшения, серебряную посуду и даже несколько предметов, имевших историческую ценность. Все это передавалось от отца к сыну в течение многих поколений.
— Я думаю, он был не первым и не последним разорившимся аристократом, которому пришлось расстаться с фамильными ценностями, — холодно бросила Тори.
— Верно.
— Это довольно распространенное явление.
— И здесь вы правы.
Они стояли и молча смотрели, как волны смывают их следы.
— Вы закончили свой рассказ? — спросила девушка.
— Ангус надеялся получить от продажи вещей хорошие деньги. Он назначил дату аукциона и разослал приглашения всем заинтересованным лицам в Англии, Канаде, Америке и даже во Франции. Но никто не приехал. Эндрю позаботился об этом.
— О нет!
— О да! Но это еще не все. Эндрю послал на аукцион несколько человек, которых не знали в лицо ни Ангус, ни его люди. Эти тайные агенты скупили по бессовестно низким ценам все, что там было, и отправили пароходом в Америку.
— Эндрю опустился до низкого обмана.
— Увы, именно так оно и было.
Тори обернулась и посмотрела на видневшийся вдали белый каменный особняк.
— Тогда, наверное, эти вещи могут быть у нас в Сторм-Пойнте.
— Вполне вероятно.
Спустя несколько минут она сказала:
— Их называли баронами-разбойниками. Митчелл сделал вид, что не понимает, о чем речь:
— Кого?
— Так называемых джентльменов, которые сумели сколотить огромные состояния в прошлом столетии. Тогда еще не существовало подоходного налога и никто не проверял, каким способом они заработали деньги. Эти люди жили как настоящие короли.
— Да, я слышал об этом, — безразлично заметил он.
— Моя прапрабабушка, Энн, тратила по триста-четыреста тысяч долларов только на летние развлечения в Ньюпорте, не считая тех денег, которые уходили на приобретение новых платьев и драгоценностей. А каких средств стоило содержать дом на Пятой авеню в Нью-Йорке! Там есть одна комната, весь интерьер которой был вывезен из Флоренции, — это обошлось семье в шестьдесят тысяч долларов. Я своими глазами видела записи в семейных архивах. Шестьдесят тысяч долларов были огромной суммой в то время, Митчелл. На эти деньги можно было купить три десятка обычных домов среднего размера. — Несколько минут девушка молчала. Потом тихо спросила: — Вы приехали требовать реституции?
— Нет. — По крайней мере не в том виде, как она думает.
— Но что-то вам от меня нужно.
— Да.
Она выпрямилась и надменно произнесла:
— Вам нужны деньги?
Его охватило такое бешенство, что затряслись руки. На протяжении двадцати четырех часов эта женщина уже второй раз заставила его потерять самообладание.
— Простите, Митчелл. — Она прикоснулась к его горячей руке. Прикосновение показалось ему ледяным. — Я сказала ужасную вещь. Пожалуйста, примите мои извинения.
Ему потребовалась еще минута, чтобы прийти в себя.
— Извинения приняты.
— Так что вам нужно?
Чужим холодным голосом он произнес:
— Я бы хотел занять у вас кое-что. Она попыталась пошутить:
— Вы хотите по-соседски занять у меня немного сахара до следующей недели?
— Я бы хотел взять во временное пользование несколько предметов, купленных Эндрю на том аукционе.
— Но ведь это было сто лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26