Чёрные волосы, голубые глаза. И ещё яркая примета — в чубе белая, как бы седая, пигментированная прядь…
— А как с деньгами?
— Послали на экспертизу несколько купюр. Ребята из научно-технического отдела работают над чемоданчиком.
— Отпечатки пальцев есть?
Никулин развёл руками:
— Такая история, Захар Петрович. Бабку не успели предупредить, так она всю посуду вымыла, что оставалась на столе после выпивки Лугового с Евгением Шатровым…
— А насчёт той сотенной, которую Шатров оставил в буфете? — задал я вопрос.
— Разговаривал и с буфетчицей, — ответил майор. — Деньги сданы инкассатору. Найти след сторублевки не удалось. Настоящая она или фальшивая, не известно…
Никулин скоро ушёл. И тут же у меня появился расстроенный Дементьев, заведующий отделом торговли райисполкома.
— Добрый день, Захар Петрович. — Он долго тряс мне руку. Потом, утерев пот со лба, опустился на стул. — А вернее, недобрый…
— Что такое?
— Это какая-то эпидемия! Забастовка! — Завотделом налил из графина воды, жадно выпил. — Никакими делами не могу заниматься. Оборвали телефон…
— Постойте, погодите, объясните толком, — попытался успокоить я его.
— Покупатели жалуются, директора магазинов в панике, торговля стоит, план горит…
— Что, товара нет?
— Есть. Но, понимаете, в городе только и разговоров, что у нас объявилась шайка, которая ходит по магазинам и сбывает фальшивые деньги. Кассиры подняли форменный бунт. И что главное — якобы у этих членов банды только крупные купюры… Надо что-то делать, Захар Петрович. Какие-то меры ведь можно принять, чтобы навести в городе порядок?
Теперь я понял, почему утром мне звонила покупательница.
— Неужели и вы верите этим сплетням? Какая банда?
Дементьев недоверчиво посмотрел на меня.
— Я понимаю, что это могут быть сплетни, но что прикажете делать? — беспомощно развёл он руками.
— Соберите руководителей торговых предприятий и скажите им то, что вы услышали от меня.
— Значит, можно ссылаться на вас?
— Да.
Дементьев несколько успокоился.
— В общем, правильная мысль, — сказал он. — Я так и сделаю. Сейчас же проведу совещание.
На прощание он также долго тряс мне руку.
Все это мне не нравилось. Сонную заводь обывателей будоражила волна слухов. И то, что история произошла именно в Восточном посёлке, бывшей деревеньке, придавало сплетням особый колорит. Посёлок примыкал к железной дороге, дальше шёл лес. Людская молва поселила в нем шайку преступников, которая по ночам печатает деньги.
Деньги, деньги, деньги… Они были у всех на устах.
И только на четвёртый день пришёл результат экспертизы. «Все представленные образцы являются подлинными билетами Государственного Банка СССР, отпечатанными на фабрике Гознака», — гласил вывод.
Об этом сообщил мне майор Никулин, когда я приехал в милицию.
— Сказать по правде, я почему-то так и думал, — вырвалось у меня невольно.
— Как говаривал в армии наш старшина — такой компот получается, — усмехнулся Никулин, вынимая из сейфа чемоданчик и кладя на груду ассигнаций пачку денег, исследованную экспертизой. И добавил: — Настоящие.
— Поразительная вещь — человеческая молва…
— Я вам как раз хотел рассказать, Захар Петрович, — отозвался майор. — Звонит сегодня утром продавщица из «Зорянских сувениров». Сообщает, что объявился подозрительный гражданин с полными карманами денег. Приехал на автомобиле. Скорее всего — главарь шайки. Называет номер автомашины. Сигнал есть сигнал. Остановили машину для проверки водительских прав. И что же вы думаете? Какой-то крупный московский профессор. Путешествует с семьёй. Любит собирать произведения народных умельцев…
— Вот так так! — не удержался я от смеха.
