Боже милостивый, подумала Нора. Ей становилось все труднее его ненавидеть. Но она должна его ненавидеть. Стоит ослабеть ее ненависти, и он сразу же прижмет ее к ногтю, подчинит своей воле. Разве не так? Правда, последнее время ему, казалось, больше нравилось стоять на коленях у ее ног, чем навязывать свою волю.
Внезапно он обернулся и посмотрел на нее, и она тут же опустила глаза на свое вышивание, приказав себе не обращать на него больше внимания. Но он уже вернулся и уселся рядом с ней, опершись на локоть и вытянув свои длинные, тревожащие ее покой ноги.
— Что мне сделать, чтобы ты перестала меня ненавидеть? — спросил он, словно угадав ее мысли.
Встревоженная Нора немного отодвинулась от него, чтобы не чувствовать тепло его тела.
— Я вас не ненавижу.
— Но ты меня не любишь.
— Нет.
— Все чувства ко мне умерли? Он заглянул ей в глаза, и она, вспыхнув, перевела взгляд на ало-золотистый цветок на своем вышивании.
— Не знаю. Не прикасайтесь ко мне.
Отдернув руки, Кристиан перекатился на живот и оказался на ее юбке, однако до самой Норы не дотронулся.
— Ты не уверена, — сказал он. — Дорогая, раз ты сомневаешься, значит ты близка к тому, чтобы простить мне мои непростительные поступки.
Она покачала головой, смущенная его мягким тоном. Кроткий и нежный лорд Монфор не мог быть реальным человеком.
— Нора?
— Вы обидели меня.
— Я готов посвятить всю жизнь искуплению этого греха.
— Это бесполезно.
Кристиан наклонил голову, пытаясь увидеть ее лицо.
— Может, ты желаешь, чтобы я ухаживал за тобой, моя капризная госпожа, добивался твоего расположения?
— Вы имеете в виду, что будете соблазнять меня.
— Нет, мой маленький дракон.
Он изменил позу и, встав перед ней на колени, взял за руку. Нора попыталась вырвать руку, но он не позволил ей этого сделать.
— Она моя по праву, — заявил он. — Позволь мне по крайней мере подержать твою руку; обещаю, что не буду добиваться большего. Пока.
— Гм…
— Я обещаю. Тебе известны правила куртуазной любви?
Она покачала головой, не решаясь заговорить: во рту у нее пересохло.
— Таких правил двенадцать, и последнее гласит: предаваясь радостям любви, никогда не иди наперекор желаниям любимой. Я клянусь соблюдать это правило.
— Но я вам не верю.
— Что ж, это понятно, после всего что я сделал. Я должен заслужить твое доверие. Хотя после моей попытки убить этого сукиного сына испанца только упрямая женщина стала бы… Кровь Христова, ты испытываешь мою добродетель, женщина, а я не слишком добродетелен.
— Действительно не слишком.
Она опять попыталась вырвать руку и опять безуспешно.
— Не дергайся. Я же ухаживаю за тобой.
— Мне не нужны ухаживания.
— Нет, нужны, и я намерен это сделать, даже если мне придется просидеть здесь до ночи.
— Ну что ж, хорошо.
Она оставила свои попытки вырвать руку и молча смотрела на него, ожидая, что будет дальше.
Кристиан улыбнулся ей, нежно погладил руку кончиками пальцев, потом легонько пожал ее.
— Какая маленькая ручка, — он поцеловал руку. — Послушай, Нора.
Моя благородная леди,
Себя отдаю вам во власть
Вы в упоенье победой.
Властвовать будете всласть.
Не дотянул я до друга,
Так потяну на слугу.
Какими должны быть слуги,
Представить себе я могу.
Почтительный и не лживый,
Веселый я паренек,
А чтобы не стал нерадивым,
Меня накажите вы впрок.
