Грау ещё успел увидеть, как Борк скрылся за пальмами.
Соргенфрей наконец достал свой чемодан и быстро пошёл к выходу. Грау чуть не упал, встав с места, потому что водитель в это мгновение опять нажал на тормоз. Соргенфрей вышел, Грау двинулся по проходу быстрым шагом и крикнул гиду:
— Я тоже здесь выхожу!
Автобус остановился чуть дальше, дверь распахнулась, и в лицо Грау ударила волна горячего воздуха. Он оказался на тротуаре, в руках у него было по чемодану. Грау побежал назад, но никого из тех, кто его интересовал, уже не было видно.
Потом он долго ждал их в вестибюле отеля «Риад» — без всякой надежды. Он знал, что они не придут. Смеркалось, но жара не утихала. Наконец Грау поднялся и пошёл искать управление полиции.
Вильгельм Христиан Соргенфрей сидел на заднем сиденье такси, сильно подавшись вперёд. Чуть наклоняя голову, он мог видеть другое такси, которое только что выехало из ряда машин. Он сказал своему водителю по-фрацузски:
— Поезжайте за тем такси.
Водитель повиновался, даже не повернув головы, как будто ему каждый день приходилось преследовать кого-нибудь.
— И, пожалуйста, сохраняйте некоторое расстояние. — Французский язык Соргенфрей знал неплохо.
На авеню Бургибы они миновали отель «Риад», где Соргенфрей должен был поселиться; водитель внимательно следил, чтобы расстояние между машинами не сокращалось. Соргенфрей почувствовал, что его покинуло ощущение, будто кто-то смотрит ему и затылок. Оно преследовало его с самого выхода из тюрьмы, но каждый раз, когда он оборачивался, сзади никого не было.
Соргенфрей открыл чемодан, лежавший у него на коленях, и достал большую коробку голландских сигар. Крышка чемодана закрывала его от водителя. Он вынул из кармана пиджака кожаную «сбрую» и аккуратно закрепил на плече и ниже, под локтем. Затем открыл сигарную коробку и вытащил из неё тяжёлую кожаную кобуру, не торопясь повесил её под мышкой. Кобура открывалась быстро, одним движением.
Город давно остался позади, дорога свернула к воде. Кругом не было ни машин, ни людей. Пустынный плоский ландшафт. Впереди блеснули красные задние огни машины.
— Помедленнее, пожалуйста. Нужно…
Водитель сразу понял, что расстояние необходимо увеличить, и притормозил. Дорога начала быстро сужаться. Вскоре она стала настолько узкой, что повернуть было бы невозможно — тут он заметил, что его машина слишком приблизилась к преследуемой машине. Но она вдруг свернула куда-то и пропала из виду. Соргенфрей постучал водителя по плечу.
— Остановите на несколько минут.
Водитель обернулся и пробурчал, что скоро дорога кончается и дальше на машине проехать невозможно.
Остановились они в таком месте, где едва можно было съехать с дороги на узенькую обочину. Когда Соргенфрей вытащил бумажник, впереди показалась машина. Это возвращалось первое такси. Соргенфрей быстро открыл дверцу и высунулся наружу. Такси, проезжая, просигналило — приветствие шофёра шофёру. Соргенфрей хорошо видел, что на заднем сиденье никого нет.
Он расплатился с водителем и медленно пошёл вперёд по дороге, которая почти сразу же превратилась в тропинку.
Вдруг он резко остановился, так как услышал звук, который мог быть произведён только захлопнувшей дверью. В той стороне, откуда донёсся звук, Соргенфрей разглядел слабое свечение. Он бесшумно сделал несколько шагов и увидел очертания белого дома, одно из окон которого было освещено, за домом и парой невысоких дюн было море.
Он остановился под пальмой и огляделся: других домов не было. Чуть дальше стояла ещё одна пальма; он поставил чемодан на землю и на цыпочках подкрался к ней. Прячась, вытащил револьвер, снял его с предохранителя и засунул обратно в кобуру.
Подобраться ближе к дому, не выходя из укрытия, было невозможно. Оттуда доносились звуки: как будто слова, шаги, закрылась дверь внутри дома… загорелось ещё несколько окон. За шторой кто-то двигался.
Больше ждать он уже не мог и пошёл прямо к дому, готовясь упасть на землю, как только откроется дверь. Теперь было слышно, что разговаривают двое — мужчина и женщина. Низко пригибаясь, Соргенфрей поднялся на дюну и увидел у дома маленький дворик. И тут же на этот дворик упал прямоугольник яркого света: дверь дома открылась, и вышли двое.
Это были мужчина и женщина, оба в купальных халатах. Они прошли светлый прямоугольник и скрылись в дюнах. Соргенфрей пошёл вниз, к дому, где горел свет. От дома ему ещё были смутно видны две фигуры, направляющиеся к морю. Он побежал в ту же сторону и бросился на песок за дюной.
Мужчина и женщина стояли всего в нескольких ярдах от него. Они сняли халаты, свернули их и положили на песок. Потом, взявшись за руки, пошли к воде. Через несколько мгновений обе фигуры скрылись в воде, только головы виднелись на поверхности.
