Означенная дама присоединилась к кружку избранных леди, поахала насчет несчастного случая с графом, а потом начала с жаром излагать последние светские сплетни.
Хотя она пробыла в доме не больше предусмотренной этикетом четверти часа, после ее ухода Габби испытала абсолютно не соответствовавшее случаю облегчение. Виновато в этом было не столько вызвавшее восхищение Клер платье гостьи из небесно-голубого шелка, явно созданное специально для того, чтобы демонстрировать грудь (то, что грудь у нее великолепная, вынуждена была признать даже Габби), сколько записка, которую леди Уэйр сунула ей в руку перед уходом.
– Это наверняка доставит бедняге Уикхэму удовольствие, – с многозначительной улыбкой сказала леди Уэйр.
Габби, не сумевшая придумать вежливого предлога для отказа, приняла запечатанное послание и заставила себя улыбнуться в ответ, поборов яростное желание смять billet douce в кулаке.
Но еще большее раздражение вызвало у нее то, что, передав записку Стайверсу с указанием вручить ее адресату, она никак не могла избавиться от сладкого запаха духов, которым было пропитано письмо. Габби долго терла пальцы мылом, полностью сменила одежду, но слащавый запах по-прежнему преследовал ее.
Возможно, сам Уикхэм был в этом не виноват, и все же список его прегрешений стал длиннее.
В последующие два дня их посетили весьма лестные визитеры: оставили свои карточки леди Джерси (видимо, старая подруга их тетушки) и сопровождавшая ее графиня Ливен. Взволнованная Туиндл сообщила, что эти дамы являются патронессами «Альмака», самого фешенебельного женского клуба, и что с ними нужно держаться как можно вежливее.
– Понимаете, там принимают только избранных особ, – сказала она Габби и Клер, которые с благоговейным страхом рассматривали коллекцию визитных карточек. – Этот клуб в просторечии называют «ярмаркой невест». Если девушку там отвергают, это сказывается на ее шансах выйти замуж самым роковым образом. Стоит только патронессам посмотреть на вас косо, как… Но, конечно, вам это не грозит. В вас, мисс Клер, а также в мисс Габби и мисс Элизабет нет ни одного изъяна.
– Туиндл, может быть, вы и правы, но мне кажется, что стоит тетушке остаться недовольной, как леди Джерси и подобные ей перестанут быть столь любезными, – возразила Габби, усталая после очередной бессонной ночи. Кроме того, у нее слегка болела голова, однако все это было пустяками по сравнению с необходимостью заручиться поддержкой тетушки.
Поэтому ровно в четыре часа назначенного дня Габби и Клер поднимались по ступенькам дома леди Сэлкомб на Беркли-сквер. Поскольку Бет еще не выезжала, ее избавили от участия в экспедиции, за что она была безмерно благодарна сестрам. Однако культурная программа, разработанная Туиндл и предусматривавшая посещение какого-то затхлого музея с мраморными греческими статуями, девочку разочаровала.
Бет недовольно пробурчала, что эти статуи могут любого вогнать в краску, что они дурацкие, разбитые и что лично ей все это неинтересно. После чего Туиндл прочитала ей еще одну лекцию о том, что молодым леди не пристало пользоваться просторечиями и что они обязаны объясняться на классическом английском языке. После чего Бет надулась и уехала в довольно мрачном настроении.
Габби, рассказавшая Клер эту историю по дороге, еще улыбалась, когда им открыл дверь лакей и сообщил, что тетушка ожидает их в гостиной.
Она продолжала улыбаться, пока сестры шли по лестнице. Рассказывая о стычках Бет с Туиндл, Габби надеялась отвлечь Клер: сестра, впервые шедшая к тетушке, трепетала от страха. Это отчасти помогло. Клер улыбнулась, но по-прежнему была бледна.
«И все же более очаровательной девушки в этом сезоне в Лондоне не будет», – с-гордостью подумала Габби. От сестры в платье из лимонно-желтого муслина, отделанном под грудью золотыми лентами, и прелестной соломенной шляпке нельзя было отвести глаз.
Однако важная пожилая леди, которая при виде девушек, вошедших в гостиную, встала, отложила вышивку и смерила обеих критическим взглядом, очевидно, думала иначе.
– Ну, – сказала она ворчливым баритоном, настолько похожим на голос их покойного отца, что Габби слегка вздрогнула, – думаю, я должна считать себя польщенной, что вы наконец соблаговолили сообщить мне о своем приезде.
19
Увидев расширившиеся от страха глаза Клер, Габби вздернула подбородок. Чем бы ни обернулся этот визит, она не желала, чтобы их запугивали. Достаточно и того, что этим всю жизнь занимался отец.
– Добрый день, тетя, – холодно сказала Габби, протягивая руку.
На ней было платье из ярко-оранжевой тафты, голову украшала белая кружевная шляпка, и она знала, что тоже выглядит неплохо, хотя, конечно, до Клер ей далеко.
