По кругу, так сказать. Ни вдвоем сговориться, ни самому рыпнуться. Все заякорены.
Что они там решили? Естественно, вопрос о земном существовании Кости. Печально, конечно, но решили отрицательно. Это уже выполнено. Что дальше? Дальше, как выражался наш дорогой Ильич, «главный вопрос всякой революции — вопрос о власти». Точнее, о деньгах, которые эту власть обеспечивают и поддерживают. Тут начинается темный лес. Все деньги, в общем и целом, Гоша знает. Но вся «крыша» фирмы — у Свата, а дружеские связи с родственными душами — у Кренделя. Неужели эти добрые друзья, вместе поплакав на Костиных похоронах, от расстройства чувств и просветления души перед Ликом Вечности раздали друг другу детишек, после чего нехороший Гуманоид взял ноги в руки и испарился?
Но тогда с его семейством должно было произойти что-нибудь неприятное, а оно, как ни странно, пока живет на прежнем месте — и в ус не дует. А Крендель, который больше всего разоряется, что Гоша убег, ничего нехорошего этому семейству не делает. И Сват, который мог бы то же самое, не делает этого и, думается, другим не дает.
Я посопоставлял даты и прикинул, что Гуманоид готовил отстрел Кости задолго до встречи в ресторанчике по формуле «2+1». Два дня на подготовку мало. Тем более что Звон со Славиком должны были приглядеться к Круглову и выяснить, что он за птица и стоит ли ему деньги давать. Сначала надо было выяснить, какое здоровье у прежних клиентов, а может быть, и проверить, есть ли у Круглова по правде выход на толкового киллера. Не ослы же они, чтобы выкинуть просто так десять тыщ баксов. Цена, конечно, не ахти, но все же.
Конечно, они приглядели, что там за Мирра Сигизмундовна живет на Молчановском, 3 и какие Лехи там к ней ходят. Да и с Рожковым-Рожманом могли бы познакомиться.
Значит, нужно выходить на Славика, и на Звона тоже. Перспектива работы есть. В смысле того, чтобы выполнить основную задачу, поставленную Чудо-юдом: найти киллера.
Попробовал я поискать его по ментовским архивам. Снайперюги так просто на земле не валяются. Особенно такие, что валят в лоб с полукилометровой дистанции и имеют на вооружении такую приметную штуковину, как «винторез». Конечно, если он, и правда, суперас, то у него в каждом городе может быть свой инструмент. Где-то ему нравится сверлить дырки калибром 5,6, где-то 7,62, а в столице, допустим, — 9-миллиметровые.
Мои знакомые менты вспоминали, какими ЧП в свое время были первые снайперские убийства. А сейчас — нормальное дельце. Как правило — глухой висяк. Все есть: и место, и время, и даже ружжо с отпечатками пальцев — а человека нет. Того, который стрелял. Отпечатки хороши для того, который сидел. Есть твои пальчики, задактилоскопированы — значит, ты — «редиска», нехороший человек, как говорил Леонов в роли Доцента. И должны тебя взять, судить и определить по 102-й за умышленное при отягчающих на срок от 8 до 15 или просто шлепнуть. А если ты всю жизнь честно жил и трудился, ездил на соревнования, добывал для Родины медали и кубки, а потому нигде не дактилоскопировался, как тогда? Идите, вычисляйте, граждане начальники, какая машина где стояла, какой мужик на какой этаж поднимался и зачем… К тому же отпечаточки на оружии могут быть вовсе даже липовые. Снимут их с винтаря, сверят, найдут — ух, радости! Побегут брать — а им говорят: «Извиняемся, но ваш знакомый намедни перепил денатуратику и копыта откинул. Где был, с кем пил — не знаем… А кто этому дурачку дал за винтовку подержаться и спусковым крючком пощелкать — черт его знает».
Было несколько дел с мелкашками 5,6 — биатлонные образцы, были стволы 7,62, но «винторезов» я не нашел. Значит, товарищ приобрел его недавно, может быть, даже специально для работы по Косте. «Косторез», так сказать. Однако оставлять такой ценный инструмент нехороший гражданин не стал. То ли постеснялся, то ли пожалел, а ведь это супротив него — главная улика. Ежели найдут, конечно.
Самое интересное, что по картотеке оружия, состоящего в розыске, таких стволов 9 мм не числилось. Мелкашек, автоматов, СВД, ПМ, ТТ и прочего было полно. А «винторезов» не было. У всяких там «Альф», «Вымпелов» и «Витязей» все стояло на своих полочках в пирамидочках и никудышеньки не пропадало. На заводе, где эту хитрую технику производили, можно сказать, штучным образом, тоже ничего не пропадало. А откуда же пропало? Самый простой ответ мог быть такой. Слесарь дядя Федя (или дядя Вася), устав ждать зарплату, которую ему с марта не платили, слимонил из родного цеха чертежики и, проявив трудовой героизм, в свободное от работы время соорудил у себя на дачном участке мастерскую, где и наладил штучное производство высокоточных стрелковых комплексов. Это, конечно, мягко говоря, немного фантастично, но бывает. Русь Великая славится народными умельцами. Если надо, то и атомную бомбу в кузнице склепают.
