Гости, поглощенные беседой, не обращали на них внимания.
Леонора, движимая инстинктом самосохранения, отняла руку и повернулась к Тристану лицом. Глаза их встретились. Лорд Трентем улыбнулся, показав ряд белых хищных зубов, и внимательно оглядел ее: уложенные локонами волосы, нежную шею, точеные плечи, поднимавшиеся из открытого вечернего платья. Чувствуя его взгляд, девушка покраснела. Может, он решит, что это жар камина так разрумянил щеки… Но вот взгляд его ореховых глаз встретился с ее — и Леонора почувствовала, что ей не хватает воздуха. Что-то было такое в его глазах — что-то, чему она так и не успела придумать определение. Тяжелые веки чуть опустились, густые ресницы погасили горящий взор — а она так и не сообразила, что же привело ее в полуобморочное состояние.
— Давно ли вы исполняете роль хозяйки дома? — Голос звучал совершенно обыденно, Стандартный вопрос учтивой светской беседы.
Судорожно вздохнув, Леонора ответила. Но довольно быстро перевела разговор на имение в Кенте, где они жили раньше. Простые радости сельского бытия казались ей самой безопасной темой для разговора. Трентем что-то рассказывал о своем поместье в Суррее, но взгляд, хоть и не столь обжигающий, все же не давал ей покоя. Он словно говорил, что эта беседа — лишь игра на публику, а важно что-то совсем другое. Он играл с ней как кошка… кот — с мышкой.
Леонора держалась прямо и старательно сохраняла вид ледяного безразличия. И все же едва сдержала вздох облегчения, тсогда Кастор, появившись на пороге, объявил, что кушать подано. Тут девушка сообразила, что рано успокоилась: она в обществе единственная дама, и именно Трентем поведет ее в столовую. Стараясь не встречаться с ним взглядом, девушка решительно положила ручку на его безупречный рукав и прошествовала к столу.
Леонора села в торце стола, а Трентем — по правую руку от нее. Пока остальные гости рассаживались, он поймал ее взгляд и, изогнув бровь, произнес вполголоса:
— Я поражен.
— Правда? — Она окинула стол взглядом заботливой хозяйки, хоть и поняла, что его слова не имеют отношения к сервировке.
Он склонился чуть ближе и почти шептал:
— Я был уверен, что вы не продержитесь так долго.
— Что?
— Думал, вы сразу же постараетесь продолжить разговор о нашем расследовании.
Леонора смотрела на лорда в замешательстве. Выражение лица — невинное, слова — учтивы. Но каждая фраза звучала намеренно двусмысленно, и она растерялась, не зная, как ответить. Потом пробормотала:
— Я старалась сдерживаться. Пока.
Кастор поставил перед ней суп, и Леонора развернула салфетку. Потом дворецкий обслужил Тристана. Когда он отошел к следующему гостю, несносный лорд заглянул ей в глаза — да, не посмотрел, а именно заглянул внутрь — и негромко произнес:
— Это было очень мудрое решение. — Губы его улыбались.
— Дорогая мисс Карлинг, я давно хотел вас спросить…
Хорас, сидевший по левую руку от хозяйки, требовал внимания. Тристан обратился с каким-то вопросом к Джереми, и разговор потек своим чередом. Но, как всегда бывало на подобных сборищах, очень быстро все опять сосредоточились на любимой теме: древних языках и рукописях. К удивлению Леоноры, Трентем принимал живое участие в беседе. Потом, прислушиваясь, она сообразила, что он пытается обнаружить намеки на какое-нибудь великое открытие или тайну, и навострила уши.
В свою очередь, девушка задала несколько вопросов, касающихся древней Персии — это направление казалось ей наиболее перспективным в смысле открытий. Ученые охотно рассказывали, спорили и обсуждали, но ничего ценного Леонора и Трентем уловить в их откровениях не смогли.
Обед подошел к концу. Сэр Хамфри, как всегда, предложил мужчинам перейти в библиотеку — к портвейну и дальнейшей содержательной дискуссии. Леоноре хотелось поговорить, и она многозначительно взглянула на Тристана, который как раз получил приглашение присоединиться к достойному обществу. Тот улыбнулся и, учтиво поблагодарив сэра Хамфри, сказал:
— Надеюсь, вы извините мою смелость, сэр, но я просил бы вас позволить мне осмотреть ваш зимний сад. Видите ли, я подумываю пристроить к своему дому что-то в этом роде и теперь ищу удачный образец.
— Зимний сад? — переспросил пожилой джентльмен. — О! Это владение Леоноры. Уверен, она с радостью покажет все, что может вас заинтересовать.
— Да, я буду рада… — Но Трентем уже взял девушку под руку, и она вдруг умолкла. Он же продолжал, обращаясь к сэру Хамфри:
— Хотел бы поблагодарить вас за сегодняшний вечер, сэр. Мне скоро придется покинуть вас, так что примите мою искреннюю благодарность и позвольте заранее попрощаться.