— Забавный старикан. Все знает. И что у нас в Чернобылье кружева вяжут, а в Тарасовке по дереву режут. И что до революции в Петербурге наша зорянская овчина у ямщиков огромным успехом пользовалась… Вот вам и главарь шайки.
— В Сашино и сейчас отличные полушубки делают, — добавил я.
— У студентов за дублёнки идут.
— Все это хорошо. Однако же действительно компот получается. Деньги-то настоящие. Откуда взялся разговор о фальшивых?
— Шатрова не могла выдумать, — сказал Никулин. — По-моему, честная старуха. Доброе о ней говорят.
— И ещё. Луговой ведь пропал, — подчеркнул я. — Жив он или нет, никто не знает. Кто он? Откуда у него оказалось столько денег?
— И с Евгением Шатровым неясно, — поддакнул майор. — Путается он.
В комнату заглянул Коршунов.
— Разрешите, товарищ майор?
— Заходи.
Старший инспектор угрозыска — один из старейших работников милиции в районе. С виду он был несколько апатичный, но я знал цену этой беспристрастности. Работник он был просто отличный.
— Ну что? — внимательно посмотрел на него Никулин.
Если уж Коршунов решился на доклад, когда начальник был занят с прокурором, новости должны были быть важными.
— Нашли мы Лугового, — спокойно сказал старший лейтенант.
— Где? Как? — не удержался майор.
— Не тот, товарищ майор.
— Что значит не тот?
— Разрешите по порядку?
— Докладывай.
— Вышли мы на знакомую квартиранта Шатровых через одного пацана, который носил ей цветы от Лугового. Максимова Галина Ивановна…
— Не о ней ли говорил Шатрову Луговой?
— О ней, — кивнул Коршунов. — Приехали к ней сегодня. Молодая дамочка. Симпатичная. Комната обставлена богато. Живёт одна. Очень встревожилась…
— Вашим посещением?
— Нет. Что жених пропал. Четвёртый день ни слуху ни духу.
— Со дня обыска, значит…
— Точно. Говорит, как он мог уехать, ничего не сказав?
— Что из себя представляет Максимова? — обратился я к Коршунову.
— Лучший наш дамский мастер, — покрутил он рукой вокруг головы. — У неё бывают самые модницы. Обслуживает невест в Доме бракосочетаний. Справлялись в парикмахерской — хорошо зарабатывает.
— В каких она отношениях с Луговым? — спросил майор.
— С её стороны, насколько я понял, серьёзные виды. Как узнала, что он пропал, так разволновалась, еле-еле от слез удержалась. Мне кажется, верит она ему…
— А Луговой?
Коршунов пожал плечами:
— Иди пойми. Цветы, однако, дарил. И сам лично, и с посыльными отсылал. Не просто так, наверное.
— Не просто действительно… Не может быть так, что они связаны одним делом? Любовь любовью, а делишки — делишками.
— Все может быть, конечно. Но я особенно и не старался выяснять это. Не все сразу. Да и очень расстроилась она.
— Где и как они познакомились? — спросил я.
— В наших «Сочах». В Светлоборске то есть, в доме отдыха. Месяца полтора назад. Вместе после этого сюда приехали. Значит, он сразу здесь и снял комнату у Шатровых. Откуда он сам, Максимова точно не знает. Он говорил, что из Ленинграда… Я ездил в Светлоборск. Там подтвердили, что Луговой Михаил Семёнович действительно отдыхал там. Живёт в Житном, работает на льнокомбинате. Я, конечно, в Житный. Хорошо, рукой подать… Ну, короче, видел я этого Лугового, техника с льнокомбината. Небольшого роста. Полный. На артиста Леонова смахивает… Вот так, товарищ майор.
— При чем здесь Леонов? — оторопел Никулин.
