Ее, Эйслинн, которая скачет на лошади как ветер и смекалистее любого мужчины! Лорд Даркенуолд считал дочь умнее многих ровесников. Эрланд не раз гордо повторял, что она более упряма, хитра и изобретательна, чем всякий молодой щенок, добивающийся от короля рыцарского достоинства.
Девушка едва не расхохоталась вслух. Ей хотелось ненавидеть Вулфгара, показать, что он для нее всего-навсего еще один жалкий норманн, но шли дни, и она привыкла к его обществу и даже прониклась к бастарду дружеским чувством. Теперь же ее унижение было полным — она стала любовницей захватчика.
Безжалостная правда угнетала ее. Гордая, неприступная Эйслинн на побегушках у норманна?
Ей потребовались все усилия, чтобы не броситься прочь; желание поскорее сбежать от Вулфгара росло с каждым мгновением. Но девушка осторожно встала с постели, вздрагивая, когда сквозняк ласкал ее холодными пальцами. Она сжала челюсти, чтобы не стучать зубами. Лохмотья, бывшие накануне платьем, валялись на полу, и она не рискнула поискать в сундуке новый наряд. У очага на спинке стула висела шерстяная туника, и Эйслинн поскорее натянула ее, поежившись от прикосновения грубой ткани к обнаженной коже.
Потом, надев мягкие кожаные сапожки, она завернулась в волчью шкуру и прокралась из комнаты. Пересекая зал, Эйслинн увидела, что собаки уже проснулись, но Майда и Керуик все еще неподвижно лежат в углу на соломе. Если они и не спали, то ничем не выдали себя.
Эйслинн потихоньку отворила дверь и вышла наружу. Воздух был еще прохладным, но низкое солнце уже согревало землю. Утро выдалось ясным и тихим, и казалось, малейший звук мог разрушить хрупкую тишину. Переходя через двор, Эйслинн увидела Суэйна, который во главе небольшого отряда скакал по дальним холмам. Сейчас ей хотелось уединения, и девушка зашагала в противоположном направлении, к болоту. Ей известно одно укромное местечко!
Вулфгар потянулся в полусне. Тело еще помнило прикосновения Эйслинн, боровшейся с ним. Он потянулся к ней, но нащупал лишь пустую подушку. С громким криком он вскочил и оглядел комнату.
— Будь я проклят! Она сбежала! Исчезла! Керуик! Майда! Это все их окаянные планы! Я сверну им тощие шеи!
Как был, обнаженный, он сорвался с кровати и помчался к лестнице. Посмотрев в угол зала, он удостоверился, что пленники все еще сидят на цепи. Но куда подевалась девушка?
Майда пошевелилась, и Вулфгар поспешно вернулся в спальню. Подойдя к очагу, он стал бросать щепки в тлеющие угли и раздувать пламя. Когда огонь разгорелся, Вулфгар затопал по комнате, собирая одежду, и нетерпеливо швырнул разорванное платье-рубаху на постель.
Внезапно ему в голову закралась ужасная мысль. Что, если она сбежала одна?! Малышка решила оставить этот дом в одиночку!
Теперь он торопливо натягивал на себя одежду, терзаясь дурными предчувствиями. Эйслинн такая хрупкая и беспомощная! Вдруг она столкнется с одной из многочисленных шаек воров и грабителей?! Воспоминание об истерзанной дочери Хилды ударило, словно острым кинжалом. Вулфгар схватил меч, накидку и, выбежав из дома, ринулся к конюшне. Быстро оседлав могучего скакуна, он помчался к лесу, но по пути встретил Суэйна и его людей. Выяснив, что никто из них не видел девушку сегодня утром, Вулфгар объехал окрестности в поисках следов Эйслинн.
— А, вот оно, — удовлетворенно вздохнул он, заметив узкую тропинку. — Но куда она ведет? Mon Dieu! Прямо в болота!