— Ну что вы, мы всегда вам рады!
Последовали рукопожатия, затем быстрое прощание с Джереми и остальными учеными мужами.
И вот теперь он смотрит только на нее и, улыбаясь словно волк овечке, ведет к двери.
Глава 6
Зимний сад всегда принадлежал ей одной. Конечно, здесь бывал садовник, но больше никто. Это был храм, убежище, место, где ее ждали мир и покой. И вот теперь, как только стеклянные стены сомкнулись вокруг них двоих, Леонора ощутила опасность. Она медленно шла вперед. Каблучки звонко стучали по плиткам пола. Шелестели шелковые юбки. И все же она прекрасно слышала звук его шагов — следом, он идет следом. Так в молчании они добрались до самой дальней точки сада — застекленного эркера. Двигаться дальше было некуда. Леонора чувствовала, что сердце бьется все быстрее и быстрее. Вот пульс уже отдает в висках, в кончиках пальцев. Вздохнув, она буднично сказала:
Зимой сюда подается теплый воздух. Трубы протяну ты из кухни. — Пальчиком девушка коснулась стекла. — Это двойные окна, чтобы удержать тепло внутри.
За окном было темным-темно, а в саду горели две лампы. Не слишком ярко, но можно было разобрать, где какое растение. Она увидела отражение Трентема в стекле. Он приближался медленно и теперь почему-то совершенно бесшумно. Лицо его оставалось в тени, пока он не подошел вплотную. Тогда они встретились взглядами — там, в стекле, за которым царила ночь.
Он обнял ее за талию, и Леонора быстро спросила:
— Вас и в самом деле интересуют зимние сады?
— Меня очень интересует этот конкретный зимний сад.
— Из-за растений?
— Нет. Из-за вас.
Он повернул ее, и она оказалась в его объятиях. Тристан накрыл ее губы своими — так, словно имел на это право. Словно по каким-то неведомым причинам она принадлежала ему. Руки Леоноры легли ему на плечи, и когда Тристан раскрыл ее губы и скользнул в жаркую глубину ее уст, тонкие пальцы смяли ткань его безупречного костюма. Он целовал девушку не спеша, словно впереди была вся жизнь — или хотя бы вся ночь. И она отвечала ему так, словно все происходящее было правильным и единственно возможным. Ей казалось, что от тела мужчины исхддит тепло и проникает сквозь тонкую ткань платья. И внутрь проникает его вкус — очень мужской, очень… определенный. Рука скользила по шелку и обжигала — позвоночник выгибался от этого огня навстречу еще более опасному пламени.
— О чем вы хотели со мной поговорить?
Леонора растерянно смотрела на него. Зачем он это спрашивает? Он оставил ее губы, чтобы задать совершенно ненужный вопрос. О чем же она хотела с ним поговорить, в самом деле? Некоторое время девушка пыталась собраться с мыслями, потом решительно сказала: «Не важно!» То ли себе, то ли ему. И сама потянулась к его губам. И они вновь были вместе, и чувственное удовольствие где-то внутри все росло, а потом Тристан опять прервал поцелуй и спросил:
— Сколько вам лет?
Губы Леоноры горели, что-то похожее на голод снедало ее плоть, и вопрос девушке не понравился.
— Это имеет значение?
Несколько секунд он смотрел на нее из-под тяжелых век непроницаемым взглядом, потом сказал:
— Теоретическое.
— Двадцать шесть, — ответила Леонора, глядя на его губы. И эти губы, такие чудесные — или, наоборот, порочные? — изогнулись в улыбке.
— Достаточно большая девочка, — прошептал он, прижал ее к себе и опять поцеловал.
Она ответила. Тристан чувствовал желание девушки и порадовался своей победе. Тут он выиграл. Ему удалось пробудить чувственность Леоноры настолько, что она отвечала, ему. И теперь, если потребуется провести очередной маневр по отвлечению внимания, у него гораздо больше шансов на успех.
Не хотелось признаваться самому себе, но его самолюбие задела та легкость, с которой она вчера вывернулась из его объятий, то, как быстро стряхнула очарование и удовольствие чувственности. По натуре он всегда был тираном, диктатором, хозяином, если угодно. Позади тенями стояли поколения предков — решительных мужчин, которые всегда получали желаемое.
Трентем уже осознал, что желает получить эту женщину, но пока не знал, в каком качестве. Нынешние ощущения разительно отличались от всего испытанного раньше. И это тревожило. Словно сам он как-то изменился… Или эта женщина пробудила в нем нечто, дремавшее до сих пор?
Ее губы были горячи, рот — погибель, наполненная медом поцелуев. Ее язычок жалил… Она учится слишком быстро, и сегодня ему было труднее сдерживать себя, чем вчера. Не позабыть бы, что он джентльмен… Джентльмен, к которому прижимается горячее женское тело, женские руки ерошат волосы на затылке, а губы так требовательны. Он чувствует ту же жажду, но в отличие от Леоноры понимает, что так просто — поцелуями — ее не утолить.
