Она ненавидит это государство. Оно растоптало её достоинство, унизило, превратило в приживалку, вынуло из груди сердце, положив на его место кусок льда. Кто же, как не она, спасет её детей? Кто?! За что погиб их отец? За какой такой "конституционный порядок"?! Все ложь! Все ложь и подлость! Большие ворюги, мздоимцы в чести, а воришек заталкивают в тюрьмы во имя торжества справедливости! Давайте, хватайте и ее! Но прежде - убейте её детей! Они без неё обречены!
Сестра-хозяйка не митинговала. Тихо, кротко признала, что в свое время обзавелась пусть и плохонькой, но дачкой, отказанной ей циркачкой "Вообразите". Она что, слабоумная? Вот уж чего не знала! "Я же не врач!"
А прекрасная "Быстрицкая" получила в подарок ну просто так, просто за одну красоту, если верить её объяснениям в соответствующих кабинетах, - двухэтажную дачу бывшего директора множества кинокартин восьмидесятисемилетнего Эразма Ахмановича...
Вообще, как выяснится, шустрая обслуга этого Дома как-то заранее, ещё до вселения нового жильца, знала метраж его квартиры, которую он сдавал государству, наличие дачи и её метраж, и, конечно, месторасположение, и есть ли хоть намек на наличие родственников... Абсолютно одинокие да ещё обремененные недвижимостью, да ещё склерозированные отменно, ожидались едва ли не с вожделением...
Виктор Петрович на следствии вел себя правильно: уверял, что ничего не видел, ничего не слышал. Почему ездил делать уникально-целительные уколы в спецлабораторию в усах? Естественно, чтоб не привлекать к себе излишнего внимания - все-таки, не всякому мужчине хочется рекламировать свою импотенцию... Откуда деньги брал? Тут от споткнулся в первый раз...
Красавицу-кондитершу Викторию не успели довести до "воронка" в целости-сохранности. Она успела выхватить заколку из своих пышных волос, закусила в зубах и упала. Яд оказался из тех, что действует мгновенно.
Старик Парамонов в парадном пиджаке, позванивающем медалями, охотно вступал в разговор со следователями и предлагал:
- Расстрелять их всех! Это нелюди! Паразиты! Сосать кровь из стариков приспособились! Грабить и убивать самый беззащитный слой населения! "Прихватизировали" все, что строило наше поколение, а теперь хотят поскорее загнать нас в могилу! Надо, непременно надо снять документальную ленту про весь этот кошмар!
Его спросили:
- Неужели вы ничего не замечали? Неужели вам не казались подозрительными слишком частые смерти?
- Юбилеи с толку сбивали! Торты "Триумф"! Музыка! Концерты! Телевизионщики!
То же самое повторяли и другие ветераны, более всего поражавшиеся не столько собственной слепоте, сколько умению шайки-лейки организовать такой долгий показушный спектакль, который следует назвать "Старость - радость для убийц".
Обслуга, не участвовавшая в уголовщине, признавалась:
- Что-то такое чувствовали... Но боязно было даже догадку показывать... Вон гардеробщица... попала под машину за язык... А до этого прачка усомнилась насчет крови на рубашке одной мертвенькой... Откуда, мол, кровь. Три года назад. Ей такую выволочку директор устроил! Какая кровь. Если это сок! Через пару дней под электричку попала... Ну нам объяснили, что у ней с головой всегда было не в порядке. Так и жили-были: если молчать, - то ничего, можно работать, когда-никогда даже премии перепадали.
Антон-Володя, он же Мастер на все руки, держался с достоинством, пока не понял - придуриваться поздно, слишком много улик, и цепочка подельников уже в кулаке у следователя. Результаты экспертизы, проведенной на даче, в том числе в собачьей будке, обнаруженные там емкости с очередной партией героина, анализ кровяных пятен в чемоданчике, на ланцетах-скальпелях, на резиновых перчатках и многое другое, - заставили его говорить. И о том поведал, с некоей даже гордостью, что нынче кто хочет, тот свое вырвет. И, мол, нечего ставить глазки торчком - дело будет крутиться в нужную сторону, если кругом, на нужных местах, свои люди, прикормленные. А кто же, мол, нынче не хочет блевать бриллиантами!
Но окончательно сдался он и утратил интерес к философствованию о том, о сем, когда ему показали фото Вени-Веника Самсонова, армейского дружка и подельника по наркобизнесу, пойманного в Таджикистане, и прочли его показания, где Веня-Веник признается, что работал в московском морге, что был отправлен в Таджикистан наркокурьером, что дружок его Антон-Владимир работает в Доме ветеранов работников искусств, а видятся они с ним не сказать чтоб часто только когда Антон-Владимир привозит в морг очередной труп.
- Гнида гнидская! - оценил Мастер на все руки своего дружка-дружочка и добавил несколько совсем непечатных определений.
Он тогда ещё не знал, что Веню-Веника нашли повешенным в тюремной камере города Душанбе, сразу после того, как он дал свои показания. А один из надзирателей сбежал.