Он снова пришпорил коня. Страх и сомнения принялись терзать душу с новой силой. А вдруг она заблудилась и тонет сейчас в черной трясине? Или, охваченная стыдом за все, что произошло ночью, решила наложить на себя руки и бросилась в самую топь?
Вне себя от ужаса, Вулфгар все нетерпеливее подгонял жеребца.
Эйслинн, пройдя немного по извилистой дорожке, хорошо знакомой местным жителям, добралась до поляны, где часто собирала корни и травы для снадобий. Через поляну протекал чистый ручей с крутыми берегами. Легкие клочья тумана все еще прятались в тени, там, куда не добиралось солнце. Эйслинн неудержимо захотелось омыться в этих прохладных струях.
Запах Вулфгара все еще оставался на коже, пробуждая назойливые воспоминания о прошедшей ночи.
Она развесила одежду на кусте и, вздрогнув, нырнула в холодные глубины. На мгновение у девушки перехватило дыхание, но она принялась смело плескаться и вскоре немного привыкла. В голубом небе сверкало солнце, и остатки тумана начали таять. Вода с журчанием текла по камням, и эти звуки успокаивали растревоженную душу Эйслинн. Гибель отца, издевательства над матерью и падение Даркенуолда казались сейчас такими далекими… Природа потрясала первозданностью, и девушка словно вновь стала невинной, как раньше… если бы не Вулфгар. Вулфгар! Как ясно Эйслинн помнит все малейшие подробности — скульптурный профиль, длинные тонкие пальцы, пальцы воина и нежного любовника.
При воспоминании о его сильных объятиях она затрепетала. А всего лишь мгновение назад была так безмятежна!
Глубоко вздохнув, Эйслинн вынырнула. Вода струилась по ее упругим бедрам и стройным ногам. Случайно подняв голову, девушка увидела Вулфгара. Он сидел на огромном боевом жеребце и невозмутимо наблюдал за ней с берега. Но в глазах у него промелькнуло нечто странное. Облегчение? Или скорее страсть, воспламененная ее наготой?
Мурашки побежали у нее по телу, и девушка не сумела подавить дрожь и настойчивое желание прикрыть грудь руками.
— Господин, — выдохнула она, — воздух холодный, а я оставила одежду на берегу. Прошу…
Но Вулфгар словно не слышал ее. Он скользнул по ней взглядом, в котором светилась откровенно дерзкая ласка. Он загнал коня в воду и остановился рядом с Эйслинн. Несколько мгновений Вулфгар не сводил с нее глаз, а потом, протянув руку, подхватил девушку и посадил перед собой. Сбросив тяжелую накидку, он старательно завернул Эйслинн, подоткнув края под свои колени. Девушка прижалась к его горячему телу и почувствовала, как уходит холод.
— Решил, что я покинула тебя? — тихо спросила она. Вулфгар пробормотал что-то неразборчивое и пришпорил жеребца. — Но ты пришел за мной.
Она откинулась ему на грудь, чтобы взглянуть на него, и улыбнулась.
— Наверное, мне следует чувствовать себя польщенной. Ведь ты еще помнишь меня, в отличие от всех других.
Прошло несколько мгновений, прежде чем смысл ее замечания дошел до Вулфгара. Раздраженный язвительной репликой, он ответил хмурым взглядом.
— Остальные случайно встречались на моем пути, а ты принадлежишь мне. Моя рабыня, — проворчал он. — И должна бы знать, что я всегда забочусь о своей собственности.
И по тому как застыло и напряглось тело девушки, он понял — удар достиг цели.
— И во что же ты меня оцениваешь? — резко спросила она. — Я не могу пахать землю или ходить за свиньями. А рубить дрова… думаю, мне не удалось бы обогреть самую жалкую лачугу, и до вчерашнего вечера единственное занятие, какое ты смог мне найти, — заставить чинить твою одежду или лечить раны и царапины.
