https://wodolei.ru/catalog/dushevie_dveri/v-nishu/
До чего же приятно держать ее в объятиях. Ему нравилась ее кротость. Впрочем, ее боевой задор тоже был ему по душе.
«Он сказал – «в следующий раз», – мелькнула счастливая мысль. – Значит, у них есть будущее!» Она все еще боялась поверить в это.
– Я постараюсь запомнить, – всхлипнула она.
– У тебя есть еще какие-то невыясненные вопросы? – Эмрис чуть отстранил ее от себя, рукой смахнул слезинку с ее лица. – Например, насчет твоей картины. Тебе не любопытно узнать, как я ее приобрел?
Элизабет неуверенно кивнула.
– Я купил ее. У герцога Бурбонского, совершенно верно.
– Он много с тебя содрал?
– Целое состояние! Проклятый щенок!
Элизабет не знала, что и сказать.
Тут Эмрис рассмеялся.
– Мы с ним стали друзьями. Понимаешь, мы с ним подружились в тот день в Золотой долине, когда подрались из-за тебя. Но думаю, ты должна знать, что герцог не слишком долго страдал по тебе.
– Почему-то это меня не удивляет, – усмехнулась Элизабет. – Он не любил долговременных обязательств относительно женщин.
– Да? Ну что же, тогда это так и было, – Эмрис усмехнулся. – Однако с тех пор наш друг сильно изменился. Просто он нашел свою родную душу. И это его в корне изменило.
– Вот и хорошо! Я рада за него. – Элизабет чмокнула Эмриса в подбородок и опустила глаза. Ей не хотелось, чтобы Эмрис догадался о том, какие мысли о нем самом бродят у нее в голове. – А как тебе удалось купить у него картину?
– У него были в тот момент неприятности с Франциском I. Какие-то политические разногласия. Я пытался выхлопотать для него прощение, но король не очень-то склонен прощать тех, кто был в оппозиции. Короче говоря, герцог Бурбонский и его жена должны были бежать в Бургундию. Поскольку он нуждался в деньгах – и ни за что не взял бы их просто так, – я сказал, что хочу купить кое-что из его коллекции.
– И среди тех картин была моя?
– Да, но этот паршивец так и не признался мне в этом. Даже не намекнул. Уверял, что купил на ярмарке в Золотой долине.
– Он и сам не знал, – рассмеялась Элизабет. – Я продала ему картину, не признаваясь в том, что это моя.
– Ах, вот оно что! Тогда понятно, почему я так и не смог добиться от него имени автора.
Интересно, догадывался ли его друг об авторстве Элизабет? Эмрис не мог ответить в точности на этот вопрос. Между ними не было секретов, и герцог Бурбонский знал, что Эмрис испытывал к Элизабет глубокие чувства. Когда речь зашла о продаже картин, за это полотно он запросил до смешного мизерную сумму.
Элизабет удовлетворенно вздохнула, теснее прижимаясь к могучей груди Эмриса.
– Интересно, миледи, вы отдаете себе отчет в том, что вы делаете? – спросил он. Соблазняющие движения Элизабет невероятно возбуждали его.
– Извините, – промурлыкала она. – Ведь я должна быть уверена, милорд, что вы не затаите на меня зла за то, что я тут сегодня устроила.
– М-м… Тогда, думаю, извинения затянутся надолго. Потому что сначала тебе придется извиниться за то, что ты мне устроила той ночью в Золотой долине. – Он быстро стянул с нее камзол и с улыбкой крепко прижал к себе. – И вообще, предлагаю остаться здесь еще на одну ночь. Я уверен, Гэвин сможет проводить дам на ярмарку в Труа. Хотя в прошлом году в городе был большой пожар, говорят, торговые ряды уже отстроили. Ярмарка в Труа – это зрелище, которое стоит посмотреть.