Очень, очень спокойно, куря сигарету за сигаретой, Антон-Владимир рассказал, как он во флягах с молоком перевозил "товар" в Дом ветеранов, как прятал его в чемоданчике сантехника, а с чемоданчиком являлся в ванную комнату к очередной ближайшей покойнице или покойнику будто бы с намерением устранить течь кранов или что-то в этом роде. Сам же захоранивал пакет в известном только ему дальнем местечке, под ванной, куда ленивая рука уборщицы никогда не добирается. Кому в голову придет искать героин в квартирах престарелых деятелей всяких красивых искусств?! Он устраивал небольшие потопы сам или с помощью Аллочки именно тогда, когда мертвец уже лежал в комнате. Володя являлся будто бы за тем, чтобы устранить очередную течь. Сам же запирался, делал надрез на животе покойника-покойницы, совал внутрь пакет с героином, рану зашивал, заклеивал пластырем, все мыл вокруг, вытирал досуха, чтоб никаких примет богопротивного дела, а далее заворачивал "обработанное" тело в простыни, вызывал своих ребят с "перевозкой". Последний штрих - плотно накрыть покойника или покойницу шерстяным одеялом, уже на носилках, и - порядок...
Да, он знал, что эти ребятки с "перевозкой" доделают остальное тоже на совесть, доставят пакет по назначению. Агромадных же деньжищ тот пакет стоит!
Нет, он не знал, что в подвале морга, в комнате за железной дверью, героин фасовали, что в морг под видом несчастных, осиротелых родственников приходили наркокурьеры ну и так далее. Он знал хорошо только свои обязанности и старался выполнять их на совесть. Он чувствовал себя нужным, необходимым, а это серьезное чувство. Да, ему жаль, что Виктория погибла. Но ей сильно потрепала нервы её чеченская эпопея. Она, если приглядеться, все время была на взводе, без тазепама не обходилась. Такие долго не живут. Аллочка? А что Аллочка? Женщин на такие нервные дела лучше не брать.
- А разве Ксения Лиманская не отменный кадр? - спросили его. - Разве она не доказала, что даст сто очков вперед любому мужику?
- Не знаю никакую Ксению Лиманскую, - ответил Володя, и это было его самое быстрое чистосердечное признание.
Он, действительно, не знал Ксению Лиманскую. Но Ксения его распрекрасно знала и когда поняла, что загнана в угол, что следствие докопалось даже до сожженной в далеком городе противной кривляки Анжелики, что и мертвого дядю Виктора, пьянчужку, тоже вытащили из могилы, чтоб он ей погрозил пальцем, что все одно горит синим пламенем вымечтанная белая вилла у синего греческого моря и белый "Мерседес" впридачу, - разговорилась в полный голос, положив ногу на ногу, с сигареткой на отлете:
- А вы как думали? Да, именно, хотела красиво пожить. А вы не хотите, что ли? Хотите! Только скрываете! Кто же не хочет жить не для набивания мозолей, не для того, чтоб над каждой копейкой трястись, а для радости? Я бесчестная? Можно подумать, одна такая! Одних беспризорных детей в стране за три миллиона, а что-то всякие скороспелые богачи не отказывают себе в удовольствиях! Виллы в Монте-Карло скупают! Замки во Франции! Все их бабье в золоте-бриллиантах. А я чем хуже? Талантом Бог обделил?
- Что вы! Таланта у вас с избытком! Своеобразного... Такой спектакль, с таким размахом, и столько времени держать почти целиком на собственной смекалке, усердии, воле! Так умело, психологически точно просчитать все беды людей, все их надежды, страсти, засечь слабости, изъянцы в психике, моральных представлениях, страхи и точно распределить по ролям.
- А вы как думали! Если бы не эта стерва, подложная Наташа из Воркуты, журналистка эта подлая... Я, между прочим, сразу почувствовала, что какая-то она не такая. От золотой цепочки отказалась! Но Виктор меня остановил. Мужик, девки молоденькие ему как мед... Вот идиот! Аллочка засекла её повышенный интерес к зеленой тетради, к дневнику этой... как ее...
- Веры Николаевны...
- Вот именно! Засекла! И мне приятно, что я в этой девочке не ошиблась! А Вивтор - дурак! Доверился! Да и я... отпустила вожжи... Если бы эту гадину Наташу из Воркуты раньше взять на просвет...
- Все равно не сработало бы... мы уже свои прожектора на вашу шайку тянули из Таджикистана... Уже в нашем луче корчился Веня-Веник...
- Дерьмо! Не то, что Виталик... Где Виталик? Что с ним?
- Любовь?
- А вы как думали? Если хотите, ради него я творила тут... ради него... Вам не понять... как способна любить настоящая женщина... Где он? Что с ним? Что?
- Вам бы спросить, что произошло с вашим прежним, давним любовником, который пожар устроил в общежитии...
- Что, что? Водкой отравился... даже трупа не нашли. Может, испугался, что судить будут, и сбежал? А может, утонул спьяну?
- Не точно рисуете картину событий. Сначала он по вашей просьбе включил всухую кипятильник в подарок Анжелике Стебловой.