Вулфгар весело хмыкнул, но, тут же вздохнув, заверил девушку:
— Все так, но вчерашняя ночь! А-а-ах, нежность твоей плоти обещает бесчисленные радости в будущем. Не волнуйся, милая, я найду обязанности, достойные твоего деликатного сложения!
— Твоей содержанки? — вскинулась Эйслинн, снова поднимая голову, чтобы лучше его разглядеть. — Шлюхи бастарда? Именно так меня называют теперь! — Она горько рассмеялась. — Какой еще участи я могла ожидать?!
Девушка поперхнулась рыданием, и Вулфгар не нашелся с ответом. Оба угрюмо молчали до самого дома. Вулфгар натянул поводья, и Эйслинн тут же попыталась спрыгнуть, но беспомощно запуталась в складках накидки. Заметив, что она вне себя от ярости, норманн рассмеялся и внезапно приподнял ногу, так что Эйслинн, не удержавшись, вылетела из седла, как была, голая, и распростерлась под копытами жеребца. Хорошо обученный конь стоял неподвижно, но стоило ему всего лишь переступить копытами, как она осталась бы калекой на всю жизнь. Девушка неуклюже отползла и вскочила, гневно стиснув кулаки. Но Вулфгар рассмеялся еще громче. Наконец он схватил плащ и швырнул ей.
— Оденься поскорее, милая, иначе непременно простудишься.
Эйслинн поплотнее закуталась в накидку и украдкой огляделась, проверяя, кто из домочадцев видел ее унижение. И, только удостоверившись, что поблизости никого не было, она успокоилась. Гордо вскинув голову, девушка направилась к задней двери, чувствуя, как холодный ветерок пробирается под складки широкой одежки и озноб пробегает по ее и без того замерзшему телу.
Приоткрыв тяжелые створки, она скользнула в зал и замерла при виде людей Вулфгара, стоявших рядом с наемниками Рагнора. Сам Рагнор сообщал норманнам последние новости о герцоге Вильгельме.
— Скоро он снова сядет в седло, и тогда оскорбление не останется безнаказанным. Англичане предпочли ему другого, но немного погодя они поймут, что с герцогом шутки плохи. Он раздавит их, как жалких мошек, и станет королем.
Его слова взволновали норманнов. Голоса зазвучали громче, в зале стоял невыносимый шум. Эйслинн собралась потихоньку проскользнуть наверх. Но дверь внезапно распахнулась, и на пороге появился Вулфгар. Он удивленно поднял брови, увидев своих людей, и те, заметив наконец их появление, расступились, давая дорогу. Вулфгар почти ласково подтолкнул Эйслинн к лестнице. Все заметили босые ноги и влажные волосы девушки. Присутствующие, должно быть, решили, что она и Вулфгар только что вернулись после нескольких приятных часов, проведенных в лесу.
Только сейчас Эйслинн поняла, что Рагнор стоит на первой ступеньке. Суэйн устроился чуть повыше, а рядом скорчилась Майда, прижимая к груди остатки платья. Когда Вулфгар и Эйслинн подошли поближе, Рагнор обернулся и смерил потемневшими глазами тонкую фигурку Эйслинн. Взгляды их встретились и застыли. Рагнор попытался было что-то сказать, но резко отвернулся, не желая выглядеть в глазах окружающих отвергнутым любовником, который мстит сопернику. Поэтому он продолжил свою речь, с наглым высокомерием воззрившись на Вулфгара.
— Всем известно, что сильная власть правит лучше, а покоренный дикарь трудится усерднее, если ему почаще напоминать, чей он раб.
Рагнор замолчал, выжидая, что ответит Вулфгар. Но тот молчал, снисходительно улыбаясь..
— Эти деревенские болваны должны ощутить наше превосходство! Слабая рука выпустит поводья, а железная десница заставит коня скакать, куда пожелает хозяин!