Но все же вам не решиться
Меня, как скотину, задрать,
Во львицу вам не превратиться,
Медведицей тоже не стать.
Когда он закончил, Нора поджала губы. Под влиянием нежного, тихого голоса нервозность ее уменьшилась, хотя и не исчезла полностью.
— Вы отдаете себя мне во власть? — спросила она. — Вы почтительный и не лживый?
— И полный раскаяния, как согрешившая монахиня.
— Кристиан!
— Черт возьми, я стараюсь изо всех сил.
— Докажите это, отпустите мою руку.
— Но я еще не кончил ухаживать за тобой.
— Отпустите мою руку, или я пойму, что вы остались тем же, кем и были — распутным бродягой.
Он отбросил ее руку с преувеличенно тяжелым вздохом и уперся кулаками в бока.
— Ты слишком жестока.
— Вы сказали, что будете мне повиноваться. — Норе начинало нравиться ощущение своей власти над ним.
— Да, и еще я сказал, что я веселый, Сейчас я докажу это.
Нору насторожил блеск, появившийся внезапно в его глазах. Он начал насвистывать какую-то мелодию, потом запел.
Вышла за околицу
Милая девица.
Стадо в поле выгнала,
Надо торопиться.
Были в стаде маленьком
Овцы и ослицы,
Козлики и козочки,
И телок с телицей.
Школяра увидела
В поле под сосною:
«Что сидишь без дела ты?
Поиграй со мною!
Кристиан просвистел еще несколько так-тов и рассмеялся. Нора нахмурилась, рассердившись на себя за то, что покраснела как маков цвет.
— Я так и думала, — сказала она. — Вы распутник, хитрый и изворотливый, как ящерица.
— Твои слова ранят меня, дорогая.
— А вы пытаетесь меня рассмешить в надежде, что я забуду те ужасные слова, что вы мне наговорили.
— Согласен. Тут ты меня поймала.
— Так вот, у вас ничего не выйдет. — Она вскочила и, подхватив свое вышивание и корзинку, бросила их мужу. — Вот. Коль скоро вы захотели служить мне, несите это.
Подобрав юбки обеими руками, Нора направилась к замку, даже не оглянувшись, чтобы проверить, идет ли за ней Кристиан. Он шел; не сделав и десятка шагов, она услышала прямо у себя за спиной его голос. Он затянул очередную песню.
Если бы был я божьей птичкой,
Сойкой, пеночкой, синичкой,
Я б не вил гнезда.
Я клянусь, что на всю ночку
К ней залез бы под сорочку,
Мне гнездо — ее…
23
Две следующие недели принесли Норе мир и покой, каких она не знала с того дня, как Кристиан де Риверс ворвался в ее жизнь со своими стихами, жаждой крови и стремлением обладать ее телом.
Лишь сейчас, когда муж поставил себе целью угождать ей, она в полной мере осознала, в каком хаосе жила все это время. В одно прекрасное утро она, проснувшись, обнаружила, что весь уклад жизни в замке изменился самым коренным образом. Тайдмен ни с того ни с сего отдал ей все ключи. Без всяких объяснений дворецкий и его подчиненные стали обращаться к ней за указаниями буквально по любому вопросу, будь то изготовление сальных свечей, или починка ковров, или установление отцовства ребенка одной из молочниц. Нора быстро догадалась, в чем тут дело: ее муж предоставил ей возможность стать полноправной хозяйкой Фале.
Итак, у Норы появились обязанности и занятия, к которым ее готовили няньки, гувернантки и наставники, но о которых до сих пор она не осмеливалась и мечтать. Выполняя функции хозяйки замка, она постепенно обретала самоуважение и чувствовала, как один за другим спадают с ее души железные обручи. Теперь у нее было дело. Находясь во дворе королевы, она неосознанно постоянно тяготилась своей бесполезностью. В своем стремлении вновь добиться ее расположения Кристиан неожиданно сделал ей бесценный подарок. Нора расцветала с каждой очередной удачно решенной ею задачей, с каждым своим новым хозяйственным достижением.