– О, тогда, наверное, я смогу тебе продемонстрировать пеньюар, который прислала мне сестра, – у Элизабет непроизвольно вырвался смешок. – Думаю, это тоже достойное зрелище!
– Тогда договорились?
– Договорились, – счастливо прошептала она. Губы Элизабет сами собой приоткрылись для поцелуя.
ГЛАВА 25
Сэр Гэвин Кэрр осматривался вокруг с невольным восхищением. Похоже, на свете нет ничего, чего нельзя было бы здесь купить.
– Пойдем же, Гэвин! – Мэри потянула его за руку. Слабая улыбка заиграла на ее губах. Она допила остатки вина и взяла его под руку. – Ну, что ты так смотришь! Не может быть, чтобы я была так плоха!
Гэвин окинул взглядом ее исхудавшую фигурку. Мэри буквально таяла на глазах с каждым днем. Ей вообще не стоило бы ходить на ярмарку. Слишком много шума, да и толкотня. Он пытался ее предостеречь, но она и слушать его не стала.
– Я бы с удовольствием присел куда-нибудь в сторонку и просто понаблюдал за толпой. – Он потянул Мэри к низкому каменному парапету и усадил рядом с собой. Она ведь почти ничего и не ест последние дни. Так, поклюет как птичка, да запьет глотком воды. Непонятно, как ей еще хватает сил ходить.
Усевшись поудобнее и вытянув перед собой ноги, Гэвин проклинал себя за то, что дал Мэри себя уговорить посетить ярмарку еще раз.
Они уже были здесь вчера. Когда в полдень барка пристала к берегу, Барди и Мэри насели на него, желая посетить знаменитую ярмарку в предместьях Труа, где ежегодно в течение трех месяцев разворачивалась бойкая торговля и куда съезжались купцы со всех концов света. Наблюдая за пестрой ярмарочной толпой, Гэвин поражался тому, как в ней смешались все слои – и попрошайки-нищие, и знатные дворяне, и богатые купцы. В эти летние месяцы на ярмарке в Труа каждый мог приобрести себе что-либо на свой вкус и по своему карману.
Хотя путешественники еще не осмотрели и половины огромного поля, отведенного под торговые ряды, но Барди уже встретили массу знакомых. Вокруг бойко торговались, были слышны крики зазывал. Запахи пряностей и приправ, привезенных с Востока, смешивались с дымом жаровень, где готовились экзотические кушанья. В одном из шатров выступали акробаты, а в одной из палаток, которую занимал испанский торговец драгоценными камнями, можно было даже увидеть троих молчаливых туземцев из Нового Света.
Вчера Джеми вместе со всеми бродила по рядам, с любопытством рассматривая диковинки, восторгаясь и радуясь. Однако все они заметили, что необходимость присматривать за дочкой вконец вымотала ее мать. Поэтому сегодня, когда Мэри попросила его опять сводить ее на ярмарку, Эрнеста, движимая беспокойством за состояние здоровья Мэри, тут же вызвалась остаться с девочкой на барке.
Но беспокоилась не только Эрнеста. Они все с тревогой наблюдали за молодой женщиной. Силы ее убывали с каждым днем. Все они, включая и саму Мэри, понимали, что ей не становится лучше. Однако она держалась молодцом, проявляя завидную силу духа.
Гэвин уже знал, что она умирает. Во время долгого путешествия из Марселя Мэри рассказала ему и о своей болезни.
С самого начала между ними сложились совершенно особые отношения. Когда Гэвин впервые пришел навестить ее в каюту, Мэри неожиданно искренне призналась ему в своих чувствах. Она сказала, что любит его. Сказала, что испытывает чувство, будто знала его всю жизнь. Призналась, что мечтала о нем и что только теперь нашла его. И, не переводя дыхания, тут же покаялась, что из-за своих прошлых грехов она не может с ним соединиться.
Он стоял в каюте как столб, изумленный, растерянный, потерявший дар речи. Никогда и ни в ком он не встречал такой полной открытости.