Августа Сэлкомб прищурила маленькие глазки и еще раз оглядела племянниц. Она не была красавицей даже в юности, а сейчас (на вид ей было уже за шестьдесят) относилась к тому типу женщин, которых называют «боевой топор» – ростом в добрых шесть футов, с мужеподобной фигурой, угловатым большеносым лицом и седыми косами, короной уложенными на макушке. Словно стремясь подчеркнуть цвет волос, она надела платье из светло-серого люстрина, бывшее модным несколько лет назад.
– Что ж, я рада, что по крайней мере ты не полное ничтожество. И что тебе хватило ума одеться соответственно возрасту. Судя по тому, что мне приходится видеть, это искусство в наши дни почти утеряно.
Произнеся этот двусмысленный комплимент, она пожала руку Габби, а затем начала буравить глазами Клер. Бедняжка Клер задрожала как осиновый лист и инстинктивно сделала книксен. Леди Сэлкомб громко хмыкнула.
– Девочка, ты похожа на свою мать. Та была красавица, но глупа как пробка. Иначе она не вышла бы замуж за Уикхэма. – Тетушка Августа издала короткий смешок. – Будем надеяться, что ты окажешься умнее. – Она снова посмотрела на Габби. – Ты тоже похожа на свою мать, но если у Софии и было какое-то подобие характера, лично я никогда этого не замечала. Однако у тебя он, кажется, есть. Ну что ж, садитесь.
Сестры сели, и им тут же подали чай. Леди Сэлкомб поднесла к губам чашку из тонкого фарфора и посмотрела на Габби.
– Я слышала, что Уикхэм ранил сам себя. Экая глупость! Это правда?
Габби изложила версию происшедшего, предназначенную для посторонних, и леди Сэлкомб неодобрительно фыркнула.
– Вот олух! Неужели и у этого мозги набекрень? В конце концов, теперь он глава нашей семьи, а если он действительно такой простофиля, то еще наделает дел. Ну ладно… Судя по тому, что я слышала, он малый красивый, но мерзавец порядочный: пробыл в городе две недели, а навестить тетку так и не удосужился. Что ты об этом думаешь, а? – спросила она, осуждающе глядя на Габби.
– Мэм, я бы не хотела отвечать за грехи брата, – спокойно ответила Габби, прихлебывая чай. Леди Сэлкомб засмеялась.
– Слушай, Габриэлла, а ты мне нравишься! Твой папаша… ну ладно, о мертвых плохо не говорят, но ты должна знать, что мы никогда, не ладили. Я даже не ездила на его похороны. Наверно, ты читала письмо, которое он прислал мне, когда я предложила ввести тебя в свет. Чушь какая! Ну ладно… – Леди Сэлкомб покачала головой, потом нахмурилась и смерила Габби взглядом от пят до макушки. – Он написал, что ты калека.
– Неправда, Габби не калека! – вступилась за сестру Клер.
Зная, как она напугана (Клер никогда не отличалась смелостью), Габби слегка улыбнулась ей, а потом снова посмотрела на тетку.
– Я хромаю, мэм.
– Я этого не заметила.
– Это бывает заметно только тогда, когда Габби устает или долго ходит пешком. Обычно она не хромает. – Щеки Клер, бросившейся на защиту сестры, разрумянились.
Леди Сэлкомб пристально посмотрела на Клер.
– Значит, у тебя есть язык? Я уже начинала сомневаться. А где же ваша третья? Я думала, у Мэтью было три дочери.
– Бет осталась с гувернанткой. Ей всего пятнадцать лет.
– Гм-м… Я бы с удовольствием посмотрела на нее.
– Мы будем счастливы принять вас у себя на Гросвенор-сквер, – любезно ответила Габби.
– Пожалуй, я так и сделаю. Сами знаете, мой Сэлкомб умер десять лет назад, а детей у меня нет. Если не считать вас обеих, вашей сестры и брата, моими ближайшими родственниками являются Томас и его девочки. Но если вы с ними знакомы, то знаете, что это не та родня, с которой хочется проводить время. Учитывая это, я хотела бы познакомиться с вами четверыми поближе.
– Вы окажете нам большую честь, мэм, – с улыбкой ответила Габби.
Леди Сэлкомб поставила чашку и бросила на Габби проницательный взгляд.
– Я не люблю ходить вокруг да около и никогда не любила, так что можешь быть со мной откровенной. Вы приехали в Лондон, чтобы устроить будущее?
Габби тоже опустила чашку.
– Да, мэм. Именно так.
Леди Сэлкомб смерила взглядом смутившуюся Клер, а затем снова обратилась к Габби:
– Что ж, если я еще не выжила из ума, это ей легко удастся. Найти мужа для тебя будет труднее, но надежду терять не надо. Может быть, найдется какой-нибудь вдовец с детьми. Ты любишь детей?
Клер широко раскрыла глаза и издала звук, который Габби приняла за сдавленный смешок. Но когда леди Сэлкомб нахмурилась, у Клер хватило ума сделать вид, что она закашлялась.
– Да, мэм, – быстро ответила Габби, отвлекая внимание тетушки от допущенной Клер промашки. – Я люблю детей, но вовсе не собираюсь искать себе мужа. Мы приехали в Лондон, чтобы выдать замуж Клер.
