Он намеревался было еще раз ударить его, но Чантурия успел подбежать и сзади перехватил его руку.
Из внутреннего кармана куртки Серго вынул удостоверение офицера КГБ и показал его солдату. За темными пластиковыми линзами противогаза Чантурия разглядел испуганные глаза.
– Оставь его в покое, – приказал Чантурия. – Это врач.
Серго произнес эти слова по-грузински, но, увидев, что солдат не понимает его, повторил их по-русски.
– Нам приказано очистить площадь, – сказал солдат приглушенным маской голосом, доносившимся как из бочки.
– Где командир?
Солдат жестом показал назад через площадь:
– Где-то там.
К ним подбежала Ламара. Серго отправил ее к «скорой помощи»: он не хотел оставлять ее одну посреди площади, поскольку не был уверен, что солдат исполнит его команду и воздержится от ударов.
Ламара не стронулась с места, а лишь произнесла:
– Ты из КГБ.
– Да, оттуда. Не можем ли поговорить об этом позднее?
– Нам не о чем говорить, – отрезала она, повернулась и побежала к группе людей, уходящих с площади.
Чантурия последовал было за ней, но вскоре вернулся. Хотя он и наглотался газа и в легких покалывало, он заставил себя бежать.
В дальнем углу площади капитан в противогазе и форме офицера внутренних войск о чем-то горячо спорил на русском языке с грузинским милицейским сержантом. Чантурия опять предъявил свое удостоверение.
– Капитан! Да что же это делают ваши подчиненные? – наседал Чантурия.
Он с облегчением подумал, что, к счастью, не нарвался на подполковника, которого не смутил бы ни один капитан, будь он даже из КГБ.
– Они же людей убивают! – выпалил милицейский сержант.
– Они выполняют приказ командования очистить площадь, – грубо, отрывисто ответил капитан.
– Я только что остановил вашего солдата, пытавшегося убить врача, – заметил Чантурия. – Разве для этого их направили сюда?
– Ваш так называемый «врач» – враг народа, – резко ответил офицер. – Нам сказали, чего можно ожидать от таких.
– А я утверждаю, что это не так. А вы, – обратился он к сержанту. – Куда подевалась милиция?
– Командир из МВД приказал нам уйти с площади, – оправдывался сержант.
На вид ему было чуть побольше двадцати, на его глаза навертывались слезы.
– Ладно… Теперь я приказываю вашим милиционерам вернуться сюда. Не подпускайте солдат к гражданским лицам, а после наладьте расчистку проходов для вывода людей. И чтобы никто не вмешивался в работу медиков, – скомандовал Чантурия и добавил по-грузински: – Выполняйте поживее.
Сержант щелкнул каблуками, коротко отдал честь и помчался назад, куда по приказу отправились милиционеры.
Капитан из войск МВД пришел в ярость, но не осмелился вмешиваться в распоряжения офицера КГБ. За несколько минут грузинские милиционеры оцепили площадь.
Чантурия побежал к тому месту, где с площади гнали большую массу людей. Он искал знакомые лица, но Ламару не нашел. Кто-то сказал, что одну группу участников митинга вытеснили к театральному институту, и он направился туда.
В стоящей рядом с Домом правительства средней школе № 1 окна были выбиты, из темного здания медленно выползали языки слезоточивого газа. Театральный институт освещался уличными фонарями. И в нем зияли выбитые окна, сквозь них виднелась разбросанная на полу поломанная мебель. Слезоточивый газ разъедал глаза, чувствовался запах еще какого-то неизвестного химического вещества. Чантурия опять почувствовал приступ тошноты.
Внутри здания он нашел Ламару. Она плакала, слезы тихо капали, но не 6 т газа, а от горя и гнева. На коленях ее покоилась голова какой-то женщины. Чантурия опустился рядом и стал прощупывать пульс на ее шее, но женщина была мертва.
– Они убили ее! – плача бормотала Ламара.
– Ты видела, кто ее ударил?
– Нет. Ты лучше знаешь кто. Твоя Советская Армия, будь она проклята, вот кто!
Ламара не отходила от мертвой женщины. Серго поднялся с колен и вышел искать «скорую помощь». Он вернулся с санитарами, Ламара помогла уложить тело в машину и сама села в нее. Она не позволила Серго сопровождать ее и не захотела перекинуться с ним ни единым словом.
Она уехала, а он вернулся на площадь. Теперь на не стояли сотни милиционеров, повсюду мелькали патрули. Гражданских лиц видно не было, солдаты тоже ушли. Один из милиционеров попытался было остановить его, но он снова показал свое удостоверение.