Мэри попросила его стать на оставшееся ей недолгое время просто другом. В такой просьбе Гэвин не мог ей отказать.
Не мог. И не отказал. И очень рад теперь, что поступил именно так.
Он и Мэри Болейн оказались родственными душами. Да, конечно, они были очень разными, и в то же время их непреодолимо тянуло друг к другу. Как будто вдруг совместились недостающие кусочки замысловатой мозаики. Хотя со стороны это казалось невероятным, но, непонятно почему, они подходили друг другу. И оба это понимали.
Удивительно, но сэр Гэвин Кэрр, обычно очень сдержанный и молчаливый, по просьбе Мэри рассказывал ей о своей жизни. Он вспоминал и победы, и поражения, открывал перед ней свою душу… и она слушала.
Иногда и он пытался расспросить Мэри про ее семью, однако ее реакция всегда была одинакова. Она задумчиво качала головой и говорила:
– Нет, мой друг, твой черед рассказывать, мой – слушать.
И Гэвин не настаивал. Тех признаний Мэри, что он уже выслушал, было ему достаточно. И если она не хотела больше рассказывать о себе, а хотела слушать о нем, то что же. Он стремился выполнять ее желания. Всем им было известно, что ей осталось так немного!
Мэри прислонилась к плечу Гэвина, ее внезапно пронзила дрожь. – Замерзла? – спросил он, кладя руку ей на плечо, как бы согревая и оберегая ее.
– Нет, просто призрак прошлого.
Мэри слабо улыбнулась Гэвину и продолжала рассматривать толпу. Она никому не признавалась, что последнее время ее воображение выкидывает странные фокусы. Это было не похоже на обычные приступы болезни. Она просто переживала вдруг какие-то моменты из прошлого, действительно происходившие реальные события. Это были самые разные моменты – от совершенно обыденных до самых наиважнейших в ее жизни. Хорошие и плохие. Приятные и неприятные. Временами, когда они путешествовали на барке, перед ней как будто наяву представали сцены из раннего детства – раненая птица в залитом солнцем саду; долгое путешествие под моросящим дождем в наступающих зимних сумерках, она плотно закутана в теплый мужской плащ… Иногда Мэри путалась, потому что образы, наплывающие из прошлого, смешивались у нее в сознании с происходящим наяву, и она не могла ясно различить, где здесь правда, а где выдумка.
Она обратила внимание на группу людей, стоящих неподалеку от нее и пристально ее разглядывающих. Мэри отвернулась. «Я знакома с ними?» – спросила она себя. Искоса взглянув в их сторону, она заметила, как солнечный луч сверкнул на серебряной пряжке. «Дурочка, – сказала она сама себе. – Не путай прошлое и настоящее».
Мэри с облегчением вздохнула, прислонившись к Гэвину. Уж он-то точно реальный.
– Послушай, Мэри, как тебе может здесь нравиться? – спросил Гэвин, наблюдавший за спорившими неподалеку торговцами. – Неужели тебе приятно находиться в этом хаосе? Тут настоящее столпотворение!
– Гэвин, медведь ты невоспитанный! Тебе уже недолго осталось терпеть, – поддразнила его Мэри.
В горле у нее почему-то пересохло, ей показалось, что странная тень, промелькнув, скрылась у нее за спиной. Она чувствовала себя хуже, чем обычно. Взяв у Гэвина назад свой кубок, Мэри увидела, что он пуст.
– Надо было тебе остаться на барке, – недовольно проворчал Гэвин.
Между двумя торговцами возник яростный спор. Гэвин не мог разобрать деталей, потому что они говорили на неизвестном ему языке. Вокруг быстро собралась толпа зевак. Шотландец заметил, что с обеих сторон быстро, как из-под земли появились группы вооруженных людей. Гэвин криво усмехнулся.
– Я не удивлюсь, если эта пара спорщиков превратится в лучших друзей, как только здесь столпится побольше зевак-покупателей.
