И все же он не позволит упрятать его в сумасшедший дом.
– Я не нуждаюсь в твоей помощи, – промолвил Мэтью, стараясь говорить спокойно. – У меня отличное самочувствие. Но ты заблуждаешься, полагая, будто общество примет меня. Как бы часто я ни появлялся на людях, они все равно будут считать меня ненормальным.
– Разве я говорю, что ты ненормальный?
– Разумеется, нет. Но ведь ты так думаешь?
Грейсон посмотрел Мэтью в глаза.
– По правде говоря, я не знаю, что и думать.
На лице брата была написана жалость, и от дурного предчувствия дрожь пробежала по телу Мэтью.
Неужто он безумен и врачи именно это имели в виду, говоря об отмирании нервных окончаний и перерождении тканей?
Готорн вспомнил, какого труда ему стоит не ронять пищу, когда он ест. Вспомнил, что порой рука совсем не слушается его, а с головой творится что-то невообразимое. Иногда он и впрямь бывает безумен. От гнева, ярости, боли.
Где-то внутри зародилась дрожь и стала продираться наружу. Ему захотелось, чтобы брат ушел.
Грейсон провел ладонью по волосам.
– Боже, что за разгром! – Он подошел к затухающему камину. – А как славно бывало! Мы втроем, вместе.
– Один за всех, все за одного, – тихо проговорил Мэтью, вспомнив беззаботное детство, полное надежд и побед, приключений и забав.
– Да, три мушкетера, никогда не бросавших друг друга в беде.
– И всегда попадавших в переделку.
Грейсон хмыкнул:
– Говори за себя. Вот ты постоянно оказывался в какой-нибудь передряге. Ты и Лукас. Хотя уверен, зачинщиком всех проделок был ваш закадычный дружок Рейнолдс.
Мэтью пытливо взглянул на брата. Грейсон прилагал неимоверные усилия, чтобы не влипнуть в историю, но почему-то всегда вызывал недовольство отца. Мэтью же все доставалось легко. Он ни о чем не просил, ни за что не благодарил, все принимал как должное.
Он и представить себе не мог, что за какой-то миг все может измениться. Одно неверное движение. Крохотная ошибка. И вся жизнь разваливается, будто карточный домик.
Откуда только у него взялись силы тогда, на закате дня? Грейсон не уходил, и Мэтью в полном изнеможении опустился на диван, откинувшись на спинку и прикрыв глаза. И тотчас же на него нахлынули воспоминания. Около двух лет назад на страницах «Бостонского вестника» появилась статья, которую он читал и перечитывал, перебирая в памяти события праздника, данного в его честь вскоре после публикации этой весьма лестной для него статьи. Но не сам праздник его взволновал, а повод, по которому он был устроен.
Напряжение постепенно спадало, наступил долгожданный покой, и, наслаждаясь им, он был не в силах подняться и попрощаться с братом.
– Мэтью?
Мэтью тряхнул головой, чтобы прогнать дрему. Проклятие.
Его веки приподнялись, и он чуть не подскочил на месте, увидев перед собой не Грейсона, а Финни Уинслет, которая, слегка сощурив глаза, с тревогой разглядывала его.
– Что-то не так? – осведомилась девушка. – Вы больны?
Ни единый мускул не дрогнул на лице Мэтью, пока он пытался вспомнить, где он и почему эта девушка здесь.
– Нет, я не болен, – ответил он наконец. – Впрочем, что-то в самом деле неладно: вы тут.
Тревога сбежала с ее лица, и она улыбнулась:
– Прекрасно. Теперь я вижу, что вы в полном порядке. Сварливы и назойливы, как муха. Это ваше обычное состояние.
– Только вчера вы говорили, что не будете плохо обо мне думать.
Финни усмехнулась:
– Ладно, не буду. И сравнивать вас с мухой тоже не буду.
Она отошла от дивана, ее зеленовато-желтое платье взметнулось вверх у лодыжек. Он смотрел на нее словно завороженный, вспоминая ее длинные стройные ноги, скрытые сейчас юбками, тепло тела, такого податливого под его ладонью. Запах рассыпавшихся волос и золотистой кожи. Так пахнет жасмин после дождя.
Когда он нашел ее среди покореженного железа, она была без сознания, вся в крови. Все, кто мог ходить, ушли, растворившись в непроходимых джунглях, вместе с каким-то мужчиной, пообещавшим вывести их. Мэтью тоже мог уйти, но не бросил Финни. Он до сих пор так и не понял, что двигало им тогда: внезапно вспыхнувшее желание, жалость, сострадание?
Скорее всего его поступок можно было объяснить элементарной порядочностью: он был в долгу перед Джанжи.
– Где мой брат? – язвительно спросил он, оглядывая кабинет в поисках Грейсона.
– Если вы говорите о высокомерном мужчине с суровым лицом, то несколько минут назад он выскочил отсюда, хлопнув дверью. Похоже, в расстроенных чувствах. – Девушка провела пальцами по кистям шелковых портьер и улыбнулась ему. – У вас есть подход к людям, верно?
Готорн что-то буркнул, потом спросил:
– Что привело вас сюда, мисс Уинслет?