– Угу, как же… Моя дорогая, все женщины ищут мужей. Таков закон природы. Но ближе к делу. Я так понимаю, что вы приехали ко мне с целью попросить представить тебя и сестру в свете?
Габби хотела подойти к этой теме как можно тактичнее. Но неожиданно оказалось, что леди Сэлкомб к такту не привыкла. Спасение заключалось в одном: быть такой же прямой, как она сама.
– Да, мэм.
И тут леди Сэлкомб улыбнулась. Казалось, над мрачным пейзажем взошло солнце и принесло тепло, на которое никто не надеялся. Краем глаза Габби заметила, что Клер задумчиво рассматривает тетушку. Должно быть, сестра заметила ее взгляд, потому что тут же посмотрела в другую сторону.
– У тебя есть голова на плечах, – одобрительно сказала леди Сэлкомб Габби, которая, в отличие от Клер, сумела сохранить безмятежное выражение лица. – Редкое качество для девушки. Терпеть не могу нынешних барышень – такие мямли!
Эти слова сопровождались хмурым взглядом в сторону Клер.
– Ладно, сделаем. Я введу вас обеих в свет. При условии, что вы будете меня слушаться. Салли Джерси обеспечит вам рекомендации для вступления в «Альмак». Она сказала, что собирается вскоре навестить вас. Я рада, что вам хватило ума заехать ко мне еще до ее визита. Теперь вы сможете сказать ей, что находитесь под моим покровительством. Чтобы вы смогли дебютировать, Уикхэму придется дать бал. Это потребует немалых усилий с моей стороны – не ради ваших прекрасных глаз, юные мисс, а ради блага семьи. Не считая того, что я смогу как следует поразвлечься. – В ее глазах появилась лукавая искорка. – В этом сезоне Мод вводит в высшее общество свою дочь – как ее… Не то Дездемона, не то еще какое-то идиотское имя. Увидев такое, она просто позеленеет!
Тетушка Августа жизнерадостно кивнула в сторону Клер. Намек заставил девушку вспыхнуть. Габби улыбнулась леди Сэлкомб:
– Спасибо, мэм. Мы с благодарностью принимаем ваше предложение, правда, Клер? Вы слишком добры. Но что касается бала, который должен устроить Маркус…
– Я сказала, что вы должны во всем слушаться меня! – воинственно ответила тетушка. – Если я говорю «бал», – значит, будет бал. Причем настоящий, а не абы как. Я сама поговорю с Маркусом.
Представив себе, как леди Сэлкомб принуждает «племянника» устроить бал для его невольных «сестер», Габби улыбнулась. Она все еще улыбалась, когда поднялась на ноги. Время, отведенное для визита, давно прошло.
– Он не сможет отказать вам, мэм. Как и никто на свете. Я в этом уверена.
Клер тоже встала; вслед за ними поднялась и леди Сэлкомб.
– Не люблю лести, – сказала она, сурово посмотрев на Габби. – Хотя ты права. Все считают, что убеждать я умею. Ну ладно… Откладывать дело в долгий ящик не стоит. Сезон уже начался. Сегодня вечером я заеду за вами, и мы поедем в оперу. Если хотите, можете взять с собой свою младшую. После этого все узнают, что вы в городе и находитесь под моим покровительством. А завтра молоток проделает в вашей двери дыру. Что еще, что еще?.. Габриэлла, будь добра сменить прическу. Я пришлю к тебе кого-нибудь. А ты, Клер, должна освоить искусство светской беседы. Поверь мне, неумение связать два слова в наши дни считается большим недостатком. Но, похоже, вы обе в карман за словом не лазите. Кстати, можете называть меня тетей Августой.
– Сочтем за честь, мэм, – искренне ответила Габби и послушно приложилась к подставленной ей морщинистой щеке.
Клер молча последовала ее примеру и быстро удалилась, выслушав напоследок совет «к следующей встрече непременно развязать язык».
Когда сестры покинули особняк на Беркли-сквер, в их ушах еще звенело обещание тетушки заехать за ними в девять часов вечера.
– Ужасная женщина! – выдохнула Клер, когда они благополучно добрались до кареты. – При одной мысли, что она будет с нами, мне хочется утопиться!
– Можешь не обращать на нее внимания, – рассеянно ответила Габби. – Но я считаю, что нам крупно повезло. С ее помощью ты без труда завоюешь Лондон.
– Габби, я ее боюсь. Она так напоминает мне папу, что в ее присутствии я лишаюсь дара речи.
Габби очнулась от дум, посмотрела на сестру и признала, что сходство, увы, действительно есть. К сожалению, Клер всегда была слишком чувствительной к грубости, а леди Сэлкомб – то есть тетушка Августа – мягкостью не отличалась.
– У нее нет власти над нами. И она за нас не отвечает. Тебе нечего ее бояться, Клер.
– За нас отвечает Уикхэм, правда?
Казалось, эта мысль утешала сестру. Габби, никогда не думавшая об этом, тут же испугалась. Страшная правда состояла в том, что для всего света самозванец, в данный момент лежавший в соседней спальне, являлся их опекуном и имел право распоряжаться их жизнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35