Взгляд Мэри затуманился, она смотрела куда-то сквозь шотландца. Она почувствовала, что у нее деревенеют плечи и шея. Взгляд ее переместился с сидящего рядом Гэвина вдаль, на небо. Небеса озарились разноцветными вспышками голубого, серого, красного света, следующими друг за другом с невероятной быстротой. Гул толпы как бы отдалился… Мэри увидела перед собой беззвучно шевелящиеся губы Гэвина. Она, очевидно, сходит с ума.
– Мэри, тебе плохо? – Гэвин с тревогой всматривался в ее лицо. Глаза девушки были расширены и смотрели в никуда. Он в отчаянии встряхнул ее за плечи. – Мэри!
– А-а, Гэвин, – тихо откликнулась она. – Я здесь.
– Девочка, нам надо возвращаться!
– Гэвин, будь добр, принеси мне, пожалуйста, что-нибудь попить. Может быть, еще немного вина.
Шотландец смотрел на нее в нерешительности, не зная, что предпринять. Он боялся оставлять ее в таком состоянии одну.
– Пожалуйста, хоть глоток чего-нибудь! Так першит в горле. – Она протянула ему пустой кубок. – Со мной ничего не случится до твоего возвращения.
Гэвин огляделся кругом. Он помнил, что купил вино совсем незадолго перед тем, как они присели отдохнуть. Надо пройти назад всего две-три палатки.
– Ладно, – согласился он. – Ты и оглянуться не успеешь, как я уже вернусь. Только, Мэри, – он озабоченно взглянул на нее, – обещай мне, что ты не двинешься с места.
Он поднялся с парапета. Мэри улыбнулась. До ее затуманенного сознания дошли его слова. В них чувствовалась такая искренняя забота! У нее внутри потеплело.
– Я должна дать торжественное обещание?
Гэвин мягко взял ее руку и прикоснулся к ней губами.
– Нет, просто скажи, что никуда не уйдешь. Я мигом вернусь. Здесь совсем рядом.
Гэвин исчез, слился с расплывающимися очертаниями других мелькающих перед глазами фигур. Она попыталась сфокусировать взгляд, но, поняв, что это ей не удается, с усталым вздохом закрыла глаза и, приподняв лицо, подставила его теплым солнечным лучам. Ей необходимо тепло. Тепло, которое растопит ледяную дрожь у нее внутри.
Мэри казалось, что она плывет куда-то. Вдруг она очутилась внутри шатра отца. Его лицо перекошено от гнева. «Но, отец, это его ребенок! Пожалуйста, поверь мне!» – молит она. Чья-то тень упала на ее лицо, и вместе с ней пришел холод. Она открыла глаза и увидела сквозь окружавший ее туман каких-то незнакомых людей. Один из них стоял прямо перед ней, его пряжка сверкала на солнце, ее блеск слепил ее. Мэри прищурила глаза. Она пыталась посмотреть вверх, но не смогла увидеть его лицо.
– Где твоя сестра? – эхом отдалось в ее голове.
Мэри не могла понять, кто эти люди и чего они от нее хотят.
– Где она…
– Нет, отец, я…
– Где?
Кто-то грубо схватил ее за плечо. Больно! Ее резко встряхнули.
Наконец она смогла его разглядеть. Но это не отец! «Что вам от меня надо?» – пыталась крикнуть Мэри. Ее губы шевелились, но оттуда не вылетало ни звука.
«Господи! Где же Гэвин? – подумала она в панике. – Где Элизабет?»
Мэри пыталась осмотреться, но вокруг плясали и кружились расплывающиеся радужные пятна. Мерцающие белые, желтые, пурпурные блики вели нескончаемый головокружительный хоровод у ее ног.
Как будто издалека до Мэри доносились голоса мужчин, окруживших ее. На их голоса волнами наплывал гул толпы. Вдруг одно слово прозвучало с холодной ясностью в ее мозгу.