Финни не сразу ответила, и он повторил вопрос. Тогда она сказала:
– Мне нужна помощь.
Он приоткрыл один глаз.
– Чувствую, ваша просьба мне не очень понравится.
– Опять вы спешите с выводами. Просьба на самом деле пустячная. – Мисс Уинслет замялась, провела ладонью по резной спинке деревянного кресла и быстро проговорила: – Научите, как подобает вести себя в Бостоне.
Глава 6
Мэтью вскочил с дивана и почувствовал резкую боль в спине.
Темно-зеленые глаза Финни взволнованно блестели.
– Превосходный выход из положения. Эта мысль пришла мне в голову вчера вечером, когда я лежала на полу… – она покраснела, – то есть на постели, которая была на полу. Как бы то ни было, вам известны правила этих американцев. Вы знаете, какой и когда следует пользоваться ложкой. Вы можете научить меня, как жить в этом противном городе!
– Нет! – твердо заявил Мэтью, и на лбу у него выступили капельки пота. Он не станет ее учить. Не будет вмешиваться в ее жизнь.
Но тут Финни неожиданно провела пальцами по его шраму, и он, будто охваченный пламенем, вновь ощутил страстное желание.
– Больно? – прошептала она.
У него закружилась голова.
– Нет, – спокойно ответил он. – Я просто задумался.
Она посмотрела на него так, словно хотела заглянуть ему в душу: не солгал ли он?
Мэтью с трудом сдерживал безумное желание прикоснуться губами к ее ладони. Ему хотелось обнять ее, спрятать лицо у нее на груди. Поведать о боли, о ярости. Рассказать, что родные считают его помешанным.
– Итак, вы поможете мне? – спросила Финни.
– Что? – Он посмотрел на нее прищурившись.
– Вы поможете мне, обучите меня здешним обычаям? Я смогу научиться, правда, – тихо, но настойчиво проговорила Финни.
Его поразили не столько ее слова, сколько тон, которым она их произнесла. До чего же она самоуверенна!
– Вам нужен преподаватель этикета, мисс Уинслет, а не я.
– Но никто не должен знать, что я беру уроки этого… как его… этикета! Ни матушка, ни брат. Когда я в следующий раз выйду в свет, у меня должны быть безукоризненные манеры, чтобы надо мной никто не смеялся. – Она смотрела ему в глаза. – Ведь вы сами сказали, что я смогу всему научиться, что вы верите в меня. Или вы имели в виду что-то другое? – насмешливо спросила она, и в глазах ее вспыхнули недобрые огоньки.
Мэтью не понравился этот ее взгляд. Он знал: для бостонцев одних хороших манер мало. Но как ей это объяснить? Где найти нужные слова?
– Учиться и учить далеко не одно и то же, – уклончиво ответил он.
Готорн увидел, как загорелись надеждой ее глаза. Финни рассмеялась, но тут заметила осколки стекла на полу и перевернутую мебель, и на лице ее отразились испуг и удивление. Однако она тут же пожала плечами, словно такой погром в комнате был для нее обычным явлением.
– А здесь прелестно, вот только беспорядок, – заявила Финни.
– Вряд ли рабочий кабинет может быть прелестным, – возразил Готорн.
Словно не замечая его взъерошенного вида, она сказала:
– Ладно. А здесь красиво, вот только беспорядок. Теперь вы довольны?
У него дернулась щека.
– Нет, не доволен, мисс Уинслет. И если вы действительно хотите жить в ладу с бостонцами, то должны знать: дамы не приходят в дом к мужчине по любому поводу, тем более без провожатых. Ведь вас могли увидеть… например, мой брат.
Финни приподняла бровь, и ему оставалось лишь гадать, как она отреагировала на его слова. Ну и глупец же он! Услышь он подобное заявление из уст мужчины еще совсем недавно, он расхохотался бы. Но сейчас он хотел лишь одного: чтобы она ушла.
– Ну что ж, – сказала она. – Ваш брат не видел меня, так что удача на моем боку.
– Боку?
– Да. Так говорят ваши американцы.
Мэтью наклонил голову:
– Стороне. Говорят: «Удача на моей стороне».
– Не все ли равно? Немного везения – и бостонцы вскоре начнут при встрече и расставании совать ладонь под мышку и есть на светских приемах настурцию…
Мисс Уинслет вдруг умолкла. Видно было, что она нервничает. Однако она совладала с собой и, вздернув подбородок, сказала:
– Я еще не поблагодарила вас за то… что вы ели цветок.
– Пустяки! – сердито бросил Готорн.
– Вовсе нет. Вы поступили весьма любезно.
Прежде чем он успел ответить, Финни повернулась и, звеня какими-то странными металлическими браслетами, обошла кабинет. Подобрала с пола бюст Джорджа Вашингтона и принялась внимательно изучать его бронзовый лик. Мэтью не сводил с нее глаз. Финни подошла к каминной полке и, словно игрушку, поставила на нее внушительных размеров бюст. После чего вернулась на прежнее место и снова стала ходить по кабинету, осматривая его.
– Мисс Уинслет, я сейчас не в настроении для этого.