— Квартирант-то Шатровых высокий, брюнет. Шевелюра с седой прядью. А этот — с лысиной…
— Чертовщина какая-то, — пожал плечами Никулин.
— Главное, в Житнинском отделе милиции нам сообщили, что Луговой месяц назад подавал заявление о пропаже паспорта. Потерял в доме отдыха…
— Ну и что? — спросил майор.
— Выдали новый. А то, что Луговой не покидал Житный за последний месяц,
— доказанный факт.
— Та-ак, — протянул майор. — Понятно. Этот брюнет, жених Максимовой, жил по паспорту Лугового! Настоящий Луговой помнит такого?
— Говорит, встречал. Парень заметный.
— А Максимову? — спросил я.
— Её не знает.
Сообщение Коршунова давало неожиданный оборот делу. Молчал Никулин. Молчал и я. Слишком много было вопросов. А что мог сказать Коршунов? Он тоже, наверное, растерялся.
— Что будем делать? — нарушил молчание Никулин.
— Искать, — ответил Коршунов.
А я вспомнил своё первое дело, где преступник также хотел воспользоваться документами другого лица. Время идёт, а методы остаются…
Одна волна накрывает другую. Сгорел склад тарной фабрики. Умы горожан переключились на это событие. История с фальшивыми деньгами потихоньку поросла быльём.
Жара стала более невыносимой. Ещё и потому, что от неё устали. И по-прежнему ни капли не упало с неба. Тоже тема для пересудов.
Я решил поручить расследование дела о деньгах Инге Казимировне Гранской.
Но возьмётся ли она или откажется, сославшись на предстоящее увольнение?
Пришлось пойти на дипломатическую хитрость. Вернувшись из милиции, я, не заходя к себе, заглянул в её кабинет.
— Как идут дела, Инга Казимировна?
— Расследование дела о подростках затянется, Захар Петрович.
— Готовите меня к тому, чтобы я продлил срок?
— Совершенно верно. Я чувствовала, что за ребятами стоит взрослый. Кончик ниточки показался…
— Сколько вам надо ещё времени?
— Во всяком случае не меньше полмесяца. Боятся мальчишки. Придётся крепко поработать. Кто-то держит их в страхе. И все время о себе напоминает.
— Договорились. Таким образом, ваш переход на другую работу отодвигается…
Гранская посмотрела на меня долгим взглядом.
— У вас, вижу, ко мне какая-то просьба?
— Есть, Инга Казимировна. Ваше право, конечно, отказаться… Но вы все-таки подумайте.
Дипломата, в общем, из меня не получилось. Пришлось сразу открывать карты.
Не знаю, с какими чувствами, но дело Гранская приняла.
На следующий же день мы поехали в Восточный.
Дом Шатровых выделялся просторной голубятней, пристроенной на крыше. Полуденная жара загнала всех в дома. Не слышно было даже детских голосов. Шатрова возилась в саду. Увидев нас, старушка поспешила навстречу, вытирая руки о передник.
— Можно? — спросил я.
— Почему же нельзя? Милости просим. Здрасьте, товарищ прокурор.
— Здравствуйте. А это следователь Инга Казимировна, — представил я Гранскую.
— Проходите в дом, — пригласила Шатрова, пропуская нас вперёд. — Располагайтесь. — Она обтёрла передником сиденья стульев. — Я мигом.
Мы с Гранской оглядели чисто прибранную комнату. Из красного угла смотрел святой с потемневшим от времени ликом.
Из-за чуть приоткрытой двери слышалось звяканье умывальника, плеск воды.
— Извините, товарищи. — Шатрова возвратилась и уселась на стул. Она была уже без передника.
Вести разговор я предоставил следователю.
— Вы в доме одна?
— Одна, одна. Евгений на работе.
— Я не пойму, он вам сын, внук?
— Да вроде бы как за сына. — Старушка разгладила несуществующие складки на простенькой скатерти.
— Приёмный?