Яд.
– Где она… отвечай!
Отравлена. Яд. Они отравили ее!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
«Он сказал – «в следующий раз», – мелькнула счастливая мысль. – Значит, у них есть будущее!» Она все еще боялась поверить в это.
– Я постараюсь запомнить, – всхлипнула она.
– У тебя есть еще какие-то невыясненные вопросы? – Эмрис чуть отстранил ее от себя, рукой смахнул слезинку с ее лица. – Например, насчет твоей картины. Тебе не любопытно узнать, как я ее приобрел?
Элизабет неуверенно кивнула.
– Я купил ее. У герцога Бурбонского, совершенно верно.
– Он много с тебя содрал?
– Целое состояние! Проклятый щенок!
Элизабет не знала, что и сказать.
Тут Эмрис рассмеялся.
– Мы с ним стали друзьями. Понимаешь, мы с ним подружились в тот день в Золотой долине, когда подрались из-за тебя. Но думаю, ты должна знать, что герцог не слишком долго страдал по тебе.
– Почему-то это меня не удивляет, – усмехнулась Элизабет. – Он не любил долговременных обязательств относительно женщин.
– Да? Ну что же, тогда это так и было, – Эмрис усмехнулся. – Однако с тех пор наш друг сильно изменился. Просто он нашел свою родную душу. И это его в корне изменило.
– Вот и хорошо! Я рада за него. – Элизабет чмокнула Эмриса в подбородок и опустила глаза. Ей не хотелось, чтобы Эмрис догадался о том, какие мысли о нем самом бродят у нее в голове. – А как тебе удалось купить у него картину?
– У него были в тот момент неприятности с Франциском I. Какие-то политические разногласия. Я пытался выхлопотать для него прощение, но король не очень-то склонен прощать тех, кто был в оппозиции. Короче говоря, герцог Бурбонский и его жена должны были бежать в Бургундию. Поскольку он нуждался в деньгах – и ни за что не взял бы их просто так, – я сказал, что хочу купить кое-что из его коллекции.
– И среди тех картин была моя?
– Да, но этот паршивец так и не признался мне в этом. Даже не намекнул. Уверял, что купил на ярмарке в Золотой долине.
– Он и сам не знал, – рассмеялась Элизабет. – Я продала ему картину, не признаваясь в том, что это моя.
– Ах, вот оно что! Тогда понятно, почему я так и не смог добиться от него имени автора.
Интересно, догадывался ли его друг об авторстве Элизабет? Эмрис не мог ответить в точности на этот вопрос. Между ними не было секретов, и герцог Бурбонский знал, что Эмрис испытывал к Элизабет глубокие чувства. Когда речь зашла о продаже картин, за это полотно он запросил до смешного мизерную сумму.
Элизабет удовлетворенно вздохнула, теснее прижимаясь к могучей груди Эмриса.
– Интересно, миледи, вы отдаете себе отчет в том, что вы делаете? – спросил он. Соблазняющие движения Элизабет невероятно возбуждали его.
– Извините, – промурлыкала она. – Ведь я должна быть уверена, милорд, что вы не затаите на меня зла за то, что я тут сегодня устроила.
– М-м… Тогда, думаю, извинения затянутся надолго. Потому что сначала тебе придется извиниться за то, что ты мне устроила той ночью в Золотой долине. – Он быстро стянул с нее камзол и с улыбкой крепко прижал к себе. – И вообще, предлагаю остаться здесь еще на одну ночь. Я уверен, Гэвин сможет проводить дам на ярмарку в Труа. Хотя в прошлом году в городе был большой пожар, говорят, торговые ряды уже отстроили. Ярмарка в Труа – это зрелище, которое стоит посмотреть.
– О, тогда, наверное, я смогу тебе продемонстрировать пеньюар, который прислала мне сестра, – у Элизабет непроизвольно вырвался смешок. – Думаю, это тоже достойное зрелище!