Чантурия шел прямо через площадь, к проспекту, где стояли тяжелые танки с тихо урчавшими моторами. Там он повернул на тихую темную улицу, ведущую к дому матери. Она спала. Не включая света, Серго быстро снял одежду, все еще пахнувшую газом, и выбросил ее на балкон. Потом лег в постель, но не мог заснуть до самого рассвета.
Он вспоминал, как давным-давно сам сказал про Георгия Микадзе, но только теперь припомнил свои же слова: «Он знал эти правила и отдавал себе отчет, что его ждет за их нарушение. Он знал, на какой путь вступил, и должен быть готовым к тому, что его ждет».
Теперь он понял, что эти слова относятся и к нему самому.
На следующий день он с утра отправился к дому Ламары. Девушка жила там с матерью, сестрой, ее мужем и двумя их близнецами. Дверь открыла сама Ламара.
– Как ты нашел меня? – удивилась она. – Я же не говорила, где живу. Что, твои подчиненные докопались? – добавила она и захлопнула дверь.
Она ошибалась: чтобы найти ее, ему пришлось расспросить многих соседей.
Чантурия опять постучал в дверь, но ему не открыли. Он тихо поплелся вниз по темной лестнице, вышел на солнечную улицу и зашагал назад по направлению к проспекту Руставели. Все улицы, выходящие на проспект, были блокированы танками и войсками. На каждой из стоящих у тротуаров автомашин чернел траурный флажок или, по меньшей мере, висел лоскут черной материи. Почти на каждом дереве можно было видеть лист бумаги с именами убитых и пострадавших. Солдаты отгоняли людей от списков, не давая читать, но листы не срывали. Милиционеров видно не было. Чантурия пошел дальше по проспекту. Перед лестницей, ведущей к Дому правительства, высилась груда женской обуви, сумочек, на вещах запеклась кровь.
Наряд солдат приказал Чантурия убираться. Он не стал суетиться и показывать удостоверение. Оставаться на площади было незачем.

– 23 –

Воскресенье, 9 апреля 1989 года,
9 часов утра,
Тбилисское управление милиции
Чантурия не виделся с Ираклием Униани с тех пор, как они вместе учились в Тбилисском университете, в одной группе. За годы учебы они подружились. С той поры утекло немало воды, и он не был уверен, что узнает Униани, а тот его. Но опасения были напрасными: они сразу же узнали друг друга. Униани занимал большой кабинет в управлении милиции неподалеку от проспекта Руставели. Через окна кабинета лился свет щедрого грузинского солнца. Чантурия только открыл дверь, а Униани уже откинулся на спинку стула и широко улыбнулся.
– Ну и ну! Смотрите-ка, кто это там крадется, словно кот? Да это же Серго Чантурия! Приехал шевелить нас, Серго? На подкрепление нам, беспомощным слабакам, защищать горбачевскую армию от грузинского народа?
– Он встал, вышел из-за стола, крепко пожал Чантурия руку и расцеловал в обе щеки.
– Рад видеть тебя, Серго, – сказал он. – Что там в КГБ думают о наших делах?
– Я здесь не по линии Комитета, Ираклий, – ответил Чантурия. – Просто приехал в отпуск.
– По твоим глазам можно понять, что ты уже достаточно отдохнул, Серго. Что, нанюхался этой «черемухи»? Эти гады, конечно же, не сознаются, что применили ее.
«Черемухой» называли в армии слезоточивый газ «сиэн», от него у Серго полопались в глазах кровеносные сосуды.
– Этой ночью я был на проспекте. Ты же знаешь, моя мать живет рядом с ним.
– Волнение не давало тебе покоя, и ты не мог уснуть, не так ли? Хорошо еще, что тебе не разбили черепушку. До сих пор нам неизвестно, сколько людей погибло. Не меньше двенадцати. По слухам, конечно же, гораздо больше: рассказывают, что убито человек сто пятьдесят, что кололи штыками даже беременных женщин. Все это обычная трепотня. Что за работенка у нас, Серго! Между прочим, мои люди говорят, что какой-то грузинский капитан КГБ приказал им ночью встать между толпой и войсками. В местном управлении госбезопасности об этом ничего не знают. Там утверждают, будто это доказывает, что все события – дело рук провокаторов. Все они русские и, между нами говоря, не из тех, кто расстроится из-за нескольких убитых грузин. Ну а теперь, когда я тебя увидел, начинаю кое-что понимать. Разве я не прав?
– Ираклий, сделай одолжение, давай прекратим этот разговор.
Униани пристально взглянул на Серго. Потом потянулся и, ухватив рукав куртки Чантурия, поднес его к самому носу и понюхал.
– Смой эту дрянь с одежды.
– На ней все еще видна кровь? – спросил Чантурия, припомнив женщину, которой он помог.
– Нет. А тебя что, ранили?