Вообще-то нахальный малый этот снайперюга! Ведь его и ФСК, и ГРУ, и кто только не ищет. Стреляет из редкостной хреновины, проезжает мимо поста ГАИ, где мог бы засветиться, ружьишко у себя прячет… Или у соседа, может быть? Да, а патроны он откуда взял? Их в магазин «Охотник» на той неделе не завозили. Тоже дядя Федя наклепал? Очень странно… Если и Федя, то уже с другого заводика.
Теперь надо ждать похожего случая, то есть очередной дырки того же диаметра в чьей-то голове. Например, в моей собственной, если кому-то мои исследования покажутся излишними. Ну, тут я себя уж слишком высоко поставил. На меня что-нибудь попроще подберут.
К тому же, как следует из беседы с ныне покойным Андрюшей Кругловым, через Леху он сосватал еще трех клиентов, не считая трех «абреков», которых сам заказал. Но «винторез» в этих делах молчал как рыбка.
Помучившись немного, я нащупал «абреков». Их приложили прямо днем, в проходном дворе, из автомата 5,45 «АКС-74у». В двух шагах от дома, где жил Круглов. В одном сидело пять пулек, в другом — четыре, в третьем — восемь. В упор, метров с двух-трех. Автоматчика никто не видел, углядели только машину, но это была «шестерка», угнанная где-то за полчаса до работы. Можно прикинуть, что работничков было двое минимум, потому что один должен был сидеть за рулем, а другой заниматься сверловкой. Надо полагать, по просьбе Лехи Круглов предложил «абрекам» встречу якобы для передачи денег, а эти залетные и купились.
Жаль, что у нас не было времени уточнить, какие еще клиенты заказывали работу через Круглова. Но это можно проверить у Рожмана, поскольку именно он порекомендовал Леху Круглову. Правда, Рожмана еще надо найти, чем занимается сейчас Кубик-Рубик. Есть у меня работнички поопытнее, чем Варан. Самостоятельные, над которыми не надо стоять с палкой и учить, как не блевать, когда у человека глаза лопаются. А то Мартыша по первости в котельной вывернуло. Не в этот раз, конечно, на Круглова он поехал уже вполне готовым, а в самый первый раз. Тогда и Варана-то немного трясло. Сам-то я, в общем, тоже не совсем еще привык…
А за Лехой скорее всего фирма. Может быть, если раскопать, то даже очень знакомая. Есть же дочерние предприятия… Может, именно поэтому мне папаша велел киллера искать? Перекупить захотел или так, поинтересоваться-прицениться? А может, узнать, на каком базаре они «винторезы» берут и почем? Вот тут надо сказать себе «стоп» и не лезть не в свое дело. Нечего мне интересоваться тем, зачем Чудо-юде киллер потребовался. Может, он ему захочет мозги прочистить или, наоборот, заполоскать до неузнаваемости. Или просто хочет посмотреть на того, кто с пятисот метров дырки в голове делает. А может, съест его с кашей и меня накормит. Он пахан, ему можно. А мне, сынку неразумному, надо делать то, что велят. Без выпендрежа и точно в рамках инструкций. Не задавать подследственным тех вопросов, которые папа не заказывал. Если клиент сам чего-то сверх программы наговорил — забыть. Но никогда не забывать, что ты только жалкий малек в океане жизни. В лучшем случае — новорожденный акуленок, которому надо поменьше маячить перед папиной мордой. А то папа скушать может. Се ля ви!
Короче, плевать на все, выходим на Славика. После этого Варан будет работать сам. Я не гувернантка.
КАРТИНА РЕПИНА: «НЕ ЖДАЛИ»
Так, размышляя над загадками бытия, я допер до нужной станции, вылез из метро на свет божий и пешочком добрался до старого, тридцатых годов постройки, дома. У этого дома было одно очень ценное преимущество. Входишь в подъезд с улицы, поднимаешься в нужную квартиру, а выходишь из этой квартиры через черный ход во двор. Дешево и сердито.
Здесь меня должен ждать Еремей Соломонович. Он ждал меня вчера, но я по нахалке лег спать с Марьяшкой, и ему пришлось остаться до утра. Если я задержался бы еще на сутки, он все равно вылезать отсюда не имел права и обязан был торчать до тех пор, пока ему не даст разрешения Чудо-юдо. Кроме него, никто не снимет с меня грим иначе, как вместе с кожей. Он должен привезти мне мой приличный, референтский костюмчик и увезти мои шмотки, в которых я приду сюда.
Нажав кнопку звонка и услышав его знакомые шаркающие шаги, я несколько успокоился. Значит, папаша не шибко волнуется и не поднял по тревоге всю шатию-братию. А также не отозвал Соломоновича с этой квартирки. Это, пожалуй, еще одно подтверждение, что Марьяшечка информирует Чудо-юда о моих посещениях тридцать девятой квартиры.