Тогда он прицелился из револьвера в мячики, подпрыгивающие на волнах, и прошептал: «Бах! Бах!» — ненадолго почувствовав себя совершенно спокойным и счастливым, как ребёнок, который придумал новую игру. Но так же быстро настроение у него переменилось, и он спрятал револьвер в кобуру.
Он переполз дюну в обратном направлении и, поднявшись на ноги, направился к дому. Прежде чем войти в открытый дворик, Соргенфрей обошёл вокруг дома, заглядывая во все окна, чтобы удостовериться, что внутри действительно никого нет. Потом пересёк двор и вошёл в комнату, где горел свет. На полу стояли два чемодана, которые он уже видел в аэропорту Каструи позже, когда Борк вдруг встал и пошёл по проходу автобуса. Открыт был только один из них.
Вильгельм Христиан Соргенфрей сел в плетёное кресло, которое не было видно из двери, и положил на колени револьвер со снятым предохранителем.
Когда они вышли из воды на берег, Алиса повернулась к нему:
— Расслабился?
— Я чувствую себя другим человеком.
— В самом деле? — Она засмеялась.
— А ты?
— Ну, я всегда одинаковая.
Помолчав, она спросила:
— О нем есть какие-нибудь новости?
Борк молчал, не зная, как ответить.
— Но ты хотя бы пытался что-нибудь выяснить?
— В этот раз нет. Я ведь даже не знаю, по какому номеру звонить. Да и что я мог спросить? Не выпускают ли такого-то раньше времени? А там сразу поинтересуются, кто звонит. К тому же ему целый год ещё остался.
— Идиот, — сказала она, но прозвучало это почти нежно.
— Я сделаю что-нибудь, когда вернусь домой. Хотя не имею ни малейшего представления, с чего начинать.
— Узнай. Существует такая вещь, как «примерное поведение» Ну, возвращаемся?
Они надели халаты и медленно пошли через дюны.
Бедного Грау совсем замучили москиты. Тунисский полицейский, смуглый человек, сидевший по другую сторону письменного стола, сказал:
— Она единственная датчанка, которая живёт здесь постоянно. Вот её адрес.
Грау долго изучал карточку.
— Где это?
— Ну, это не очень далеко, но найти трудно. Лучше возьмите напрокат машину. Для такси время сейчас слишком позднее. Кстати, мы можем перейти на английский, если вам так удобнее.
— Надо было сказать раньше, — проворчал Грау.
Алиса замерла на пороге. Дверь, которую они закрыли, уходя, теперь была приотворена. У Борка по спине прополз холодок. Он прошёл мимо неё и остановился.
Человека в плетёном кресле он узнал сразу.
— Алиса, — начал он, — ты не…
Не глядя на него, она прошептала:
— Ты дурак.
Человек в плетёном кресле засмеялся.
— Ну наконец-то мы опять все вместе.
Алиса завязала пояс своего халата. Глядя в пол, она сказала, словно разговаривала сама с собой:
— От дилетантов никогда не убережёшься.
— О, я не назвал бы его дилетантом, — заметил Соргенфрей. Он смотрел прямо на Алису.
Борк в это время взвешивал свои шансы. Он мог броситься вперёд и, падая, схватить револьвер. Или повернуться и спокойно выйти в дверь, в которую только что вошёл. Он не сделал ни того, ни другого.
Алиса все ещё смотрела в пол. Потом подняла глаза на Соргенфрея.
— Хочешь выпить с дороги? Мы только что искупались.
— Ну, налей чего-нибудь, а мы с Борком подождём здесь. На кухне есть нож, но приносить его сюда не нужно. Присядь, пока ждём, приятель.
Борк сел, плотнее запахнув халат.
— Хорошее местечко вы себе нашли, — проговорил Соргенфрей миролюбиво. — Телефона нет, соседи не докучают. Мы втроём очень мило и мирно поболтаем. А уж поговорить нам есть о чем! Этот дом принадлежит вам?
— Да, — ответил Борк. Алиса из кухни крикнула:
— Нет!
Они молча слушали, как она колет лёд для напитков.
— Давай-ка вспомним, — сказал Соргенфрей, — когда мы с тобой виделись в последний раз? Через окно — ты то пригибался, то поднимался, как будто гимнастикой занимался. Ты однажды разглядывал меня в дверной глазок, но я не мог ответить тебе тем же. Потом ты видел меня — сейчас я просто думаю вслух — в окно кафетерия, когда я ждал тебя, а ты не пришёл. Так что фактически я тебя по-настоящему видел только в банке. И, конечно, по телевизору. А потом в тот день, когда ты должен был опознать меня, но тебе не захотелось, да? Однако я не очень уверен, что должен тебя поблагодарить.
Борк услышал, что Алиса ногой открывает дверь. Он подумал — может быть, она соображает быстрее него? И что же она успела придумать? Подсыпать что-нибудь Соргенфрею в рюмку? У её халата есть карман — могла ли она что-нибудь туда засунуть? Или она уже успела перейти на другую сторону?
— Не могли бы мы спокойно обсудить все это? — предложил он.
