Генерал Бодин зачитал директиву Ставки, кратко оценил оперативно-стратегическую обстановку, уделив особое внимание положению соседей, высказал некоторые предложения.
Маршал Тимошенко изложил свое решение, как всегда, коротко и четко. Он назвал основные промежуточные рубежи, которые войска фронта должны удерживать в течение твердо установленного времени. Первый такой рубеж, на который армиям предстояло выйти к утру 23 октября, проходил через города Белгород, Змиев, Балаклея и Барвенково. В качестве подвижных фронтовых резервов на период отхода выделялись 2-й и 5-й кавалерийские корпуса и одна танковая бригада. Им тоже были указаны направления отхода и районы сосредоточения. Штаб фронта остается в Харькове до 10 часов 18 октября, после чего передислоцируется в город Валуйки, оставив вспомогательные пункты управления в Обояни и Чугуеве.
Семен Константинович указал, что мы за счет сокращения линии фронта должны к концу октября высвободить в резерв не менее шести стрелковых дивизий и два кавалерийских корпуса. Кроме того, в Харькове спешно заканчивается формирование 216-й стрелковой дивизии, которая явится костяком гарнизона города. Формируются еще две стрелковые дивизии (62-я и 253-я) и два запасных кавалерийских полка, а 3-й воздушно-десантный корпус будет переформирован в 87-ю стрелковую дивизию.
Получив все указания, мы занялись разработкой плана отхода и подготовкой войск к новому маневру. Я поручил своим заместителям составить графический план передвижения войск на всю глубину, а сам занялся подготовкой фронтовой директивы на отход. В первом часу ночи я отпечатал проект документа и отдал начальнику штаба, а в час ночи директива уже была подписана и без промедления передана телеграфом в армии. Утром в войска вылетели группы офицеров фронтового аппарата. Перед этим их пригласил к себе Бодин, подробно проинструктировал и особо потребовал, чтобы они позаботились о скрытности управления войсками.
Мы внимательно следили за событиями и в полосе Южного фронта, который теперь входил в наше направление. В полдень 16 октября оттуда поступила тревожная весть: танковая армия Клейста форсировала реку Миус и устремилась на Ростов. Маршал Тимошенко потребовал от командующего Южным фронтом генерала Черевиченко принять все меры, чтобы задержать гитлеровцев, и сообщил, что перебрасывает в его распоряжение танковую бригаду с Юго-Западного фронта.
…Приближался час отъезда нашего штаба в новый район. Военный совет и часть аппарата фронтового управления переезжали сначала в Чугуев, а остальные сразу в Валуйки.
Мне нужно было прибыть в Чугуев несколько раньше основной колонны, чтобы принять на себя управление войсками и встретить командование фронта. Ранним утром 18 октября я поспешил к своей машине, в которой меня уже ожидали офицеры моего отдела Саракуца и Дорохов.
Проезжая по улицам Харькова, я с горечью смотрел на его прекрасные здания, на известные всему миру промышленные предприятия, угрюмо затихшие, словно из них вынули душу. Не дымились уже заводские трубы, за фабричными воротами стояла мертвая тишина. Партийные и советские организации города хорошо потрудились: было вывезено все, что можно было поднять.
Я впервые видел заранее обреченный наш крупнейший промышленный город. Мне был точно известен день, когда по мостовым харьковских улиц загрохочут фашистские танки. Это должно было случиться 25 октября. Невыносимо тяжело было думать об этом.
И я легко представил себе, сколько колебаний, сколько трудных часов пришлось пережить Верховному Главнокомандующему перед тем, как отдать приказ оставить Донбасс и такие города, как Харьков и Белгород.
Не удивительно, что и наш главком С. К. Тимошенко сейчас ходил мрачнее тучи. Он тяжело переживал необходимость сдачи важнейшего экономического района страны, хотя и сознавал неизбежность этого шага.
…Вот мы уже и миновали юго-восточную окраину Харькова и выбрались на шоссе, бесконечной змейкой вьющееся в направлении Чугуева. По нему сплошным потоком двигались машины с бойцами и с военными грузами. Наш шофер Старжинский, несмотря на свое мастерство, вел машину со скоростью пешехода.
В Чугуев прибыли около 9 часов утра. Сразу же попытались войти в контакт со штабами армий. Но это оказалось не просто. С фланговыми 6-й и 40-й армиями удалось связаться быстро, а штабы центральных — 21-й и 38-й армий — разыскали по радио лишь через два часа. Отход осуществлялся в трудных условиях, гитлеровцы наседали очень крупными силами, стремясь наносить удары на стыках. Но все наскоки врага успешно парировались.
