Хизер затаила дыхание, но Слоан вовсе не торопился. Смуглые, руки лениво играли мелодию пробуждения на ее белоснежной коже, шероховатые от мозолей ладони дразнили и мучили. Слоан припал губами к ее груди и принялся посасывать розовую вершину. Хизер тихо застонала, но движения его губ становились все энергичнее, и она затрепетала в предвкушении тех наслаждений, которые обещали его ласки.
Казалось, у него миллион ртов, миллион жадных, ненасытных пальцев. Каждое прикосновение посылало все новые приступы озноба по ее спине. Мягкое, почти нежное, но не любящее… Но так или иначе она почти теряла сознание от постыдного удовольствия, которое он в ней пробуждал. Только жалкие остатки гордости удерживали Хизер от исступленного крика.
— Слоан…
Она выгнула спину, умоляя о вторжении. Бушующий вихрь разрастался в ней. Такого она еще не испытывала, даже в его объятиях.
Слоан поднял голову. Его глаза горели чисто мужским торжеством. Легкая улыбка играла на губах, этих невероятно чувственных, изумительно очерченных губах. Он сполз пониже и раскрыл ее бедра, так что его взору предстали скользкие набухшие створки. Ощутив его горячее дыхание, Хизер застонала и попыталась увернуться.
— Не шевелись! Я хочу наслаждаться тобой.
Встав на колени, он вскинул ее ноги себе на плечи. Ошеломленная Хизер оцепенела, но, когда его щека коснулась внутренней стороны ее бедра, внезапно задохнулась. Тут шелковистое жало его языка разделило сомкнутые складки, и тихий вопль вырвался из ее горла.
— Нет… не надо!
Но она лгала себе, втайне ожидая, когда он поцелует ее… там… Тело молило, жаждало бесстыдных ласк.
И Слоан, словно поняв невысказанный призыв, стиснул ее округлые упругие ягодицы и припал губами к заветному местечку. Язык неустанно, хищно обводил крошечный бугорок, где сосредоточились ее желания. Хизер сдавленно всхлипнула:
— О Боже… прошу тебя… Слоан…
Неужели это она снизошла до униженных просьб?
Какой ужас!
Он продолжал целовать ее так, как целовал бы в губы, а она, напрягая бедра, приподнималась в поисках… чего? Хизер не знала сама. Но пылающий рот обжигал ее, а язык проникал все глубже. Она просто не вынесет этой пытки… этой сладкой муки!
Хизер отчаянно вонзила пальцы в золотистую гриву его волос. В ответ он зарылся лицом между ее бедрами, словно смакуя ее сладостный вкус. Лизал. Сосал. Гладил, подводя ее все ближе к обещанному запретному острому наслаждению, извлекая все новые стоны и всхлипы, сжимая ее мятущиеся бедра.
— Не сопротивляйся, милая, дай себе волю. И Хизер капитулировала. Сдалась на его милость. Взорвалась с пронзительным криком. Слоан медленно отстранился, оставив ее, ослабевшую и дрожащую, и, подарив последний поцелуй ее цветку, покрытому каплями любовной росы, поднял голову.
Хизер, все еще потрясенная тем, что произошло, тяжело дышала, облизывая пересохшие губы. У нее не было сил шевельнуться ни когда он снова устроился между ее ног, ни когда его толстая, налитая силой мужская плоть медленно скользнула в нее.
Новый приступ судорог сотряс Хизер, и Слоан коснулся губами ее влажного лба. Еще один толчок — и она снова станет метаться под ним, задыхающаяся, обезумевшая.
— Посмотри на меня, герцогиня.
Она повиновалась, тая под его пристальным взглядом, словно вчерашний апрельский снег. Аицо Слоана казалось сосредоточенно-безжалостным в своей застывшей красоте. Он погрузился в бесконечную пьянящую глубь, наполняя ее своей нетерпеливой плотью, стиснув зубы, борясь с бушующим шквалом, грозившим унести его с собой.
И неожиданно оба одновременно потеряли выдержку и терпение. Стремясь поскорее слиться друг с другом, они стали двигаться вместе в одном ритме, пойманные в ловушку отчаянной, неуправляемой жажды. Они забыли о нежности. О мягкости и легких касаниях. Алчная потребность подстегивала их, и Слоан врывался, врезался, вталкивался в нее все с большей силой, унося к небесам.
Хизер исступленно царапала его спину; ее крики смешались с его гортанными стонами, когда наконец они вместе достигли сверкающего пика.
Спасительные судороги все продолжались и продолжались. Они цеплялись друг за друга, боясь разжать руки. Слезы лились из глаз Хизер, слезы счастья и восторга. И когда Слоан поднял голову, она поспешно отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом. И не потому, что стыдилась своего поведения. Не оттого, что не знала, куда деваться от смущения. Нет. Просто испугалась внезапно снизошедшего на нее озарения.
Кажется… кажется, она могла бы полюбить этого угрюмого властного человека с жестокими глазами и нежными руками. Но он отвергнет ее любовь. Непременно отвергнет. Значит, всю жизнь придется довольствоваться тем жарким, слепящим наслаждением, ибо больше Слоан ничего не захочет ей дать.