Кристиан тоже не сидел без дела, пока она хлопотала по хозяйству, а хлопот, как в доме любого знатного сеньора, было предостаточно. Он наконец-то вспомнил о своих обязанностях владельца замка, которыми раньше пренебрегал, за что его частенько журил Тайдмен. Он объезжал свои земли, осматривал леса и пастбища, беседовал с управляющим поместьем, улаживал различные спорные вопросы. Иногда, никого не предупредив, он исчезал на день или больше, а, вернувшись, бросался к ногам Норы и преподносил ей драгоценности или редкие духи. Нисколько не смущаясь, Нора отказывалась принимать их и строго выговаривала мужу за то, что он по-прежнему охотится за Черным Джеком.
Как-то утром — Кристиан как раз возвратился из очередной своей таинственной поездки — Нора с тремя служанками пришла в буфетную; она собиралась заняться приготовлением розовой воды. Встав на табуретку, она потянулась за кувшином, стоявшим высоко на полке. Чья-то рука появилась рядом с ее головой. Кристиан взял кувшин, а другой рукой снял Нору с стула.
— Доброе утро, дорогая жена, — он громко чмокнул ее в щеку и поставил на пол.
Бросив взгляд на хихикающих служанок, Нора кивнула Кристиану и выхватила у него кувшин. Нимало не обескураженный ее сердитым видом, Кристиан указал служанкам на открытую дверь, и они мигом исчезли.
— Я собираюсь делать розовую воду, милорд.
— Не сложная задача для той, что прекрасна как роза.
Нора подняла брови и фыркнула. Прекрасна, как роза. Что за обманщик. Отвернувшись, она поставила кувшин на стол. В комнате вдруг потемнело, послышался звук закрываемой двери. Она резко обернулась и увидела, что Кристиан, прислонившись к закрытой двери, зажигает вторую свечу от той, что уже горела.
Насторожившись, Нора зашла за чан, наполненный водой, когда Кристиан пересек комнату.
— Не пугайся, — сказал он. — Я всего лишь хочу подарить тебе кое-что.
— Опять?
— Когда-нибудь я найду достойный тебя подарок, такой, что вызовет твое восхищение, а пока буду ограничиваться теми скромными дарами, какие могу достать.
Он вытащил из камзола какой-то маленький предмет и, положив на ладонь, протянул Норе. Это был миниатюрный молитвенник, из тех, что дамы могут носить на поясе. В золотом переплете, украшенный эмалью ярких тонов — красного, белого и зеленого, он вполне мог соперничать с любым из молитвенников королевы, которые она носила на золотой цепочке, прикрепленной к поясу.
Не в силах устоять, Нора потрогала его.
— Возьми. — От его тихого голоса по коже у Норы пошли мурашки.
Она вытянула руку, и он вложил в нее молитвенник. Открыв его, она вглядывалась в латинские слова.
— Он очень красив.
— Но ему не сравниться с тобой.
Страх вытеснил удовольствие. Однажды он уже похвалил ее, а потом втоптал в грязь. Она протянула ему молитвенник.
— Он мне не нужен.
У Кристиана поникли плечи.
— Почему, Нора? Я думал порадовать тебя. Прошло так много времени…
— Некрасивая как горшок.
— Что?
— Так вы меня назвали. — Она хотела сглотнуть и не смогла — в горле у нее пересохло. — Я давно знала, что некрасива, но никто не говорил мне об этом в лицо. А услышать такое от вас было невыносимо.
Он резко взмахнул рукой.
— Прекрати! Ты должна забыть то, что я когда-то сказал. Это не правда. Неужели ты не понимаешь? Я был вне себя, терзаемый любовью и ненавистью. Да и вообще я не понимаю, как ты могла такому поверить.