— Проходите, проходите! — радушно пригласил Соломонович, захлопывая за
мной дверь. Я, естественно, прошел, скинув куртку на клеенчатый диван временпервых пятилеток. Квартира была записана на Соломоновича, хотя он имел прописку и во флигеле, рядышком с Лосенком, на территории нашего «барского» дома. Там же жила его супруга Бася Моисеевна и внук Лева. Сын и невестка — я их в натуре не видел, но знал, что их зовут Вадим и Софа, — жили уже «там», то есть на Брайтон-Бич. Выезжали они еще при советской власти, по израильской визе, но Вадим нашел способ перемахнуть дальше. Он, судя по всему, был отъявленный пацифист, потому что сумел отбояриться не только от Советской Армии, но даже от родной израильской. Как рассказывал Соломонович, сам он еще, может быть, и рискнул послужить, но одновременно с ним призыву подлежала и Софа.
— Вадик такой ревнивый! — многозначительно объяснил эту ситуацию Соломонович. То, что Софу в израильской армии стали бы усердно трахать, вызывало у меня серьезные сомнения, потому что по российским меркам она была очень страшна, да и по еврейским, пожалуй, тоже. Но именно у нее была тетя в Хайфе, куда Вадика вместе с ней и выпустили. Самое смешное, что подожди Вадик всего полгода, и ему вовсе не понадобилось бы жениться. Однако он не только женился, но и выстрогал ребятенка. На всякий случай Леву подкинули дедушке с бабушкой и отбыли в Обетованную. Разумеется, обещали забрать «как устроятся», но сперва устраивались в Израиле, а теперь в Штатах и забирать сыночка не торопились.
— Боже мой! — любил вздыхать Соломонович. — Раньше у меня была возможность уехать, но не было денег. Теперь у меня есть деньги, но нет возможности…
Действительно, Еремею Соломоновичу платили хорошо и в долларах, поселили во флигеле и безотказно давали все, что он хотел, начиная с транспорта и кончая материалами для его основной работы. Но при этом Чудо-юдо поставил ему жесткие условия: никуда и никогда не выезжать, кроме точек, хорошо известных Сергею Сергеевичу и, естественно, в пределах Москвы. Бася Моисеевна и Лева вообще не имели права покидать пределы поселка. Потому что они были, строго говоря, заложниками…
Я сел в кресло перед парикмахерским зеркалом, и Соломоныч, обмакнув кисточку в какой-то пахучий растворитель, стал постепенно отмачивать от меня бороду, усы и парик. Это было дело довольно медленное и муторное, в носу пощипывало, глаза открывать вообще не следовало. Но терпеть надо было обязательно. Появиться в родной фирме я мог только в натуральном виде, да и Варану показываться в гриме не было резона. Вся прелесть пытки состояла в том, что, пробегав целые сутки с наклеенной бородой и усами, я, естественно, не брился, и под ненатуральными наклейками у меня отросла кое-какая щетина. Соломоныч, конечно, стремился действовать самым аккуратным образом, но все равно сказать, что мне ни разу не хотелось двинуть его чем-нибудь потяжелее, я не могу.
— Терпите, Дима! — вздыхал Соломоныч. — Если уж вы избрали такое актерское амплуа, вам надо терпеть!
— Обязательно, — согласился я. — Жизнь такая…
— Вот именно. Вам же не хотелось, чтобы кто-то подумал, будто у вас приклеенные волосы, которые к тому же совсем не того цвета, что ваши натуральные. Поэтому и работаю качественно. Вы вчера ходили под душ, притом под горячий — и как видите, все цело. То, что вы были в душе, могу увидеть только я. Если послезавтра в этом гриме вы пойдете в сауну или русскую баню
— эффект будет тот же. Не советую только лазить в мартеновскую печь — там я ничего гарантировать не могу.
Не надо было ему про эту печку… Очень меня дернуло, но я постарался сделать вид, будто он выщипнул какую-то крепкую щетинку.
— Реклама — двигатель торговли, — прокомментировал я речь гримера. — Вы, Еремей Соломонович, ас, каких мало. Даже больше того, уникальный. Мы это знаем, ценим и понимаем. Замену вам отыскать трудно…
— Слушайте, — не на шутку всполошился Соломонович, — я не просил искать мне замену. Я прекрасно себя чувствую и имею возможность работать, как работал. Мне всего шестьдесят три. В нашем деле это возраст расцвета.
— Да что вы, что вы! — успокоил я гримера. — Никто вам замену искать не собирается. В том-то и дело, что вы действительно незаменимый. Монополист, так сказать. В Москве не одна тысяча гримеров, а разве кому-то можно доверить работу, похожую на ту, что делаете вы? У вас даже пластический грим почти не распознаваем.
— Ну, целоваться с дамой в нем нельзя, — заметил Соломонович, — все-таки распознает. Попадать в милицию — тоже. А вот если вы хотите, чтоб вас где-то метров с трех-четырех или даже ближе приняли за совсем другого человека — то это мы можем.
— Это я слышал, — возрадовался я, потому что последние куски искусственной бороды отделились от моего лица, и я обрел свободу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67