— Ага. Приёмыш. А сказать по-честному, совсем родной.
— Вы, пожалуйста, объясните, Антонина Акимовна.
— Крестницы моей сынок. Появился без отца. Мать, когда Жене пошёл пятый годик, померла. Нас с мужем бог детишками обделил. Вот мы и взяли его из деревни.
— Давно вы без мужа?
— Шестнадцать лет уж.
— Выходит, в основном одна его воспитывали?
— Ага.
— А что это он скачет с одной работы на другую? По месяцу не работает…
Шатрова вздохнула.
— Все из-за водки-злодейки. Много через неё терплю. До армии не пил. И такой пригожий был, справный паренёк. Вернулся. Женили. Все чин по чину. И специальность в армии хорошую освоил — каменщик. Он в строительном батальоне служил… А тут связался с шабашниками. Подряжались строить частникам. И пошло. Я говорила Евгению, зачем он себя утруждает? Зарабатывал на стройке хорошо. Боялась я левых денег. Они ведь карман жгут. Считаются как бы лишними. И большинство их на пропой определяют. Старшие мужики похитрей его али поумнее, не шибко гуляли. Евгений же телок ещё. Удержу не знал. Стал на работе прикладываться. Потом в семье разлад. Жена ушла и дочку забрала. Вот и докатился. Ни на одном месте долго удержаться не может… И-э-эх, горе-горькое…
— Выходит, вы и теперь его на свои деньги содержите?
— Да что деньги? Денег не жалко. Женьку жалко, родной ведь.
— Ему пора бы уж вам помогать, — покачала головой Гранская.
— Когда трезвый — золотой мужик. Сам сарай поставил, крышу перекрыл. С голубями любит возиться…
Раздался стук в дверь. Хозяйка открыла. На пороге стояли парень и девушка.
— Извините, вы Антонина Акимовна? — спросила девушка.
— Я буду.
— Здравствуйте. Нас прислала Полина Матвеевна. Вы, говорят, комнату можете сдать? Нас только двое — я и муж…
Шатрова растерянно оглянулась на нас.
— Милая, можете зайти попозже?
Молодая пара нерешительно переглянулась.
— А что, у вас уже есть предложения? Мы будем платить, сколько скажете. Полина Матвеевна…
Старушка хлопотливо топталась на месте.
— Действительно, зайдите через час, — вежливо сказал я. — Просто Антонина Акимовна сейчас занята.
— Хорошо, хорошо, — быстро согласилась девушка. — Только, пожалуйста, имейте нас в виду… Извините.
Проводив квартиросъёмщиков, Шатрова с виноватым видом возвратилась к столу.
— Вот некстати пришли, — сокрушалась она.
— Ничего, дело житейское, — сказал я.
— Приходится комнатку сдавать, — оправдывалась старушка. — Пенсия у меня небольшая. Ну, с огородика, сада чего продам… Все-таки две души…
— Понятно, — кивнула Инга Казимировна. — Скажите, Антонина Акимовна, как обычно проводил время ваш прежний квартирант? Чем занимался?
— Миша-то? Бог его знает. На работу как будто не ходил. Встанет, бывало, побреется, брюки нагладит и пошёл. Куда — не сказывал, а я и не интересовалась. Дома все газеты читал, журналы…
— Какие у него были отношения с Евгением?
— Да никаких, Михаил не выпивал. Во всяком случае тут. Я ещё подивилась в тот день, что он с моим выпивает. А вообще они даже редко разговаривали. Едва словом перекинутся. Миша-то, сразу видать, парень образованный. А Евгений восьмилетку с трудом вытянул. Не товарищи они друг другу.
— Раньше, до разговора утром, у них не заходила речь о деньгах?
— Помню, однажды Евгений попросил у него трояк взаймы. Миша ему ответил: «Давай не будем ссориться. Баба Тоня запретила мне давать тебе на выпивку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43