Хендрик вздохнул, но глаз не отвел.
— Я надеялся, что ты не узнаешь об этой встрече.
— Так она все-таки произошла?
— Да, произошла. Кентон намеревался изменить один пункт своего завещания. К счастью, я сумел разубедить его до того, как дело было сделано. А так как изменения не были внесены, я не видел причин поднимать этот вопрос, чтобы не доставлять тебе лишних огорчений.
— Но что все-таки было? Какую часть завещания хотел изменить отец и почему эта поправка могла расстроить меня?
Хендрик медленно перевел дыхание, теребя перо.
— Изумрудный домик, — наконец произнес он. — Кентон пожелал изменить условия его наследования.
— Изумрудный домик? — Квентин ожидал чего угодно, но только не этого.
— Да. Твой отец очень любил тебя, Квентин, — заверил его Хендрик, приступая к объяснению.
— Не стоит утешать меня, как ребенка, Эллард. Я знаю, какие чувства отец питал ко мне и Дезмонду. Говори по существу.
— Очень хорошо. — Хендрик сложил руки на столе. — Согласно настоящему завещанию, тому, которое я зачитал два дня назад, Изумрудный домик переходил к тебе. И Кентон, и Памела решили, что домик должен являться частью твоего наследства. Однако шло время, и Кентон начал беспокоиться. Ты не проявлял никакого интереса к выбору жены и не собирался бросать военную карьеру или хотя бы поставить ее на второе место после женитьбы и семьи. Другими словами, ты оставался холостым человеком, без наследников, и вел жизнь, полную каждодневного риска. Какова была бы судьба Изумрудного домика, если бы ты умер, не оставив наследника?
— Смею предположить, что Дезмонд в таком случае унаследовал бы все мое состояние вместе с Изумрудным домиком.
— Вот именно. — Хендрик приподнял бровь. — А ты уверен, что твой брат обрадовался бы такому дару? И берег его, как того желала Памела?
— Я вижу, куда ты клонишь, — тихо ответил Квентин. — Итак, как же хотел отец распорядиться Изумрудным домиком?
— Он планировал отписать его непосредственно Брандис и таким образом уберечь от далеко не заботливых рук твоего брата.
— Если бы отец так поступил, я бы понял. Бранди любит летний дом не меньше меня, да и мама была бы спокойна, что имение перейдет к надежному хозяину.
— Правильно, но в таком случае оно навсегда бы ушло из вашей семьи. Предположим, в один прекрасный день ты все-таки женишься, заведешь семью. Разве тебе не хотелось бы, чтобы твои дети радовались той красоте, которой так дорожили твои родители, да и ты тоже?
— Я не думал об этом, но, наверное, да, хотелось бы.
— Поэтому я дал Кентону совет, который достигал обе цели: сохранить домик за тобой и одновременно определить его будущее.
— Каким образом?
— Я убедил его оставить завещание в прежнем виде, а взамен торжественно пообещал поговорить с тобой, когда ты вернешься в Котсуолд. Я так и собирался поступить, но попозже, когда рана немного затянется.
— И о чем же ты хотел со мной поговорить? — чуть суховато и одновременно насмешливо спросил Квентин, — О прелестях брака? Или ты просто намеревался потащить меня к алтарю, ведя на привязи какую-нибудь ни о чем не подозревающую девицу?
— Разумеется, нет. Я просто хотел объяснить тебе ситуацию — что я сейчас и делаю — и предложить, чтобы ты сам распорядился Изумрудным домиком на случай своей смерти.
— Отец мог бы сам это сделать, передав домик в наследование Бранди, если вдруг я умру, не оставив наследников.
— Да, Кентон тоже это предлагал. Но я ему объяснил, что такое решение было бы поспешным, к тому же несправедливым по отношению к тебе. Он и Памела всей душой желали, чтобы Изумрудный домик был твоим, поэтому распоряжения О дальнейшей судьбе поместья по всем правилам следовало отдавать тебе. И хотя я со своей стороны должен был всячески убеждать тебя отписать домик твоим наследникам, в то же самое время я полагал, что определить будущего хозяина поместья надлежит именно тебе.
— И отец согласился?
— Да. По-моему, Кентон никогда по-настоящему не сомневался, что ты отдашь правильные распоряжения. По правде говоря, я думаю, что беспокойство за твою жизнь на время затмило его разум, иначе он никогда бы не решился изменить свои планы относительно домика. Как бы то ни было, после нашего с ним разговора Кентон в конце концов понял, что если война закончится и ты вернешься домой, то несправедливо и совершенно не нужно переделывать завещание. Он согласился подождать, доверив тебе заботу о поместье. Кентон просил только, чтобы ты сделал это письменно — быстро и рационально, пока тебя вновь не призвали на военную службу.
— Понятно. — Квентин задумался над словами Хендрика. — Иными словами, мне предстоит распорядиться Изумрудным домиком, решив, заводить семью и детей или нет; А если я все-таки предпочту остаться холостяком, тогда отписать домик Бранди.
