О них бы надо написать отдельную книгу. Такую же, скажем, как написал Петр Яковлевич Канн о набережных Фонтанки, Мойки и Садовой улице. У меня — другой жанр, другой, куда как меньший, чем у него, объем знаний, а потому и «поспешаю» я в своих прогулках.
Итак, вернемся на Кадетскую к дому №11 на углу Кубанского переулка. Дом этот построен в 1853 году по проекту Людвига Бонштедта на том самом месте, где когда-то в XVIII веке в доме княгини Троекуровой жил «несчастный пиита» Василий Тредиаковский, жертва пожара 1747 года, уничтожившего его библиотеку и тысячи страниц рукописей. Двухэтажное, безордерное, — видимо, к этому времени от классицизма уже стали уставать, — здание поражает своей таящей силу гиревика кряжистостью и непомерно большими для доходного дома окнами. Впрочем, окна домов и размером своим, и сандриками, и даже конструкциями рам намекают на причастность их к той или иной эпохе. Хотя, скажем, щеголяющий своими решетчатыми елизаветинских времен окнами, соседний дом № 13, где многие годы размещается больница пароходства, конечно же, времен этих помнить не может, так как появился он в этом старинном обличии в 1975 году.
Тогда же появился здесь и «обновленный» под ту же эпоху, сохраняющий выправку домов «для именитых» дом №15. А вот его трехэтажный сосед, дом № 17, остался экстерьером своим верен веку девятнадцатому. Хотя мог бы претендовать и на другой наряд: ведь он был каменным особняком еще с 30-х годов XVIII века…
У дома №19 — судьба особая. Здесь многие годы размещалось заведение Гейде с гостиницей и рестораном. М.И. Пыляев в книге «Старое житье» воспроизводит дневник какого-то жившего здесь заезжего гастронома, то ли москвича, то ли провинциала. Там есть такая запись: «1 июня 1829 года обедал в гостинице Гейде на Васильевском острову, в Кадетской линии. Русских почти здесь не видно, все иностранцы. Обед дешевый: два рубля ассигнациями, но пироженного не подают никакого и ни за какие деньги. Странный обычай! В салат кладут мало масла и много уксуса».
Г. Никитенко и В. Соболь приводят свидетельство об этом ресторане писателя и журналиста И. И. Панаева: «Это заведение не имеет ничего общего с баснословно дорогими ресторанами Дюссо, Донона и Бареля… Два бильярда, кости и пиво. Это немецкий клуб, пропитанный табачным запахом, всегда полный своих обычных посетителей, которые молчаливо и глубокомысленно пощелкивают бильярдными шарами или костями, покуривая свои сигары и попивая свое пиво…» Заведение Гейде существовало здесь долго. В «Путеводителе по С.-Петербургу» А.П. Червякова, изданном в 1865 году, говорится, что гостиница славится чистотой комнат, опрятностью прислуги и столом в немецком духе.
Но прервем нашу прогулку с тем, чтобы продолжить ее уже в следующей главе.
По Кадетской и Первой линиям
Прогулка вторая
(продолжение)
из которой читатель сможет узнать, как была открыта загадка местонахождения лаборатории, в которой Ломоносов бился над тайнами фарфора и варил красочные смальты; вникнуть в трагедию церкви Святой мученицы Екатерины, а также разобраться, почему дом № 12 по Первой линии, принадлежавший знаменитому картографу Федору Шуберту, так походит на дом знаменитого архитектора Александра Брюллова по Кадетской линии, 21.
Первым владельцем участка, на котором стоит дом №21, был дворянин Семен Челищев. В начале 1730-х годов он заложил здесь фундамент дома. Но когда и кем дом этот был построен — доподлинно не известно.
Впервые он значится на плане 1785 года, и, как предполагают, сохранился без существенных изменений по сию пору.
У него было поочередно несколько хозяев. Один из них — купец Иван Билибин — владел им в начале XIX века и передал дом в наследство своему сыну Якову. Живший по соседству в доме № 23 знаменитый художник Дмитрий Левицкий писал на заказ портреты членов семьи Билибиных, и портреты эти сохранились до наших дней.
В 1836 году дом принадлежал уже коллежскому советнику Попову, и вот у его вдовы, Анны Вильгельмовны, дом в 1845 году купил замечательный русский архитектор Александр Павлович Брюллов. О том, что он владел им долгие годы, напоминает мраморная доска на фасаде. Брюллов реконструировал его внутренние помещения, построил во дворе новые флигели, один из которых, выходящий на бывший Загибенин переулок, сдавал внаем.
Дом легок и удивительно соразмерен. Его фасад украшен двумя скульптурными фризами с фигурками веселящихся детей.