– Тогда договорились?
– Договорились, – счастливо прошептала она. Губы Элизабет сами собой приоткрылись для поцелуя.
ГЛАВА 25
Сэр Гэвин Кэрр осматривался вокруг с невольным восхищением. Похоже, на свете нет ничего, чего нельзя было бы здесь купить.
– Пойдем же, Гэвин! – Мэри потянула его за руку. Слабая улыбка заиграла на ее губах. Она допила остатки вина и взяла его под руку. – Ну, что ты так смотришь! Не может быть, чтобы я была так плоха!
Гэвин окинул взглядом ее исхудавшую фигурку. Мэри буквально таяла на глазах с каждым днем. Ей вообще не стоило бы ходить на ярмарку. Слишком много шума, да и толкотня. Он пытался ее предостеречь, но она и слушать его не стала.
– Я бы с удовольствием присел куда-нибудь в сторонку и просто понаблюдал за толпой. – Он потянул Мэри к низкому каменному парапету и усадил рядом с собой. Она ведь почти ничего и не ест последние дни. Так, поклюет как птичка, да запьет глотком воды. Непонятно, как ей еще хватает сил ходить.
Усевшись поудобнее и вытянув перед собой ноги, Гэвин проклинал себя за то, что дал Мэри себя уговорить посетить ярмарку еще раз.
Они уже были здесь вчера. Когда в полдень барка пристала к берегу, Барди и Мэри насели на него, желая посетить знаменитую ярмарку в предместьях Труа, где ежегодно в течение трех месяцев разворачивалась бойкая торговля и куда съезжались купцы со всех концов света. Наблюдая за пестрой ярмарочной толпой, Гэвин поражался тому, как в ней смешались все слои – и попрошайки-нищие, и знатные дворяне, и богатые купцы. В эти летние месяцы на ярмарке в Труа каждый мог приобрести себе что-либо на свой вкус и по своему карману.
Хотя путешественники еще не осмотрели и половины огромного поля, отведенного под торговые ряды, но Барди уже встретили массу знакомых. Вокруг бойко торговались, были слышны крики зазывал. Запахи пряностей и приправ, привезенных с Востока, смешивались с дымом жаровень, где готовились экзотические кушанья. В одном из шатров выступали акробаты, а в одной из палаток, которую занимал испанский торговец драгоценными камнями, можно было даже увидеть троих молчаливых туземцев из Нового Света.
Вчера Джеми вместе со всеми бродила по рядам, с любопытством рассматривая диковинки, восторгаясь и радуясь. Однако все они заметили, что необходимость присматривать за дочкой вконец вымотала ее мать. Поэтому сегодня, когда Мэри попросила его опять сводить ее на ярмарку, Эрнеста, движимая беспокойством за состояние здоровья Мэри, тут же вызвалась остаться с девочкой на барке.
Но беспокоилась не только Эрнеста. Они все с тревогой наблюдали за молодой женщиной. Силы ее убывали с каждым днем. Все они, включая и саму Мэри, понимали, что ей не становится лучше. Однако она держалась молодцом, проявляя завидную силу духа.
Гэвин уже знал, что она умирает. Во время долгого путешествия из Марселя Мэри рассказала ему и о своей болезни.
С самого начала между ними сложились совершенно особые отношения. Когда Гэвин впервые пришел навестить ее в каюту, Мэри неожиданно искренне призналась ему в своих чувствах. Она сказала, что любит его. Сказала, что испытывает чувство, будто знала его всю жизнь. Призналась, что мечтала о нем и что только теперь нашла его. И, не переводя дыхания, тут же покаялась, что из-за своих прошлых грехов она не может с ним соединиться.
Он стоял в каюте как столб, изумленный, растерянный, потерявший дар речи. Никогда и ни в ком он не встречал такой полной открытости.
Мэри попросила его стать на оставшееся ей недолгое время просто другом. В такой просьбе Гэвин не мог ей отказать.