— Таковы были бы мои рекомендации. — Хендрик застенчиво улыбнулся. — Разумеется, я еще раз повторяю, решение остается только за тобой. И само собой, даже если ты согласишься, составление соответствующего документа мы отложим до тех пор, пока не будет раскрыто это жуткое преступление.
— Определенно. — Квентин поднялся с кресла, положив завещание Кентона на стол. — Кроме того, пока не обнаружен убийца родителей, никакой проблемы не существует. Потому что до тех пор я не намерен возвращаться в армию. Следовательно, нет никакой опасности, что моя жизнь оборвется от пули, и Изумрудный домик, таким образом, благополучно и совершенно законно принадлежит мне.
— Конечно. — Хендрик показал на папку. — Ты не хочешь просмотреть остальные документы Кентона?
— Да, не откажусь.
Снова опустившись в кресло, Квентин подвинул к себе папку и принялся перелистывать страницы в надежде обнаружить хотя бы малейшую зацепку. Но все, что он нашел, — многочисленные деловые документы, предельно ясные и безобидные, не предвещавшие ничего зловещего или пагубного ни для одной из сторон.
— Это все? — спросил Квентин, взглянув на последний документ.
— Да. Соглашение, которое ты держишь, еще не подписано. Мы с Кентоном как раз обсуждали его, когда… — Хендрик осекся, не договорив.
Слова поверенного что-то напомнили Квентину, и он снова поднес документ к глазам, чтобы прочитать его внимательно.
— Вы об этом говорили с Дезмондом два дня назад, когда я пришел в контору?
— Что?
— Когда я пришел в тот день, Дезмонд упомянул, что вы с ним оговаривали окончательные условия делового соглашения. Это о нем шла речь?
— Вообще-то да. — Хендрик чуть подался вперед. — Это проект соглашения между клиентом и адвокатом, составленный твоим отцом и мною.
— Я вижу. — Квентин быстро пробежал глазами документ, удостоверившись, что это обычное соглашение, по которому Хендрик был обязан вести дела семьи Стилов в течение пяти лет, получая ежегодно внушительную, но не выходящую за рамки разумного сумму в десять тысяч фунтов. — Здесь все как будто в порядке, — сказал Квентин, возвращая документ в папку. — Так какой же пункт Дезмонд захотел обсудить с тобой?
— Пункт, касающийся моего вознаграждения. — Взор Хендрика затуманила печаль. — Если ты заметил, этот неподписанный документ — единственное соглашение между Кентоном и мной во всей папке. Причина этого в том, что, по-моему, сама идея составить письменное соглашение за подписью твоего отца была абсурдной и ненужной. Кентон был тонкий тактичный человек, я представлял его деловые интересы много лет. Он и так проявлял чрезмерную щедрость ко мне. Поэтому каждый раз, когда он поднимал вопрос о письменном соглашении, я отнекивался. Но Кентона нельзя было переубедить. Он настаивал на том, что раз я защищаю его интересы, мне следует защищать и свои собственные. В конце концов я сдался. Вот так появилось это соглашение. Очевидно, Дезмонд, который присутствовал в конторе, когда Кентон оговаривал условия, захотел удостовериться, что желание отца выполняется в точности, как первоначально задумывалось. Но если ты другого мнения, я буду рад обсудить с тобой любые пункты или вообще порвать в клочки дурацкий документ.
— Ни в коем случае. — Квентин закрыл папку и положил на стол. — Я уже сказал, что с документом все в порядке, и я согласен с решением Дезмонда исполнить волю отца. Что касается твоего вознаграждения, то ты прав. Отец был чрезвычайно щедрый человек. А еще он отлично разбирался в делах и умел считать деньги. Поэтому, если он решил, что твои услуги стоят такой суммы, значит, они стоят никак не меньше. — С этими словами Квентин вновь поднялся. — Благодарю за терпение, Эллард. Не стану дольше задерживать тебя.
— Ерунда, — отмахнулся Хендрик, тоже вставая. — Ты не отнял у меня ни минуты. Сейчас важно узнать, кто убил твоих родителей. Как бы мне хотелось хоть чем-то помочь тебе!
— Мне тоже. Но по крайней мере мы исключили большую часть деловых партнеров отца из числа подозреваемых. — Квентин замолчал, глубоко задумавшись.
— Что такое? Мы что-то упустили из виду?
— Нет, не совсем. Мне просто пришло в голову, что мы просмотрели лишь бумаги отца. Хендрик очень удивился:
— Я не держал отдельно бумаги Памелы, если ты это имеешь в виду.
— Я говорил не о матери. Я подразумевал Ардсли. — Квентин поднял руку, предвидя возражения Хендрика. — Эллард, я сознаю, что не имею законных прав просматривать бумаги Ардсли. Я и не прошу тебя об этом. Но ты оказал бы мне великую услугу, если бы просмотрел их содержание — немедленно, если можно — и сообщил Дезмонду, раз он теперь наделен полномочиями вести все дела Таунзендов, о любой мало-мальски подозрительной детали.