Рагнор сложил руки на груди, словно бросая вызов Вулфгару. Мужчины ожидали яростной стычки, но Вулфгар мягко ответил:
— Сэр де Марте, позвольте еще раз напомнить вам, что мои люди — воины. Неужели им придется пахать землю только ради удовольствия развесить крепостных на деревьях?
Послышались одобрительные восклицания, и краснолицый монах, протолкавшись вперед, подошел к Вулфгару.
— Прекрасные слова, — произнес он. — Долг христианина проявлять милосердие к ближним. Довольно было пролито крови на радость сатане! Да услышит тебя Господь, сын мой.
Но Рагнор угрожающе шагнул к святому отцу и поднял руку.
— Придержи язык, саксонец, если не хочешь встретиться с Создателем!
Бедняга побледнел и отступил, и Рагнор снова обратился к Вулфгару:
— Итак, храбрый бастард теперь стал покровителем англичан! Защищаешь этих саксонских свиней и пресмыкаешься перед английской сукой, словно перед сестрой самого герцога!
Но Вулфгар нехотя улыбнулся и пожал плечами:
— Это мои крепостные, а значит, они служат герцогу Вильгельму. Попробуй убить хотя бы одного, и станешь вместо него кормить псов и свиней и загонять гусей на ночь. Или предпочитаешь геройски погибнуть? Не хотелось бы так обращаться с норманном, но ничего не поделаешь, возможно, придется.
В глазах Рагнора, устремленных на Эйслинн, загорелось плохо скрытое желание. Натянуто улыбнувшись, он обратился к Вулфгару так тихо, что услышали лишь стоявшие рядом:
— Моя семья меня во всем поддерживает, Вулфгар. Как насчет твоей?
Но его улыбка тут же поблекла, когда Вулфгар невозмутимо заявил:
— Мой меч, мои доспехи и стоящий вон там викинг — вся моя семья и до сих пор были мне преданы куда больше, чем ты мог бы мечтать.
На несколько секунд Рагнор растерялся, но, снова взглянув на Эйслинн, процедил:
— А как насчет нее, Вулфгар? Чьим ублюдком она разродится — твоим или моим? И узнаешь ли ты наверняка?
Потемневшее лицо Вулфгара красноречивее всяких слов говорило, что намек попал в цель, и губы Рагнора издевательски искривились.
— Похоже, к твоей семье присоединится и отродье этой девки? — И весело рассмеявшись, он сжал подбородок Эйслинн: — Ах, какой бы у нас родился прекрасный сын, дорогая, веселый, мужественный и красивый! Жаль, что бастард не женится на тебе. Он ведь ненавидит женщин, сама знаешь.
Эйслинн гневно отбросила его руку и повернулась к Вулфгару.
— Ты ничем не лучше его, — едва слышно бросила она. — Будь я чуть поумнее, собралась бы с силами и боролась до конца! Распорола бы тебе живот, прежде чем сдалась! Мой позор тебя забавляет!
Вулфгар потер расцарапанную грудь и непривычно шутливым тоном попросил Эйслинн прекратить пустые жалобы.
— Не расстраивайся, милая, моя израненная плоть свидетельствует о том, как храбро ты боролась. Окажись на моем месте кто-то послабее, ты, конечно, играючи одолела бы его!
Он перехватил ее руку, занесенную для удара, и прошептал, улыбаясь одними глазами:
— Хочешь, я скажу об этом во всеуслышание? Пусть все узнают, что хотя ты и отдалась мне вчера, но все же рассчитываешь на полную победу.
— Господин! Господин, — охнула Эйслинн, чувствуя на себе пристальный взгляд монаха. — Святой отец!
Встревоженный голос священника перекрыл одобрительные вопли норманнов:
— Кхм! Милорд… сэр Вулфгар. Я отец Данли. Вы просили меня прийти. — И, заметив грозно нахмуренное лицо Вулфгара, торопливо и испуганно продолжал: — Я пришел отслужить заупокойную службу, но считаю необходимым выполнить и другие обязанности, подобающие моему сану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68