Не мог. И не отказал. И очень рад теперь, что поступил именно так.
Он и Мэри Болейн оказались родственными душами. Да, конечно, они были очень разными, и в то же время их непреодолимо тянуло друг к другу. Как будто вдруг совместились недостающие кусочки замысловатой мозаики. Хотя со стороны это казалось невероятным, но, непонятно почему, они подходили друг другу. И оба это понимали.
Удивительно, но сэр Гэвин Кэрр, обычно очень сдержанный и молчаливый, по просьбе Мэри рассказывал ей о своей жизни. Он вспоминал и победы, и поражения, открывал перед ней свою душу… и она слушала.
Иногда и он пытался расспросить Мэри про ее семью, однако ее реакция всегда была одинакова. Она задумчиво качала головой и говорила:
– Нет, мой друг, твой черед рассказывать, мой – слушать.
И Гэвин не настаивал. Тех признаний Мэри, что он уже выслушал, было ему достаточно. И если она не хотела больше рассказывать о себе, а хотела слушать о нем, то что же. Он стремился выполнять ее желания. Всем им было известно, что ей осталось так немного!
Мэри прислонилась к плечу Гэвина, ее внезапно пронзила дрожь. – Замерзла? – спросил он, кладя руку ей на плечо, как бы согревая и оберегая ее.
– Нет, просто призрак прошлого.
Мэри слабо улыбнулась Гэвину и продолжала рассматривать толпу. Она никому не признавалась, что последнее время ее воображение выкидывает странные фокусы. Это было не похоже на обычные приступы болезни. Она просто переживала вдруг какие-то моменты из прошлого, действительно происходившие реальные события. Это были самые разные моменты – от совершенно обыденных до самых наиважнейших в ее жизни. Хорошие и плохие. Приятные и неприятные. Временами, когда они путешествовали на барке, перед ней как будто наяву представали сцены из раннего детства – раненая птица в залитом солнцем саду; долгое путешествие под моросящим дождем в наступающих зимних сумерках, она плотно закутана в теплый мужской плащ… Иногда Мэри путалась, потому что образы, наплывающие из прошлого, смешивались у нее в сознании с происходящим наяву, и она не могла ясно различить, где здесь правда, а где выдумка.
Она обратила внимание на группу людей, стоящих неподалеку от нее и пристально ее разглядывающих. Мэри отвернулась. «Я знакома с ними?» – спросила она себя. Искоса взглянув в их сторону, она заметила, как солнечный луч сверкнул на серебряной пряжке. «Дурочка, – сказала она сама себе. – Не путай прошлое и настоящее».
Мэри с облегчением вздохнула, прислонившись к Гэвину. Уж он-то точно реальный.
– Послушай, Мэри, как тебе может здесь нравиться? – спросил Гэвин, наблюдавший за спорившими неподалеку торговцами. – Неужели тебе приятно находиться в этом хаосе? Тут настоящее столпотворение!
– Гэвин, медведь ты невоспитанный! Тебе уже недолго осталось терпеть, – поддразнила его Мэри.
В горле у нее почему-то пересохло, ей показалось, что странная тень, промелькнув, скрылась у нее за спиной. Она чувствовала себя хуже, чем обычно. Взяв у Гэвина назад свой кубок, Мэри увидела, что он пуст.
– Надо было тебе остаться на барке, – недовольно проворчал Гэвин.
Между двумя торговцами возник яростный спор. Гэвин не мог разобрать деталей, потому что они говорили на неизвестном ему языке. Вокруг быстро собралась толпа зевак. Шотландец заметил, что с обеих сторон быстро, как из-под земли появились группы вооруженных людей. Гэвин криво усмехнулся.
– Я не удивлюсь, если эта пара спорщиков превратится в лучших друзей, как только здесь столпится побольше зевак-покупателей.