— Считай, что это сделано, — торжественно пообещал Хендрик. — Я немедленно займусь документами Ардсли и все, что обнаружу, доведу до сведения Дезмонда. Даю тебе слово.
— Очень тебе благодарен, — ответил Квентин. — Всего хорошего, Эллард.
— Всего хорошего. И, пожалуйста, держи меня в курсе всех новостей — всех без исключения.
— Конечно.
Хендрик уставился вслед Квентину, обдумывая задачу, которую ему предстояло решить. Он слышал вполуха, как Питере попрощался с посетителем и тихо закрыл за ним входную дверь. Очнувшись от задумчивости, Хендрик встал, пересек кабинет в пять широких шагов и оказался у стола Питерса.
— Могу чем-нибудь быть полезен, сэр?
— Да, Питере, можешь. Во-первых, найди мне папку с документами Ардсли Таунзенда. Затем отошли письмо новому герцогу Колвертона. Напиши, что мне нужно срочно с ним увидеться. Завтра. В одиннадцать часов. В моей конторе.
— А если он не согласится, сэр?
Хендрик был уже на полдороге к своему столу.
— Согласится.
Глава 6
Бранди опустила палец в ручей и смотрела, как он рассекает бегущую воду.
Девушка лежала, вытянувшись на сыром берегу, в том месте, где вчера ее сбросил Посейдон. Она подперла щеку другой рукой, не обращая внимания на припекавшее солнце. Ее раздирали противоречивые чувства, непостижимым образом переполнявшие и опустошавшие душу одновременно.
Убийство.
Она не могла этого понять. Какой-то безликий, безымянный убийца зверски отнял жизнь троих людей, которых она любила. Правда оказалась невыносимой, а то, что оставалось неизвестным, — еще хуже.
Кто убил их? Почему? Кого именно намеревались убить? Неужели всех троих?
Бранди крепко зажмурилась, и по ее щекам скатились две слезинки. Ночью она не сомкнула глаз, каждый печальный удар больших часов в гостиной Изумрудного домика напоминал ей, что прошел еще один час, такой же бесполезный, как предыдущий. Бранди покинула постель на рассвете, надеясь, что работа в саду рядом с Гербертом рассеет ее тревогу. Но уже перевалило за полдень, и она оставила свои клумбы, чувствуя ту же мучительную боль и смятение, которые терзали ее ранним утром.
Но ее не покинула решимость. Она была готова подписаться под каждым словом, сказанным Квентину. Она обязательно найдет того зверя, который убил ее близких, и не успокоится, пока не сделает этого.
Квентин.
Мысли о нем пронизывали теплотой все бессонные часы, околдовав ее сильнее, чем красота Изумрудного сада. Сладостное, жгучее воспоминание о той минуте, когда она была в объятиях Квентина, действовало на ее израненную душу как целебный бальзам. А еще оно пробуждало в ней что-то, о чем она до сих пор не ведала.
Квентин.
Озарение пришло вчера неожиданно, как летняя гроза, закружив ее бурным вихрем и оставив бездыханной и дрожащей. Почему она раньше ничего не понимала, ведь это всегда было с ней — даже когда Квентин уехал?
Оттолкнувшись рукой, Бранди села, рассеянно отряхнула платье от прилипших комочков земли и обхватила колени руками.
Так вот о чем шепчутся дамы за закрытыми дверьми, вот почему Памела расцветала, когда рядом оказывался Кентон. Ей, наверное, тоже было знакомо это головокружение, слабость в коленях, затрудненное дыхание. Она знала то, что Бранди открыла для себя только сейчас.
Что же дальше?
Бранди оцепенела, вспомнив, что было потом, не менее ясно, чем само объятие. Квентин отдалился — и не только в переносном смысле. Остается гадать, что его заставило так поступить — то ли необходимость защищать ее, то ли сознание, что поцелуй оставил его равнодушным?
Нет, не может быть, чтобы Квентин остался равнодушным. Она почувствовала его пылкость, его почти отчаянное желание поглотить ее целиком. Неужели он искал всего лишь утешения? Господи, ей казалось, что между ними произошло нечто гораздо большее.
Бранди от бессилия сжала кулачки. Она впервые пожалела, что не приобрела опыта, что не поощряла ухаживания всех тех пустых высокомерных мужчин, с которыми познакомилась на балах за три сезона. Может быть, тогда она сумела бы отличить страсть от нежности, желание от дружбы. Возможно, тогда она бы лучше поняла, что произошло между ней и Квентином.
Но в одном Бранди была уверена. Для нее не существовало пути назад, что бы там Квентин ни говорил. Стать снова той, какой она была до вчерашнего дня? Сделать вид, что с ней не произошло чудесного превращения? Считать, что те головокружительные мгновения в объятиях Квентина ничего не значат?
Невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50