– Я думала, так женщины говорят мужчинам.
Мэтью приподнял бровь.
– И для того тоже.
Финни сурово посмотрела на него и перевела взгляд на хрустальное, ручной гравировки яйцо.
– Я и не предлагаю.
– Упаси меня Боже соваться к братьям и женщинам! Мне всего-то и нужно немного покоя. Впрочем, это не так уж мало. А теперь хватит с меня ваших игр. Я занят. Вам пора уходить.
– Я не уйду, пока вы не согласитесь учить меня хорошим манерам.
– Я не стану этого делать, мисс Уинслет, – заявил он, теряя терпение. – А если бы и стал, то начал бы с лекции о назойливых женщинах.
– В таком случае поторопитесь к Эдвине Рейнз – ей, несомненно, пойдет на пользу парочка таких уроков, – промолвила она, нагнувшись и разглядывая деревянные часы.
Мэтью скрипнул зубами.
– Вы, должно быть, знаете, что хорошо воспитанная бостонская дама отвечает на оскорбления гневом.
Девушка повернула голову и бросила на него любопытный взгляд, при этом из собранных на затылке волос выбилась шелковистая прядь.
– Разве меня оскорбили?
– Трижды после вашего появления здесь.
– Ладно, считайте, что я разгневанна, – сказала Финни. В этот момент из часов выскочила кукушка, и Финни невольно отпрянула. – Какая искусная работа! – восторженно воскликнула она. – Мне не приходилось видеть ничего подобного!
Оставив часы, мисс Уинслет принялась рассматривать вазу, потом резную шкатулку из слоновой кости и наконец подошла к книжной полке, скользнув пальцами по тисненным золотом корешкам.
– Гм… – только и смогла она произнести.
Не успел Мэтью опомниться, как Финни вышла в коридор и принялась рассматривать потолок. До него то и дело доносились ее изумленные возгласы.
Следует заметить, что даже Мэтью был поражен, впервые увидев на сводчатом потолке мозаику.
– Что это? – спросила она, запрокинув голову.
– Мозаика.
– Мозаика воина, – произнесла Финни и с благоговением прошептала: – И в руке он нежно сжимает голубку.
– Этот дом называют «Полет голубки».
– Потому что голубка нашла дорогу домой. К воину, – произнесла она тоже шепотом, но тут же усмехнулась: – Изображение на потолке – одно, а жизнь – совсем другое.
– О чем вы? – спросил Готорн.
Но она пошла дальше, не оставив без внимания бронзовые скульптуры и написанные маслом картины. Он наблюдал за ней с легким удивлением.
Финни с дотошностью специалиста разглядывала венецианское стекло, затем провела ладонью по портьерам, украшенным кистями, по серым атласным шарам, свешивающимся с них, наподобие рождественских елочных игрушек. Она остановилась у огромного прямоугольного дымчатого зеркала. Приблизилась к нему, протянула руку, но не притронулась к стеклу. Девушка рассматривала собственное отражение, словно не замечая, что Мэтью наблюдает за ней, затем приложила палец к зеркалу и провела им по скулам и губам, будто впервые увидела свое отражение.
Готорн вспомнил Африку с ее спокойной и прозрачной, словно стекло, гладью озер. Однако найти там ручное зеркальце трудно. Совершенно иной мир, и дело не только в расстоянии. В большинстве своем африканцы не только не видели, но даже не слышали о современных удобствах, которыми пользовались в Америке. Обитые бархатом кареты, мощеные улицы Бостона, газовые фонари. Но жители Черного континента любознательны. Они рассматривают все то, что им в диковинку, трогают, щупают. Вот как Финни сейчас.
– Взгляните сюда!
Резкое восклицание Финни вернуло Мэтью из царства воспоминаний. Сама она скрылась из вида. Готорн пошел на ее голос и замер, отыскав ее в задней комнате со множеством окон.
– Что за чудо! Как называется эта комната? – спросила девушка.
– Это комната-сад.
Финни возразила:
– Но тут нет сада.
– Верно, но он виден из окон.
В ответ девушка фыркнула:
– Я вижу только снег.
– Но весной и летом весь двор покрыт цветами.
– Не верю. Трудно себе представить, что в этом городе бывает тепло, что здесь распускаются цветы. С первого дня приезда сюда я вижу только снег. Огромные сугробы, из которых невозможно выбраться.
– Вы же только что выбрались, – заметил он.
– Да, но у меня замерзли руки и ноги. Мне не по нраву здешний климат.
– Поверьте, в Бостон придет тепло.
Она подошла к коробкам, нагроможденным в углу одна на другую.
– Что это? – спросила Финни.
– Так, ерунда.
– Опять. Вы когда-нибудь даете прямой ответ на вопрос?
– Вы когда-нибудь придерживаете свой язычок?
Финни, оценив его колкость, рассмеялась, и в глазах ее вспыхнули огоньки.
– Посмотрите! Принадлежности для рисования. Почему они в коробках?
– После моего приезда еще не все распаковали, – неохотно ответил он.
– Вы сами распаковывали свои вещи?
– Слуги.
– Тогда почему они не позаботились об этих коробках?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29