Он просыпался медленно, хотя тело уже было охвачено желанием. На полу играли веселые солнечные зайчики, в комнате по-прежнему было тепло. Хизер все еще спала, уютно устроившись в его объятиях.
Слоан прижался губами к ее затылку, с удовольствием вдыхая благоуханный запах ее волос. Рука прокралась под одеяло, накрыла полную обнаженную грудь. Хизер блаженно вздохнула и чуть шевельнулась.
Жаркое нетерпение обуяло его. Плоть мгновенно восстала и отвердела, кровь забурлила в жилах.
Он чуть поднял ее бедра и вошел сзади, прежде чем Хизер успела проснуться. Она беспомощно застонала и выгнула спину.
Подгоняемый неистовым желанием, он быстро достиг пика страсти и увлек Хизер за собой в бешеной скачке.
Прошло несколько долгих минут, и Хизер наконец пробудилась от волшебного сна, пресыщенная, с томной слабостью во всем теле. Слоан прижимался к ее спине. Она лежала неподвижно, наслаждаясь его жаром, упругостью мышц и неспешными ласками загрубевших рук.
— Доброе утро, — глухо прошептал он.
Хизер медленно открыла глаза. Сознание наконец, вернулось, и Хизер покраснела, вспомнив пиршество плоти, которому они предавались ночью. Он брал ее снова и снова, и каждый раз наслаждение становилось все острее. А она опять вела себя как последняя распутница. Позволила ему все… умоляла о большем… И утром, кажется, опять…
Утром? Она недоуменно уставилась в окно.
— Да ведь уже очень поздно.
— Наверное.
Хизер поспешно повернулась к нему лицом. Слоан затаил дыхание. Каждый раз ее красота поражает его заново. Даже сейчас, заспанная, растрепанная, она выглядела такой очаровательной!
— Но ведь тебе нужно было поехать на ранчо!
— Парни не станут меня ждать, — пожал плечами Слоан. — Я предупредил, что весь день проведу дома.
— Весь день? — Она снова вспыхнула. — Они знают, что мы… что ты…
— Может, и так, — усмехнулся он. — И скорее всего чертовски завидуют!
Хизер поспешно подтянула одеяло повыше — жест, который он посчитал абсолютно бессмысленным, если учесть все, чему они предавались ночью. Он и без того изучил и открыл все сладостные тайны ее тела, хотя не сомневается, что впереди ждет еще немало удовольствий.
— Не стоит так скромничать, герцогиня!
Слоан поймал ее руку и приложил ладонь к щеке, теплой и чуть колючей.
— Ты моя жена. И не совершила никакого преступления. В постели все позволено.
Хизер отвернула лицо. Его слова задели ее. Слоан отрицает существование между ними чего-то большего, чем постель.
Поднявшись, она накинула халат, села перед зеркалом и взяла в руки щетку, чтобы привести буйную гриву в какое-то подобие порядка.
— Не стоит одеваться, — лениво заметил Слоан. — Мы еще далеко не закончили.
Хизер резко повернулась, и слова застряли у нее в горле. Лежа с подложенными под голову руками в сбившихся простынях, небритый и растрепанный, он был похож на романтического злодея. И несмотря на то что после бурной ночи Хизер чувствовала саднящую боль, она не могла отвести от него глаз, готовая снова и снова ему покоряться.
— Но Дженна… дела… — пробормотала она наконец.
— Дела могут подождать. И я позабочусь о Дженне, когда она проснется.
— Но, Слоан… средь бела дня… — слабо запротестовала Хизер, досадуя на его ненасытность и собственное постыдное желание.
Прежнее напряжение вновь вернулось.
— И что из того? Я предупредил тебя еще до свадьбы, что не чураюсь плотских радостей. Ты согласилась отдавать мне свое тело в обмен на… впрочем, ты сама все знаешь. Пошла на попятный, герцогиня?
Взгляды их скрестились и застыли: ее — холодный, его — горящий.
— Нет, конечно, нет.
— Тогда сними халат. Я хочу видеть тебя при свете дня.
Этот бархатисто-вкрадчивый голос снова поверг ее в смущение, напомнил о тех нежных непристойностях, которые он нашептывал ей на ухо во тьме ночи.
Хизер на мгновение прикрыла глаза. Она не собирается отступать, но единственный способ сохранить самообладание — притвориться, что не замечает пристального взгляда Слоана, что между ними вообще ничего не было.
Неестественно выпрямившись, она распахнула халат и позволила ему соскользнуть вниз, а сама гордо распрямила плечи и с вызовом посмотрела на мужа.
Он без улыбки разглядывал ее, с чисто мужским одобрением, дерзко лаская глазами груди, бедра, светлые завитки между ног… Пытаясь игнорировать возбуждение, накапливающееся внизу живота, Хизер продолжала причесываться, полная решимости не проиграть в этой войне характеров.
Слоан молча наблюдал, как она проводит щеткой по длинным сверкающим прядям. Прекрасная, недостижимая, гордая, как истинная королева.