Вообще-то, дому архитектора Брюллова посвящена книга Т. Пашковой и А. Блинова. Но на свидания с ним я приходил с правнучкой архитектора — Тамарой Петровной Шаскольской и председателем историко-краеведческого клуба «Васильевский остров» Мариной Георгиевной Козыревой. Они рассказывали мне о трагедии, которая нависла над этим домом. Внешне еще привлекательный с фасада, он имел следы тяжелых болезней, подтачивающих его изнутри.
Вот данные на лето 2002 года. Обветшали стены, протекает кровля. Поэтому юношеская библиотека, которая обитала здесь, год назад покинула здание. В замечательном, сработанном по проекту Брюллова Помпейском зале грозил рухнуть потолок. Печалью запустения наполнены спроектированные некогда Александром Павловичем внутренние дворики. В одном из них, ближнем к Кадетской, с пронизанной трещинами стены рухнула статуя покровителя муз Аполлона Мусабета. Когда это произошло, трудно сказать: от Аполлона остались лишь ступни ног, а я еще помню, как ходил любоваться на него в 60-е…
До юбилея города оставалось совсем мало времени, но ремонтники по-прежнему не спешили придти сюда. Они придут лишь в 2004-м году…
А ведь этот дом был когда-то одним из оазисов петербургской культуры. И при жизни А. П. Брюллова, и уже после того, как дом перешел во владение замечательного архитектора, автора проектов множества жилых и общественных петербургских зданий Павла Юльевича Сюзора. Он был женат на одной из дочерей Александра Павловича — Софье, и после смерти Брюллова поселился здесь, на Кадетской.
Сюзор был основателем и многие годы неизменным председателем созданного в 1903 году общества архитекторов-художников. В доме этом бывали многие известные петербургские зодчие, графики и живописцы того времени.
При обществе была создана «особая комиссия с целью выявления, изучения и защиты памятников старого Петербурга», так сказать, предтеча известного всем нам сегодня ГИОПа. И вот по инициативе этой комиссии осенью 1907 года был основан Музей Старого Петербурга. Мало кто знает, но был такой музей в нашем городе. И располагался он в доме №21 по Кадетской линии.

Это один из самых старых, самый изящный и, пожалуй, самый знаменитый жилой дом на Съездовской и Первой линиях. Им владели в разное время прекрасные российские зодчие Александр Брюллов и Павел Сюзор. Здесь, по адресу Кадетская, 21 в 1907 году был открыт Музей Старого Петербурга, предшественник нынешнего огромного музея Истории Санкт-Петербурга. (Вид на дом Брюллова. Фотограф А.А. Клейман.)
Первоначально музей занимал один из кабинетов Академии Художеств, но площади для экспозиции там явно не хватало и руководители музея обратились к Павлу Юльевичу с просьбой временно разместить музей у себя. «Временная прописка» превратилась в постоянную на долгие десять лет. Музей размещался в самом прекрасном помещении дома — Помпейском зале — и нескольких соседних с ним комнатах.
Он насчитывал около трех тысяч единиц хранения, среди которых были картины и фотографии по истории города, архитектурные макеты, лепные и металлические детали украшения фасадов; а главное — уникальные подлинники чертежей Растрелли, Кваренги, Камерона, Воронихина, авторские рисунки, наброски, акварели других замечательных архитекторов.
Музей открывался для посетителей два раза в неделю и просуществовал здесь до лета 1917 года, когда его экспонаты стали перевозить в более удобные помещения в Зимнем дворце. В дальнейшем Музей Старого Петербурга многократно менял адреса; его экспонаты положили начало музею Истории Санкт-Петербурга.
А вот с колыбелью «Старого Петербурга», домом №21 по Кадетской, еще в 1919 году произошла печальная история. Он был реквизирован и передан новой властью под коммунальные квартиры. Тогда же, потрясенный всем случившимся, умер и Павел Юльевич Сюзор.
Авторы книги «Дом архитектора Брюллова» в поисках сходных с ним по архитектуре домов обращаются к зданию, находящемуся в самом конце Первой линии у Тучкова моста — больнице Святой Марии Магдалины. Это монументальное строение конца XVIII века, действительно, имеет портик из шести пилястр и венчающий его треугольный фронтон. Но еще большим сходством с домом Брюллова обладает старинный дом №12 по Первой линии, принадлежавший знаменитому картографу Петербурга Федору Шуберту. В отличие от больницы Святой Марии Магдалины он соразмерен дому Брюллова — имеет также семь окон по фасаду, треугольный фронтон и единственный на фасаде балкон, правда, на уровне третьего этажа, а не второго, как у Брюллова. Портика он не имеет, но зато украшен, как и дом на Кадетской, скульптурными фризами.