И ведь он совершенно точно знает, что ему не нужна такая жена. Слишком упрямая, слишком независимая.
Что-то возникло меж ними, и этот жар мешает думать. Но он может и помочь. Сейчас главное — защитить девушку, устранить нависшую опасность, которую он чует вокруг. Найти этого чертова взломщика, разобраться во всем самому. А там будет видно. Как только она окажется в безопасности, у него будет масса времени, чтобы решить, что же делать с этой страстью — такой нежданной.
Страсть — такая вещь, которую непросто контролировать. Вот и теперь-он чувствовал, что сдерживаться все труднее. Демоны рвались наружу. Что ж, не первый раз — медленно отступить, взять себя в руки.
Трентем поднял голову и взглянул Леоноре в лицо. Она растерянно моргала, затем вздохнула и удивленно оглянулась, словно забыв, как попала в зимний сад. Он разомкнул объятия, и она тотчас сделала шаг назад. Провела язычком по верхней губе. Должно быть, губы саднят, подумал он. И тотчас ощутил собственную боль — только болели не губы. Пришлось глубоко вздохнуть и постараться расслабиться.
— Что… — Она откашлялась. — Так что же мы предпримем, чтобы выследить и поймать взломщика? Вы придумали какой-нибудь план?
Тристан задумчиво и даже с некоторым уважением взглянул, на девушку. Что же нужно сделать, чтобы она потеряла разум?
— Я подумываю сходить в Сомерсет-Хаус. Узнать, кто такой этот Монтгомери Маунтфорд.
— Я пойду с вами, — отозвалась девушка. — Вдвоем мы справимся быстрее.
После некоторой паузы он кивнул:
— Хорошо. Я зайду за вами в одиннадцать.
Леонора недоверчиво уставилась на лорда, а он мило улыбался. Тогда в ее взгляде удивление — как это он так легко сдался? — сменилось подозрением. Улыбка же Тристана из очаровательной превратилась в искреннюю и немного насмешливую. Он поднес ее руку к губам:
— До завтра.
— Вот как? — Изящные брови взлетели, изображая недоумение. — А как же осмотр зимнего сада? Разве вы не хотите что-нибудь измерить?
— Я солгал. — Он перевернул ее кисть и поцеловал запястье. — У меня уже есть зимний сад. Напомните мне как-нибудь, и я с удовольствием покажу его вам.
Следующим утром он явился, как и обещал, но был встречен все тем же подозрительным взглядом. Трентем подал девушке руку и помог сесть в экипаж. Легко вскочил следом, взял поводья, и лошади, тронули с места изящное ландо.
Леонора выглядела чудесно: голубое платье и темно-синее пальто на меху очень ей шли. Изящная шляпка подчеркивала тонкие черты лица. Кожа словно светилась изнутри, нежная, чистая. Тристану пришлось сосредоточить все внимание на управлении экипажем: на улицах было людно. Но все же он успевал время от времени поглядывать на свою спутницу, любоваться ею. А потом вдруг подумал: как странно, что она не замужем.
Мужская часть светского общества не может быть настолько слепой. Тогда в чем причина? Может ли быть, чтобы она прятала себя от общества? Или ее стремление к самостоятельности и независимость оказались для кого-то слишком смелыми и не нашлось ни одного мужчины, готового принять вызов?
Он теперь тоже прекрасно осведомлен об этих ее чертах — их, конечно, трудно назвать привлекательными. Но Тристан воспринимал их не как вызов его мужественности от позабывшей свое место женщины. Нет. Смешно сказать, но он видел в этом объявление войны противником. А значит — равным.
Он искоса посмотрел на девушку. Воплощение независимости: вздернутый носик, сжатые губы. Улыбнулся. Честно, если бы она не попросила — он сам предложил бы эту поездку в Сомерсет-Хаус. Пока он рядом — она в безопасности. К тому же они едут в совершенно безобидное и респектабельное место. Так почему бы не позволить ей поучаствовать. Чем дольше они будут вести расследование вместе — тем в большей безопасности будет Леонора. А вот если оставить ее одну — один Бог знает, что она решит предпринять. К величайшему сожалению, не в его власти заставить ее прекратить расследование. Так что самый благоразумный курс пока — держать ее поближе… Тристан мысленно поморщился. Ему стало стыдно за самого себя. Да, все эти доводы разумны и безупречно логичны. Только вот что-то они слишком разумны… И зачем же уговаривать самого себя? Может быть, чтобы не было искушения признаться, что для него вдруг очень важным оказалось благополучие одной конкретной леди? Да, этой самой: не юных уже лет, с независимым характером. Что ж, он признался в этом себе — и это признание неприятно удивило его.
Наконец они прибыли в Сомерсетт-Хаус, оставили экипаж на попечение грума и вошли в здание. Эхо шагов звучало под каменными сводами. Клерк подслеповато уставился на них из-за своей конторки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48