Это в какой-то мере помогло. Части Пухова снова двинулись вперед.
Не прекращались упорные атаки наших войск и на остальных участках вражеского плацдарма. Мы не теряли надежды сбросить врага в Днепр.
Во второй половине дня позвонил генерал Фекленко и попросил меня срочно вернуться на его командный пункт. Здесь я услышал неприятную весть. Пока мы пытались очистить плацдарм у Дериевки, генерал Клейст скрытно переправил в район Кременчуга свои танковые и моторизованные дивизии. Утром 12 сентября они навалились на один из полков 297-й стрелковой дивизии, рассекли ее фронт и устремились на север, в общем направлении на Хорол. В полосе их наступления у нас было совсем мало сил. И конечно, нетрудно было догадаться — Клейст устремился навстречу Гудериану, передовые части которого к тому времени были уже далеко южнее Ромн.
Что танковая армада Клейста попытается ринуться на соединение с войсками Гудериана, нетрудно было догадаться. Но мы были уверены, что противник двинет свои танки именно с того большого плацдарма, которым он располагал между реками Псел и Ворскла, что именно с этой целью фашисты так настойчиво расширяли его, наводили за ним понтонные мосты. В этом мнении еще больше укрепил нас и тот факт, что именно здесь 10 сентября были захвачены пленные из группы Клейста.
Одним словом, мы не сумели своевременно вскрыть сосредоточение танков Клейста в районе Кременчуга и не смогли поэтому определить участок, на котором они нанесут удар. Это был, конечно, большой просчет. Теперь в тыл главных сил нашего фронта неудержимо рвались уже две из четырех немецких танковых групп, имевшихся на всем советско-германском фронте.
Ныне, когда все происходившее в те дни предельно прояснилось, невольно приходишь к мысли: даже если бы наша разведка и помогла нам разгадать, где нанесет удар танковая группа Клейста, то все равно вряд ли мы смогли бы предотвратить ее прорыв. Слишком велико было у врага общее превосходство в силах и средствах. Ведь к тому времени, когда сюда подошла 1-я немецкая танковая группа (четыре танковые и три моторизованные дивизии), фашисты против южного крыла нашего фронта уже сосредоточили около двадцати дивизий. И всему этому противостояли лишь пять стрелковых и четыре кавалерийские дивизии 38-й армии. В пехоте и артиллерии противник почти в три раза был сильнее, а в авиации и особенно в танках это превосходство было многократным.
Надо сказать, что для такого сосредоточения сил фашистам благоприятствовала обстановка, сложившаяся у нашего левого соседа. Войска Южного фронта к этому времени были оттеснены за Днепр до самого его устья.
Прикрываясь этой широкой водной преградой, командование группы армий «Юг» оставило там лишь небольшой заслон, а основную массу войск 17-й полевой армии и 1-й танковой группы собрало в мощный кулак, которым и нанесло удар с юга навстречу соединениям Гудериана.
К чести малочисленных войск 38-й армии, они и в таких тяжелых условиях дали достойный отпор врагу на плацдарме между реками Псел и Ворскла и вынудили противника отказаться от намерения повести наступление на этом наиболее выгодном для него направлении.
Контрудар, который с исключительным упорством и яростью осуществляли там войска генерала Фекленко, вынудил врага искать другой участок для прорыва и перенести туда усилия своих войск.
Фекленко я застал в мучительном раздумье.
— Что делать, Иван Христофорович? — спросил он. — Продолжать наступление или нет?
Я ответил, что, по моему мнению, контрудар теперь уже не имеет смысла, что главное сейчас — попытаться любой ценой ликвидировать прорыв, который ставит под удар весь наш фронт.
— Но чем? — с горечью сказал генерал. — У меня в резерве всего один стрелковый полк. Даже если мы возьмем из ударной группировки большую часть сил, то на переброску их к участку прорыва уже нет времени. Разве теперь угонишься за Клейстом!
— За Клейстом гнаться бесполезно, — согласился я. — Но если мы ударами с флангов сумеем закрыть брешь, то коммуникации его танковых и моторизованных дивизий будут перерезаны и командованию фронта легче будет справиться с прорвавшимися подвижными соединениями противника.
Оглядываясь назад, должен признаться, что в данном случае мой оптимизм не имел оснований, ибо, как потом выяснилось, командование Юго-Западного фронта против двух танковых армий, прорвавшихся в глубокий тыл наших войск, могло выдвинуть лишь две стрелковые дивизии, которые были выведены из 26-й армии.
Понимая, что другого выхода из создавшегося положения нет, генерал Фекленко попросил у главкома разрешения прекратить атаки на левом фланге армии и вывести оттуда часть сил в резерв для восстановления прорванного фронта и парирования возможного наступления противника на Полтаву. Разрешение это было немедленно дано. Одновременно маршал Буденный приказал командарму немедленно перебросить к участку прорыва все входившие в 38-ю армию танковые бригады.