- Брехня.
- Монах один рассказывал. Он покаялся. Зовут его так же, как того вашего любовника... Геннадий Залетный.
- Бредит. Помешался без женского тела.
- Нет, почему же бредит. Он помнит даже вашу девичью фамилию и ту, под которой вы на афиша значились. Вторая очень красивая - Ксения Лиманская. По паспорту же вы Валентина Алексеевна Сыропятова. Разве что не так? Он тоже убежден, между прочим, в том, что вы великая актриса, выдающаяся.
- Ну да?
- Как и все, кто столкнулся в вами в процессе следствия. Сразу две огромные роли тянуть! Да не час-два, а несколько лет! В одной - тихая, плохонько одетая стареющая тетенька в малюсенькой должности секретарши директора Дома... Ну кто подумает, что это - кремень-дама, предводительница головорезов! Вот ведь какая это сила - обида и зависть, когда они в сплаве.
- Да, да, да! Обида и зависть! - подхватила Сыропятова-Лиманская приглянувшуюся мысль. - Да, да! Обида и зависть жгли меня и подхлестывали! И девчонку Анжелику в пепел, потому что из-за неё мне было больно. И старуху эту, Мордвинову, я сожгла! Потрясены? Аллочке успели приписать? Я, я! Мордвинова из тех, кому удача сама шла в руки! Красавица! Муж красавец и любил ее! В драгоценностях редких умирала! Пожила так пожила! По всему миру успела поездить! В шикарных отелях жила! На всяких курортах наотдыхалась! Почему же мне ей не завидовать? Все от Бога! Все! А раз так, то и зависть от него же! Куда деваться? Кого зависть хоть раз обожгла - знает, как это непереносимо! Казните! Расстреливайте! Лучше умереть сравнительно молодой, чем превратиться в одну из этих синегубых костлявых старух с двумя вставными челюстями! Меня поведут на расстрел? Виталик увидит, как я могу... А что? Пусть глядят все, кому хочется! Пусть будет аншлаг! Позовите телевизионщиков!
- Телевидение вами, действительно, интересовалось...
- Готова! Отвечу на все вопросы! Только чтоб этой поганой журналистки не было! "Наташки из Воркуты"! Какая же она сука, какая сука! Меня провела! Меня обставила! И чтоб скорее сдох этот старец поганый Георгий Степанович! Все-таки выдал меня! Выдал, подлец! Так и быть должно. Стаж имеет с тридцать седьмого...
- Не сильно ругайте его. Он сначала все на Аллочку валил. Очень-очень вас боялся... Вчера только показал, что вы это были, вас видел. Как из шкафа для щеток вышли и быстренько в квартиру Мордвиновой и через какую-то минутку - вон и снова в шкаф. Почему не доверили дело Аллочке?
- Она могла быть под кайфом. Нужно было действовать наверняка. Себе только и могла доверить. Когда поднялся переполох - из шкафа вышла, бросилась тушить пожар вместе со всеми! Героизм проявила - руку обожгла. Меня жалели все... Сыграла, так сыграла! Всех облапошила! Актриса! Еще какая! А женщина! И любить, и ненавидеть умею на всю катушку! До упора! Готова, готова говорить перед всем миром! Никакой маски! В открытую! Давайте зовите этих самых телевизионщиков! И света! Много света! Всю страну оповещу перед казнью:
Пригвождена к позорному столбу,
И все ж скажу, что я тебя люблю!
В один из ясных августовских дней мы сидели с Николаем Федоровичем Токаревым у него на дачке. Над банкой с вишневым вареньем кружились осы. В чашках дымился чай. На лбу у него краснел рубец от раны, от пули, которая проявила удивительное милосердие... Я старалась на это место не смотреть... Кошка лежала на крыльце, спала, свесив голову со ступеньки. Легкий ветер гнал по высокому голубому небу стада пышных белых облаков.
- Скажите, - подала голос после разговора о том, ос ем, - почему, ну почему у нас, в России вовсю процветает преступность? Теперь вот с наркомафией сладу нет. Ведь вот ушел от ответственности один из главарей, Сливкин! Ушел! Сумел чистеньким выскочить из такой уж грязищи!
- Сумел. Выкрутился. Но наши ребятки, мой генерал, неплохо сработали. Целое гнездище паразитов накрыли! Самого Юрчика Пономаря взяли в прожектора. Вполне может "вышку" получить. Отлежится, залечит дырки и прямиком на тот свет.
- Мне его жалко.
- Потому что Вергилия умеет цитировать?
- Потому, что я знала его Чацким из "Горе от ума"...
- Чацкий, мой генерал, не отправил на тот свет троих наших парней. Приплюсуй сюда эту Аллочку. По его команде её уничтожили.
- А меня вот пожалел...
- Бывает и на старуху проруха...
- Ну взяли, ну разоблачили... Но ведь таких наркобанд десятки, если не сотни! Выходит, огромный невод вытаскивает на берег мелкую рыбешку и той наперечет? Мы... наши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44