Вскоре прибыл Военный совет. С. К. Тимошенко, выслушав мой доклад, отдал ряд уточняющих распоряжений армиям. К вечеру маршал, оставив в Чугуеве группу командиров во главе со своим заместителем генералом Костенко, вылетел на основной командный пункт в Валуйки. Мы последовали вместе с ним.
Новый КП был уже полностью развернут. Связь действовала более или менее нормально. Маршал Тимошенко почти не отходил от аппаратов, ведя переговоры с командармами. Убедившись, что отход армий Юго-Западного фронта проходит без особых осложнений, он особенно пристально следил за действиями наших южных соседей. То и дело маршал вызывал на провод командующего Южным фронтом генерал-полковника Черевиченко и командующего взаимодействующей с ним 56-й Отдельной армией генерал-лейтенанта Ремезова. Черевиченко докладывал, что 12-я и 18-я армии отходят строго по плану без каких-либо осложнений. Хуже на южном крыле фронта. 17 октября войска Клейста прорвались в полосе 9-й армии и овладели Таганрогом. Сюда спешно переброшена 136-я стрелковая дивизия из 18-й армии.
Маршал Тимошенко предупредил командующего фронтом, что с падением Таганрога возникла угроза выхода противника в тыл наших войск. Чтобы не допустить этого, он приказал немедленно усилить боевой состав 9-й армии средствами противотанковой обороны, наладить ее взаимодействие с 56-й Отдельной армией, оборонявшей Ростов. На помощь 9-й армии маршал пообещал перебросить еще одну танковую бригаду с Юго-Западного фронта.
Враг неудержимо рвался к Ростову. Маршал Тимошенко потребовал от нас подробного доклада о силах, оборонявших город. Мы быстро собрали эти сведения. 56-я Отдельная армия только еще формировалась из войск Северо-Кавказского военного округа. К 17 октября ее две стрелковые и одна кавалерийская дивизии успели занять оборонительный рубеж в тылу 9-й армии на линии населенных пунктов Генеральское, Синявка — в 25 километрах западнее Ростова.
В гарнизон города входили Ростовское артиллерийское училище, окружные курсы партийно-политических работников. Военно-политическое училище, 220-й конвойный полк, 33-й мотострелковый полк, Ростовский коммунистический полк и полк народного ополчения — всего 6392 человека. За пределами города в распоряжении командарма находились 64-я кавалерийская дивизия, дивизион бронепоездов, Севастопольское военно-морское училище и отряд кораблей Азовской военной флотилии. Танков не было.
Этих сил явно не хватило бы, чтобы остановить танковую армию Клейста в случае ее прорыва к Ростову-на-Дону. К тому же оборона города готовилась крайне медленно. Строительство укреплений задерживалось из-за недостатка рабочих рук.
Слабые стороны обороны ростовского направления были хорошо известны Ставке. По ее распоряжению на усиление армии генерал-лейтенанта Ф. Н. Ремезова были выделены три стрелковые, одна кавалерийская дивизии и отряды двух военных училищ из Краснодара. По настоянию Ставки в конце октября активизировались оборонительные работы на подступах к Ростову и в самом городе, в них широкое участие приняло местное население.
…Если на Южном фронте противнику пока удавалось сохранять за собой инициативу и нам оставалось лишь лелеять надежду на стабилизацию положения, то на Юго-Западном фронте во второй половине октября мы имели возможность твердо контролировать и направлять ход событий. Даже не терпевший благодушия и самоуспокоенности маршал Тимошенко вечером 20 октября с удовлетворением выслушал доклад Бодина. Войска отходили строго по плану, вопреки отчаянным попыткам противника помешать этому. Бодин подчеркнул, что теперь стал ясен замысел фашистского командования — рассечь войска Юго-Западного фронта в трех направлениях: от Сум на Белгород, от Богодухова на Харьков и от Лозовой на Барвенково. Но все его планы разбиваются о стойкость наших соединений.
Отход совершался неравномерно. Правофланговая 40-я армия оказалась на несколько десятков километров западнее остальных войск. Это было сделано с умыслом: соединения левого крыла соседнего Брянского фронта отстали. Поэтому Ставка потребовала от нас задержать отход 40-й армии, пока левофланговые соединения Брянского фронта не отойдут на одну линию с ней. И 40-я армия остановилась и твердо удерживала этот рубеж.
Маршал Тимошенко остался недоволен лишь тем, что отвод войск осуществлялся слишком линейно: большинство армий фронта имеют одноэшелонное построение сил и средств без их уплотнения на главных направлениях, без выделения сильных резервов. Рассматривая карту, он спросил:
— Почему Гордов разбросал все свои дивизии по фронту? Немедленно соедините меня с ним.