К вечеру стало окончательно ясно, что три правофланговые дивизии армии Фекленко во главе со штабом армии отсечены от главных сил и ведут тяжелые бои с наседавшей на них с юго-востока мощной группировкой 17-й немецкой армии. Узнав об этом, в штабе главкома поняли, что отныне 38-я армия, растянутая на 140-километровом фронте, будет осуществлять боевые действия, по существу, на двух расходящихся операционных направлениях: Кременчуг, Ромодан и Келеберда, Полтава.
А теперь вернемся к событиям на северном крыле фронта. Войскам 5-й армии, получившим запоздалое разрешение на отход за Десну, пришлось с тяжелыми боями прокладывать себе дорогу из кольца вражеских войск. Противник неотступно преследовал их, со всех сторон подвергая непрерывным атакам. В этой сложнейшей обстановке бойцы и командиры 15-го и 31-го стрелковых корпусов проявили несгибаемую волю. Подвергаясь непрерывным бомбежкам и обстрелам, они упорно пробивались к Десне.
Фашистские силы дважды окружали 711-й полк 215-й стрелковой дивизии полковника П. А. Барабанова *, но бойцы и командиры решительной атакой пробивали себе дорогу. Части 193-й стрелковой дивизии полковника А. К. Берестова в яростных схватках только за два дня уничтожили 700 гитлеровцев.
В соединениях 5-й армии не было тыла: всюду был фронт. Когда в 200-й стрелковой дивизии немецкая пехота и танки прорвались через боевые порядки к штабу, навстречу им бросились штабные офицеры, связисты. Бойцы охраны. Боем руководил сам командир дивизии майор А. П. Колпачев. Люди гибли в неравной схватке, но и противник нес большие потери. Три танка продолжали двигаться. Тогда наперерез им кинулись красноармейцы Кулаков, Осипов и Сергеев. С расстояния 10 — 15 метров они забросали вражеские машины бутылками с горючей жидкостью. Штаб был спасен.
Можно себе представить, что пережили бойцы и командиры, когда пробились к Десне и увидели, что берег уже занят фашистами. В таком положении оказались 193, 195 и 215-я дивизии 31-го стрелкового корпуса под общим командованием командира 195-й генерала В. Н. Несмелова. Обстреливаемые с фронта и с тыла, они нигде не могли найти выхода. Было решено: одной частью сил сдерживать атакующие с запада вражеские войска, а другой — с боем форсировать Десну. Переправочных средств не было. Артиллерию и автомашины пришлось уничтожить. Лишь 200-ю стрелковую этого корпуса фашистам не удалось перехватить. Ее командир сумел не только оторваться от преследования, но и упредить противника в выходе к Десне. Дивизия сохранила всю артиллерию и тылы. 45-я и 62-я дивизии 15-го стрелкового корпуса вышли к Десне южнее Чернигова. Здесь тоже берег был в руках гитлеровцев. Командир корпуса генерал-майор К. С. Москаленко (сменивший погибшего Бланка) умело организовал атаку. Дружным натиском наши части смяли противника и вырвались из кольца.
В итоге этих крайне напряженных боев войска 5-й армии понесли значительные потери, но все же 11 сентября завершили прорыв из окружения.
В то время как части правого крыла фронта пробивали себе дорогу из вражеского кольца, правофланговые соединения 37-й армии отражали попытки сильной группировки вражеских войск обойти Киев с северо-востока. Их стойкая оборона несколько облегчила участь 5-й армии.
В ОГНЕННОМ КОЛЬЦЕ
Стало очевидно, что войскам фронта, рассеченным вражескими клиньями, будет все труднее удерживать рубеж по Днепру. Им пришлось бы продолжать оборону в полной изоляции от остальных сил Красной Армии. Полковник Захватаев при встрече рассказывал мне, как в ночь на 11 сентября они с генералом Тупиковым пришли к командующему фронтом. У Кирпоноса в это время находились члены Военного совета Бурмистенко и Рыков. Начальник штаба доложил
обстановку. Вывод его сводился к тому, что надо, пока не поздно, выводить войска на линию реки Псел, где уже был подготовлен тыловой оборонительный рубеж. Доводы Тупикова были вескими. После всестороннего обсуждения Военный совет фронта решил направить в Ставку телеграмму такого содержания:
«Танковая группа противника прорвалась в Ромны, Грайворон. 40-я и 21-я армии не могут ликвидировать эту группу. Требуется немедленная выброска войск из Киевского укрепленного района на пути движения противника и общий отход войск фронта на рубежи, доложенные Вам. ** Прошу санкцию по радио».