М.Г. Козырева, например, считает, что эти дома вообще родственны между собой, как были родственниками и их владельцы. Действительно, и об этом Козырева пишет в своем очерке «История дома Шуберта» (журнал «Петербургская недвижимость», № 41), Федор Шуберт и Александр Брюллов были женаты на родных сестрах — дочерях придворного банкира Александра фон Раля. При этом — я цитирую Козыреву — «Брюллова с Шубертом связывали не только родственные отношения. Шуберт был одним из пяти учредителей „Общества поощрения художеств“ и его секретарем почетным членом Академии художеств и членом комиссии по созданию Пулковской обсерватории, которую строил Брюллов, и т д Художник не раз рисовал членов семьи Шуберта, перестраивал его дачу в Павловске, и можно предполагать, что главная перестройка дома Шуберта, полностью изменившая его внешний вид и одевшая его в „классический наряд“, была сделана по проекту А. П. Брюллова (уж очень похожи друг на друга дома обоих)».

Дом №12 по Первой линии знаменит тем, что в нем с 1830 по 1860 годы жил знаменитый геодезист и картограф Ф.Ф. Шуберт — создатель одного из самых подробных планов Петербурга XIX века. 2002 г.
Сама история дома Шуберта — это отдельный рассказ. В нем должны присутствовать: первый владелец дома генерал-аншеф Леонтьев, сын и внук Леонтьева — генералы, участники Семилетней войны, мастер «Печения французских хлебов» Шафф, купчиха Глухова, надворная советница Кузнецова, полковничиха Басова и, наконец, сам Федор Шуберт, основатель научной картографии в России, автор плана «Столичного города С.-Петербурга». Кроме того, героями этого рассказа станут сыновья и дочери Шуберта, его внучки от старшей дочери — известная участница Парижской Коммуны Анна Жаклар (которой, кстати, в этом же доме предлагал руку и сердце Федор Михайлович Достоевский) и первая женщина-математик Софья Ковалевская, а также один из последних владельцев дома небезызвестный архитектор Борис Константинович Веселовский, женатый на дочери архитектора Бруни, жившего здесь же, на Первой, в доме №4. Когда-нибудь, уверен, эта история в самом подробном виде увидит свет из-под пера М.Г.Козыревой. Дом №12 по Первой и его обитатели достойны особой книги.

Из истории этого дома в начале Первой линии известно, что он принадлежал когда-то соратнику Петра I, секретарю тайного кабинета А. В. Макарову. Здесь жили впоследствии первый русский профессиональный актер Фёдор Волков и известный мореплаватель вице-адмирал П. И. Рикорд, а в начале 1890-х в нем снимала помещение живописная мастерская Грейфенберга. Спустя 20 лет, как свидетельствует фотография, здесь уже «царствовал» некто И. Ф. Шарф, преемник Франца Урлауба, специалиста по части насосов, пожарных труб и технических котлов. (Первая линия, дом №2. 1910-е гг. Фотограф К. Булла).
…Итак, миновав на Кадетской дом Брюллова и соседний с ним, похожий на худющего, но очень аккуратно одетого господина, дом №23, где жил российский портретист Дмитрий Левицкий, и который напрочь переделал уже в XX веке архитектор Леонид Фуфаевский, мы выйдем на угол Среднего проспекта к домам №25 и №27.
В 25-м — об этом помнят все старые василеостровцы — была когда-то керосиновая лавка. Она работала еще в конце 40-х годов, пока, побежденные газовыми плитами, не смолкли примусы в наших кухнях. Я помню, как приходил сюда до войны с бабушкой и подолгу, пока шла очередь, смотрел, как плещется в цинковом бассейне прозрачная жидкость, издающая резкий, но почему-то казавшийся мне приятным, запах. А многие годы спустя я с удивлением прочту у Мандельштама столь понятное мне признание: «сладко пахнет белый керосин…»

Дом №40 по Первой линии, где прошли детство и юность автора этой книги. Только тогда львиная маска над парадной была черная…2002 г.
В доме №27, где в начале века был известный на Васильевском ресторан «Лондон», уже ближе к Первой мировой обосновавшийся по нечетной стороне Среднего на углу Восьмой линии, жил друг моей юности Владлен Кузьмин. Он, как я помню, вызывал у меня глубокую зависть своими, по тем временам казавшимися мне необъятными архитектурными познаниями, способностью различать ордера и стили, толковать о всех этих «сандриках», «аттиках», «пилястрах» и «курдонерах»…
Поражал и двор, с которого надо было попадать в его квартиру. Здесь был и удивительные, чем-то напоминающие Одессу, каменные трехъярусные галереи. Они исчезли после капремонта, уже в 60-е годы.
Следующая наша остановка — церковь Святой Мученицы Екатерины на Кадетской линии, одна из доминант Васильевского.
Сооруженная по проекту А.А. Михайлова 2-го, внешне, за счет своего огромного купола и могучей, трехъярусной колокольни, она кажется несколько тяжеловатой. Но внутри церковь была удивительно светлой и просторной. Была… При Советах, в 30-е годы, храм, так сказать, «реконструировали». Дарующее торжественный настрой пространство, перекрытиями разделили на три этажа, и словно в мясной лавке, расчленили его вертикальными перегородками на ломти «помещений».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27