Через несколько минут он уже говорил в трубку:
— Здравствуйте, товарищ Гордов! Создается такое впечатление, что ваши дивизии разбрелись… Это не только затрудняет управление ими, но и обрекает армию на пассивность. А мы должны стараться и при отходе наносить противнику максимальный урон.
— Товарищ главнокомандующий, — оправдывался Гордов, — враг все время норовит обойти наши дивизии, вклиниться в их стыки, вот и приходится повсюду держать войска.
— Но вы не учитываете, что вытягивать войска в ниточку — это все равно что за стеклянной перегородкой прятаться от града летящих камней. Ведь противник в любой точке легко разорвет эту нитку и пойдет гулять по вашим тылам. А у вас нет достаточных резервов, чтобы помешать этому. Совсем иначе получилось, если бы вы не разбрасывали свои силы, а создали мощные ударные кулаки. Тогда смогли бы крепко бить противника, чуть он попытается вклиниться в расположение ваших войск.
Должен заметить, что маршал Тимошенко неустанно заботился о создании достаточно крупных фронтовых резервов, стараясь располагать их там, где можно было ожидать удара противника. Это не только позволяло вовремя парировать вражеские атаки, но и сберегало наши силы. Дивизии и корпуса, пока они находились в резерве, успевали пополниться людьми, вооружением и немного отдохнуть, чтобы со свежими силами вновь вступить в сражение.
— Я прошу, — сказал командарм, — разрешить армии не задерживаться на промежуточном рубеже. Тогда мы выиграем время и оторвемся от противника, чтобы лучше организовать оборону на следующем рубеже.
— Нет, — последовал ответ, — на промежуточном рубеже придется обязательно задержаться. Иначе вы поставите под угрозу армию Подласа, которая вынуждена дожидаться отхода Брянского фронта.
Слушая этот разговор, я невольно сравнил наше нынешнее положение с летними событиями.
Фашистское командование прилагало все усилия, чтобы расколоть фронт наших отходящих войск своей излюбленной тактикой клещей, откусывать и перемалывать их по частям. Но то, что врагу иногда удавалось в первые недели войны, теперь не получалось. Горький урок, полученный нами, не пропал даром. Мы приобрели опыт.
Ядро почти всех наших соединений состояло теперь из обстрелянных бойцов и командиров. Воинское мастерство командного состава всех степеней, и в первую очередь оперативного звена, заметно повысилось. Наше командование стало лучше маневрировать резервами. Хотя условия для материального обеспечения войск и ухудшились, партия и правительство сумели с максимальным эффектом использовать все ресурсы для поддержания боеспособности армии.
Я отнюдь не хочу уверить читателя, что отвод наших войск проходил совсем гладко: ведь какая махина и на каком огромном пространстве передвигалась под неослабевающим напором фашистских полчищ! И все же то, что нам довелось увидеть в октябре 1941 года, нельзя было даже сравнивать с тем, чему мы были свидетелями, когда наши войска отступали от границы к Днепру. В то время мы только и занимались тем, что вызволяли окруженные полки и дивизии, предпринимали неимоверные усилия, чтобы ускользнуть из очередных клещей. Теперь этого не было. Армии отходили в тесном взаимодействии. И если одна из них оказывалась в трудном положении, то соседи замедляли свой отход и приходили на помощь. Случалось, что фашистам и удавалось прорываться на отдельных направлениях, но они быстро там же и находили себе могилу.
Так было 21 октября. Из 38-й армии донесли, что две крупные фашистские группировки, стремясь с обеих сторон обойти Харьков, пробились сквозь наши арьергарды и захватили города Дергачи и Мерефа, прикрывавшие подступы к Харькову. Главком немедленно нацелил сюда значительные силы фронтовой авиации, а командарму приказал выбить противника из захваченных населенных пунктов. И войска 38-й армии выполнили приказ. Решительной атакой они очистили оба города. Гитлеровцев, засевших в каменных зданиях, выжгли огнеметами. Это охладило пыл фашистов, они больше не пытались взять Харьков в клещи.
В те дни мы снова убедились, как важно соблюдать суворовское правило: каждый воин должен знать свой маневр. То ли из-за спешки, то ли из-за стремления сохранить все в тайне в некоторых подразделениях не только рядовым бойцам, но и командирам не разъясняли смысл предстоящего отхода. А кое у кого сложилось мнение: коль отступаем, значит, враг уже в нашем тылу. И наиболее ретивых приходилось задерживать довольно далеко от своих дивизий.
Военный совет немедленно обсудил этот вопрос. Начальник политуправления фронта бригадный комиссар С. Ф. Галаджев признал, что командиры и политработники допустили серьезную ошибку, не разъяснив людям существо предстоящего маневра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75