В ожидании ответа Ставки генерал Кирпонос и его штаб занялись восстановлением линии
— — — — — — —
* Бывшая моторизованная дивизия. Все мотострелковые и моторизованные дивизии с 22 августа были переформированы в стрелковые.
** Имеются в виду тыловые рубежи, подготовленные на реке Псел.
фронта, которая оказалась разорванной на ряде участков. Командующие 21-й и 40-й армиями получили распоряжение стянуть в ударные группы как можно больше сил и встречными ударами на Бахмач сомкнуть фланги войск. Командующим 21, 5 и 37-й армиями приказано ликвидировать бреши в своих полосах обороны. Особое внимание командование фронта уделило упрочению положения на остерском направлении, чтобы не допустить обхода Киева с северо-востока, по левому берегу Днепра. К Остру из Киевского укрепрайона перебрасывалась 147-я стрелковая дивизия полковника С. К. Потехина.
— Что еще можно послать в этот район? На этот вопрос командующего Тупиков ответил, что в районе Киева для борьбы с диверсантами оставлен моторизованный батальон дивизии НКВД и только что сформировано два партизанских отряда. Кирпонос приказал и их двинуть в бой. Но это было каплей в море.
— Это все равно что лопатой заделывать брешь Днепровской плотине, — с горечью заметил Тупиков.
Примерно во втором часу ночи начальник войск связи фронта Добыкин доложил Кирпоносу, что на проводе Москва. Маршал Б. М. Шапошников, возглавлявший в то время Генеральный штаб, сообщил: «Ставка Верховного Главнокомандующего считает, что необходимо продолжать драться на тех позициях, которые занимают части Юго-Западного фронта, как это предусмотрено нашими уставами». Начальник Генерального штаба высказал ряд рекомендаций по разгрому прорвавшихся группировок противника, но не разрешил взять из Киевского укрепленного района ни одной дивизии.
Кирпонос связался с Буденным и попросил его разъяснить начальнику Генерального штаба, что малейшее промедление с отводом войск фронта грозит роковыми последствиями. Спустя несколько часов произошел разговор Буденного с Шапошниковым. Начальник Генштаба стоял на своем. Тогда Буденный передал в Ставку следующую телеграмму:
«Военный совет Юго-Западного фронта считает, что в создавшейся обстановке необходимо разрешить общий отход фронта на тыловой рубеж. Начальник Генерального штаба маршал товарищ Шапошников от имени Ставки Верховного Главнокомандования в ответ на это предложение дал указание вывести из 26-й армии две стрелковые дивизии и использовать их для ликвидации прорвавшегося противника из района Бахмач, Конотоп.
Одновременно товарищ Шапошников указал, что Ставка Верховного Командования считает отвод частей Юго-Западного фронта на восток пока преждевременным. Со своей стороны полагаю, что к данному времени полностью обозначились замыслы противника по охвату и окружению Юго-Западного фронта со стороны Новгород-Северского на юг и от Кременчуга на север. Для противодействия этому замыслу необходимо создать сильную группу войск. Юго-Западный фронт сделать этого не в состоянии.
Если Ставка Верховного Командования в свою очередь не имеет возможности сосредоточить в данный момент такую сильную группу, то отход для Юго-Западного фронта является вполне назревшим. Мероприятие, которое должен провести Военный совет фронта в виде выдвижения двух дивизий из 26-й армии, может только являться средством обеспечения. К тому же 26?я армия становится крайне обессиленной. На 150 километров фронта остаются только три стрелковые дивизии.* Промедление с отходом Юго-Западного фронта может повлечь к потере войск и огромного количества материальной части. В крайнем случае, если вопрос с отходом не может быть пересмотрен, прошу разрешения вывести хотя бы войска и богатую технику из Киевского УР, эти силы и средства, безусловно, помогут Юго-Западному фронту противодействовать окружению».
Судя по рассказам Тупикова, Захватаева и по сохранившимся записям переговоров, С. М. Буденный пристально следил за развитием событий на нашем фронте. То и дело он вызывал на провод Кирпоноса или Тупикова, интересовался, что делается в районах Конотопа и Ромн, как командование фронта рассчитывает задержать Гудериана до подхода дивизий Костенко, что делается для вывода войск 5-й армии из окружения. В этот день между Буденным и Кирпоносом состоялся и такой разговор.
— Как вы намереваетесь организовать снабжение войск, если противник перережет коммуникации фронта? — поинтересовался главком.
— Подвоз будет осуществляться только по южной магистрали, — ответил Кирпонос.
— Вы меня не поняли. Я знаю, что северная магистраль перерезана. А что будете делать,
— — — — — — —
* С. М.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75