— Ты выглядишь такой недотрогой, ледяная принцесса, — небрежно заметил он. — Любой мужчина не устоит перед искушением растопить тебя!
— Я и чувствую себя ледышкой, — неприветливо бросила Хизер. — Здесь холоднее, чем на улице. Ни один человек в здравом уме не станет расхаживать в подобном виде.
— Это зависит от того, где ты воспитывалась. Лань никогда не носила ни халатов, ни ночных рубашек. Шайенны не стыдятся ни своего тела, ни физической любви.
Очередное упоминание о первой жене больно укололо Хизер.
— Прости, не понимаю, к чему эти постоянные сравнения.
Эти постоянные сравнения были крайне ему необходимы. Они помогали помнить, кому он в действительности предан.
— Шайеннки не признают ни корсетов, ни панталон. Хизер, развернувшись, жестко взглянула в глаза мужу.
— Сожалею, но меня воспитывали иначе, хотя я не собираюсь тягаться с твоей первой женой. Наоборот, свято верю, что ни одна женщина в подметки не годится этому идеалу, так что и пытаться не стоит.
Слоан улыбнулся, и от этой улыбки в комнате похолодало еще на несколько градусов.
— Нет, ты ничем не походишь на Лань. Она была примерной женой.
— Примерной?
— Почтительной и услужливой. А послушная жена не скрывает свое тело от мужнина взора. И всегда готова к любой прихоти своего господина.
— Печально, — вызывающе бросила Хизер, — что меня никогда не считали особенно послушной.
Его ответная улыбка была лениво-многозначительной, хотя лихорадочный блеск в глазах говорил о нарастающем возбуждении.
— Покорная жена никогда не бывает холодна к мужу. Правда, прошлой ночью ты горела как в огне. Настоящая петарда, то и дело взрывалась!
На щеках Хизер проступила краска.
— Ты намеренно стараешься меня уязвить!
— И что из того? Не мешает тебя встряхнуть! Хорошо еще, что твои сухость и чопорность в постели исчезают как по волшебству!
— Поражаться твоим греховным проделкам вовсе не означает быть чопорной! Любая леди была бы шокирована вещами, которые ты вытворял!
— Но тебе это нравилось не меньше, чем мне. — Слоан было шевельнулся, но тут же поморщился: — Исполосовала мне всю спину своими ногтями!
— Может… может, мне это и нравилось, но вряд ли я смогу все повторить сегодня утром. У меня полно работы. Мои обязанности никто за меня не выполнит!
— Одна из твоих главных обязанностей — угождать мужу. Иди сюда и ублажи меня, герцогиня. Хизер досадливо дернула плечом.
— Меня зовут иначе.
— Хизер, Хизер! Иди же сюда, милая, — вкрадчиво прошептал он, — Ну пожалуйста.
— Неужели тебе мало вчерашнего? — строптиво фыркнула она.
— Разумеется, мало! Я хочу тебя. Хочу придавить к кровати, почувствовать, как ты стискиваешь ногами мои бедра, хочу пронзить тебя насквозь своим грозным оружием!
Каждое тихое обещание воспламеняло ее все сильнее. Хизер почти против воли встала и как во сне направилась к кровати.
От близости ее стройного обнаженного тела у Слоана закружилась голова. Прошлой ночью он овладел ею четыре раза и взял снова этим утром, но этого оказалось недостаточно.
Он желал ее еще сильнее, чем раньше. Он заставит ее забыть все дурацкие предрассудки!
Но оказалось, что сомнения Хизер вызваны не столько скромностью и застенчивостью, сколько совсем другими соображениями.
— Слоан… я не уверена, что смогу выдержать еще… Его неумолимый взгляд неожиданно смягчился.
— Мне следовало бы понять, что у тебя там все… натерто…
Как бы чудесно было швырнуть Хизер на постель, подмять под себя, погрузить пальцы в массу душистых волос и брать ее без конца…
Но он не имеет права думать только о себе! Все же это не означает, что нельзя ничего изобрести. Он научит Хизер бесчисленным и разнообразным любовным играм, сумеет воззвать к чувственной стороне ее натуры и свести с ума непереносимым наслаждением. Эта женщина станет той невероятно изобретательной любовницей, которая являлась к нему во сне!
Он откинул простыню, безмолвно приглашая ее присоединиться к нему.
— Обещаю, тебе не будет больно. Я и пальцем не пошевелю. Все зависит от тебя.
Она нерешительно оглядела его играющее мускулами тело. Золотистая поросль на груди сужалась до тоненькой дорожки и расширялась лишь к низу живота. Его мужское естество, уже напряженное и поднявшееся, доходило едва не до пупка. Хизер прикусила губу и покачнулась.
— Я не знаю, что делать, — прошептала она, едва дыша.
— Где же твое воображение?
Она медленно взобралась на постель и встала на колени перед Слоаном. Его великолепная мужественность больше не шокировала ее, скорее подогревала. Ей хотелось удовлетворить свое естественное любопытство, прикоснуться к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38