Взгляд Мэри затуманился, она смотрела куда-то сквозь шотландца. Она почувствовала, что у нее деревенеют плечи и шея. Взгляд ее переместился с сидящего рядом Гэвина вдаль, на небо. Небеса озарились разноцветными вспышками голубого, серого, красного света, следующими друг за другом с невероятной быстротой. Гул толпы как бы отдалился… Мэри увидела перед собой беззвучно шевелящиеся губы Гэвина. Она, очевидно, сходит с ума.
– Мэри, тебе плохо? – Гэвин с тревогой всматривался в ее лицо. Глаза девушки были расширены и смотрели в никуда. Он в отчаянии встряхнул ее за плечи. – Мэри!
– А-а, Гэвин, – тихо откликнулась она. – Я здесь.
– Девочка, нам надо возвращаться!
– Гэвин, будь добр, принеси мне, пожалуйста, что-нибудь попить. Может быть, еще немного вина.
Шотландец смотрел на нее в нерешительности, не зная, что предпринять. Он боялся оставлять ее в таком состоянии одну.
– Пожалуйста, хоть глоток чего-нибудь! Так першит в горле. – Она протянула ему пустой кубок. – Со мной ничего не случится до твоего возвращения.
Гэвин огляделся кругом. Он помнил, что купил вино совсем незадолго перед тем, как они присели отдохнуть. Надо пройти назад всего две-три палатки.
– Ладно, – согласился он. – Ты и оглянуться не успеешь, как я уже вернусь. Только, Мэри, – он озабоченно взглянул на нее, – обещай мне, что ты не двинешься с места.
Он поднялся с парапета. Мэри улыбнулась. До ее затуманенного сознания дошли его слова. В них чувствовалась такая искренняя забота! У нее внутри потеплело.
– Я должна дать торжественное обещание?
Гэвин мягко взял ее руку и прикоснулся к ней губами.
– Нет, просто скажи, что никуда не уйдешь. Я мигом вернусь. Здесь совсем рядом.
Гэвин исчез, слился с расплывающимися очертаниями других мелькающих перед глазами фигур. Она попыталась сфокусировать взгляд, но, поняв, что это ей не удается, с усталым вздохом закрыла глаза и, приподняв лицо, подставила его теплым солнечным лучам. Ей необходимо тепло. Тепло, которое растопит ледяную дрожь у нее внутри.
Мэри казалось, что она плывет куда-то. Вдруг она очутилась внутри шатра отца. Его лицо перекошено от гнева. «Но, отец, это его ребенок! Пожалуйста, поверь мне!» – молит она. Чья-то тень упала на ее лицо, и вместе с ней пришел холод. Она открыла глаза и увидела сквозь окружавший ее туман каких-то незнакомых людей. Один из них стоял прямо перед ней, его пряжка сверкала на солнце, ее блеск слепил ее. Мэри прищурила глаза. Она пыталась посмотреть вверх, но не смогла увидеть его лицо.
– Где твоя сестра? – эхом отдалось в ее голове.
Мэри не могла понять, кто эти люди и чего они от нее хотят.
– Где она…
– Нет, отец, я…
– Где?
Кто-то грубо схватил ее за плечо. Больно! Ее резко встряхнули.
Наконец она смогла его разглядеть. Но это не отец! «Что вам от меня надо?» – пыталась крикнуть Мэри. Ее губы шевелились, но оттуда не вылетало ни звука.
«Господи! Где же Гэвин? – подумала она в панике. – Где Элизабет?»
Мэри пыталась осмотреться, но вокруг плясали и кружились расплывающиеся радужные пятна. Мерцающие белые, желтые, пурпурные блики вели нескончаемый головокружительный хоровод у ее ног.
Как будто издалека до Мэри доносились голоса мужчин, окруживших ее. На их голоса волнами наплывал гул толпы. Вдруг одно слово прозвучало с холодной ясностью в ее мозгу.
Яд.
– Где она… отвечай!
Отравлена. Яд. Они отравили ее!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45