— Нет, — ответил Соргенфрей, переставая улыбаться. — Мы могли бы поговорить спокойно раньше, но это было уже довольно давно. Если быть точным, два с половиной года назад. Расскажи, чем вы занимались все это время, а я расскажу, чем приходилось заполнять своё время мне.
На маленьком пластмассовом подносе, который Алиса внесла в комнату, было три наполненных бокала.
— Просто поставь на стол, — сказал Соргенфрей, когда она направилась к нему. Как и Борк, он не спускал глаз с кармана её халата. — Остановись на секунду. Карман твоего халата, тебя не затруднит его опустошить? Знаешь, это на всякий случай — вдруг он полон ужасных кухонных ножей и прочей гадости.
Алиса сунула руку в карман и, улыбаясь, вывернула его наизнанку.
— Хорошо, — кивнул Соргенфрей. — А напитки уже приготовлены. Какой бокал предназначался мне?
— Ты псих, — заявила Алиса.
— Просто немного нервный. Ладно, давай сюда бокал.
Он протянул левую руку, и Алиса подала ему один из трех бокалов.
— А теперь дай другой.
Она улыбнулась, взяла бокал и протянула второй, говоря при этом Борку:
— Все это потому, что он насмотрелся кинофильмов. Почему ты думаешь, — продолжала она, обращаясь уже к Соргенфрею, — что у меня в кухне есть что-то такое…
Алиса хихикнула, Соргенфрей, глядя на неё, рассмеялся, и Борк на мгновение почувствовал себя посторонним.
— Зачем ты приехал? — спросила Алиса, посерьёзнев.
— Отдохнуть. Погреться под средиземноморским солнцем. Встретить старых знакомых. Поговорить с ними по душам.
— Тебя выпустили?
— Конечно, нет. Я взорвал стену динамитом. Дома об этом во всех газетах пишут.
— Может быть, уберёшь наконец револьвер?
— Ни в коем случае.
Алиса искоса бросила быстрый взгляд на Борка, как будто хотела сообщить ему что-то важное.
— Красивый дом, — заметил Соргенфрей, оглядываясь по сторонам. — Мебели, пожалуй, маловато. Однако — холодильник в кухне, электричество, водопровод, просторные комнаты. Да ещё прямо у моря. Идеально для двоих. Интересно, сколько этот дом стоит?
— Нисколько — мы сняли его на время, — сказала Алиса.
— В этом случае деньги вы где-то храните. Ну, мы это выясним, впереди вся ночь.
— Деньги уже истрачены.
— Ерунда. Если вы истратили деньги, то не держались бы вместе.
— Может быть, мы втроём…
Борк и сам не знал, как собирался закончить эту фразу. После того как он отпил из бокала, во рту остался горький привкус, которого, как ему казалось, не должно было быть.
— Ну уж нет! — очень громко сказал Соргенфрей. — В этот раз я не собираюсь делиться. Сейчас я хочу, чтобы мне отдали все — все, что осталось. И если я не получу этого, то у меня может испортиться настроение. У меня вообще очень плохое настроение. Как у медведя с жуткой мигренью. Моё настроение ухудшалось каждый день последние два с половиной года. Вот почему эта штука заряжена. А сейчас я это докажу, чтобы не было никаких недоразумений.
Борк подумал, что Соргенфрей целится в него, но больше он ничего не успел подумать: бокал, который он поставил на пол, разбился, и осколки стекла и жидкость попали ему в ногу.
— Главное, — усмехнулся Соргенфрей, — это тренировка. А сейчас мы займёмся подсчётами. Будем считать назад со ста семидесяти восьми тысяч.
Борк попробовал представить, что вот сейчас он умрёт. И вдруг ему очень захотелось жить — даже не просто жить, а чтобы в его жизни ничего не случилось. Пусть будет нудная работа в банке — ничего, он к ней давно привык. Ему очень захотелось вернуть все назад — к тому времени, когда он ещё не увидел Соргенфрея. Но он понимал, слишком хорошо понимал, что пути назад нет… Он смотрел на Соргенфрея, все так же сжимавшего револьвер в руке, и ничего не делал. Шли мгновения, а он не предпринимал никаких попыток завладеть оружием. Алиса принесла из кухни бутылки и ещё один бокал на подносике, Соргенфрей расстегнул воротник рубашки левой рукой.
— Передай мне бутылку, — сказал он Алисе, не глядя на неё. Левой же рукой он налил себе очень слабый джин с тоником.
Алиса наполнила бокал Борка и свой.
— Чего ты от нас хочешь? — спросила она. — Деньги мы истратили. Конечно, мы можем продать дом и выручку поделить, но…
— Ничего мы поделить не можем. Давно прошло то время, когда я предлагал что-то поделить. Сейчас мне нужны две вещи, получить деньги, которые ещё остались, и напугать вас обоих до смерти.
Чтобы закатать левый рукав, ему пришлось воспользоваться правой рукой. Борк, видимо, незаметно для себя подался вперёд, ибо почувствовал на плече руку Алисы.
— Это же простая логика, — сказал Соргенфрей, поигрывая револьвером. — Единственное, что удерживало вас вместе, это деньги. Вы оба умеете считать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12