— Потому что еще раньше мой отец растолковал мне, что я из себя представляю.
— Твой отец не способен будет понять, что ты из себя представляешь, даже если сам Господь Бог спустится на землю и объяснит ему это. Не знаю, что за бес вселился в Бекета, знаю только, что он заблуждается на твой счет. — Он подошел к ней так близко, что коснулся ее рукава. — Если ты мне не веришь, я могу привести чертову дюжину своих друзей, которые поклянутся в том, что ты умна и красива.
— Чертову дюжину? — Нора стиснула руки и с минуту раздумывала, потом покачала головой. — Бесполезно. Я боюсь поверить вам снова.
Он подошел еще ближе. Она встретилась с ним взглядом и, увидев в его глазах решимость, разволновалась еще больше.
— Я предполагал, что такое может случиться, — сказал он. — Если я не найду способа снова завоевать твое доверие, я в конце концов сойду с ума. Я даже не могу прикоснуться к тебе. Блейд говорит, что скоро я просто рассыплюсь. Но не смотри на меня осуждающе, я вовсе не пытаюсь вызвать у тебя жалость. Я решил, что единственный способ завоевать твое доверие — довериться тебе.
Он поднял молитвенник, открыл крошечную застежку, затем повернул крошечный язычок. Нора услышала щелчок, и обложка открылась. Под ней было потайное отделение. Кристиан повернул молитвенник так, что Норе стал виден находящийся внутри потайного отделения сложенный пергамент. Он вынул его.
— Возьми.
Нора взяла пергамент и, развернув, прочитала: «Я, Кристиан де Риверс виконт Монфор не признаю власти папы и объявляю себя последователем вероучения, которое предписывал покойный король Англии Генрих VIII». Внизу стояла подпись Кристиана.
Нора уставилась на слова, которые могли привести ее мужа на костер, ощущая пульсацию крови в висках.
— Вы еретик, — прошептала она.
Он пожал плечами.
— С точки зрения папистов — да. Но по-моему, наши душевные устремления имеют для Бога большее значение, нежели внешние атрибуты нашего служения Ему.
И вы даете это признание мне? — Сейчас Нора в полной мере осознала, что сделал Кристиан. Страх охватил ее, а вслед за страхом гнев. Она скомкала пергамент в кулаке и принялась колотить Кристиана по руке. — Вы что, лишились разума? Что нашло на вас? Зачем вы это написали?
Обежав вокруг чана, она поднесла пергамент к пламени свечи, положила его в углубление подсвечника и не сводила с него глаз, пока не убедилась, что он превратился в пепел. Затем повернулась к Кристиану и погрозила ему пальцем.
— Никогда больше не делайте ничего подобного, Кристиан де Риверс.
— Ты не понимаешь.
— Да я редко когда понимаю резоны дураков.
— Выслушай меня.
— Доверить такое бумаге, Господи, спаси нас и помилуй.
Он склонился над ней и, взяв за руку, поцеловал кончики пальцев.
— Ты не поняла главного. Я доверил тебе свою жизнь.
Повернув ее руку, он стал водить губами по ладони. Она смотрела на его опущенную голову.
— Доверили мне свою жизнь?
— Да, в уверенности, что ты не воспользуешься этим во зло.
— Но мне бы такое и в голову не пришло.
Из-за пережитого потрясения Нора плохо соображала. Она никак не могла понять, зачем Кристиан дал ей оружие против себя. Разве могло у нее хоть на минуту возникнуть желание поставить под угрозу его жизнь?
— Возможно, я был излишне драматичен, — сказал он. — Я подумал, тебе будет приятно сознавать, что моя жизнь находится у тебя в руках, висит, можно сказать, у тебя на поясе.
Глаза ее широко раскрылись, и она сердито выкрикнула:
— Это невероятно! Мне это совсем не нравится. Это отвратительно!
Усмехнувшись, он отвесил ей поклон.
— Прошу прощения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51