– Да нет, запачкался в чужой крови.
– Я имел в виду газ. Тебе не стоит ходить с его следами.
– А также и со следами крови. Униани горестно кивнул головой:
– Ну, ладно. Как хорошо снова встретиться с тобой, Серго. Хочешь чаю?
– Я тоже рад повидать тебя, Ираклий. Они сели в мягкие кресла в углу кабинета.
– Жить здесь, похоже, приятнее, чем в Москве, – заметил Чантурия, оглядывая кабинет.
– Надеюсь! По крайней мере, за площадь Дзержинского у нас голова не болит. Или, вернее, не болела до прошлой ночи. Русские сволочи!
Секретарша принесла чай, они уселись на солнышке и вспоминали студенческие дни, пока Униани не спросил:
– Ты же пришел сюда не с жалобой на то, что тебя отравили газом на улице, а?
– Конечно кет. Я пришел кое-что узнать.
– А-а, догадываюсь. Насчет вакансий в нашей республике?
– Я ищу человека. Вернее, нескольких людей.
– Похоже, это дело как раз в моей епархии. Кто тебе нужен? И часу не пройдет, как откопаю!
– К сожалению, я точно не знаю, кто мне нужен. Может, ты поможешь найти их. Только ничего не сообщай в КГБ.
Глаза у Униани только сверкнули:
– Правда?
– Совершенно серьезно.
– Звучит довольно забавно. Давай подробнее.
Тбилиси окружен невысокими крутыми горами, и сам город стоит на нескольких таких горах – на их вершинах и плоскогорьях. По одной из них, спускающейся к реке Куре, петляет дорога, упирающаяся на самом верху в чугунные ворота в каменной стене. Ворота сделаны в виде узорчатой решетки в старинном грузинском стиле. Верх стены утыкан острыми бутылочными осколками.
Перед воротами замерли старенькие «Жигули». Сидящие в ней двое просто одетых молодых грузин разглядывали план Тбилиси. Дорога на плане не была обозначена.
Какой-то молодой человек подошел к воротам с внутренней стороны и принялся разглядывать приехавших. Одет он был в темные спортивные хлопчатобумажные брюки свободного покроя и рубашку, сильно похожую на военную. Но оружия у него не было видно. Дорога позади него поворачивала куда-то вправо и исчезала из виду. Между воротами и второй каменной стеной тянулась ровная полоса коротко постриженной травы. Вдоль стены выстроились в ряд цветущие фруктовые деревья. Позади них виднелся большой белый особняк под красной черепичной крышей.
Человек по ту сторону ворот прокричал приезжим:
– Отправляйтесь назад, вниз! Здесь проезда нет!
– Нам нужна Военно-Грузинская дорога, – ответил Униани. – Мы правильно едем?
– Нет, неправильно. Возвращайтесь назад, там сделаете первый поворот направо.
Униани махнул рукой и стал разворачиваться.
– Вот это место, – сказал он Чантурия. – Не знаю, здесь ли нужный тебе человек, но если он в Грузии и из мафии, то в этом доме сидит тот, кто знает его. Знает про него все.
– Кто такой?
– Тамаз Броладзе. Будь осторожен, не упоминай без нужды его имя.
– Никогда раньше не слышал о нем.
– Потому что люди остерегаются говорить о нем. Надеюсь, о Шеварднадзе тебе приходилось слышать?
– Ты имеешь в виду министра иностранных дел?
– Когда Шеварднадзе возглавлял партию в Грузии, Серго, он поклялся уничтожить мафию. На него совершили по меньшей мере три покушения. Доказать, кто это сделал, было невозможно. Мы взяли одного из террористов, а потом его нашли в камере мертвым: сердечный приступ. Теперь Шеварднадзе в Москве, а Броладзе как жил, так и живет здесь, – Ираклий показал в сторону ворот.
– Я не знаю, – продолжал он, – но если бы я возглавлял крупную организацию, то непременно завел филиал в столице нашей империи… извини, нашего Союза. А ты разве не завел бы?
– Как бы мне войти и повидаться с ним?
– Старик, я всего лишь милицейский капитан, но не думаю, что даже армия сможет ворваться сюда. Его люди просто перестреляют милиционеров. Они прошли армейскую выучку и вооружены самым современным оружием. Слышал ли ты, что, по официальным сообщениям, только за прошлый год в Грузии из армейских складов похищено семь тысяч единиц автоматического оружия? Не говоря уже о сорока противотанковых ракетах. А для чего ты хочешь повидаться с ним?
– Пока не знаю. Иногда нужно просто забегать вперед и предвидеть то, что будет завтра. Не знаешь ли ты кого-нибудь из его людей, сидящих в тюрьме? Любого, с кем можно переговорить?
– Должен признаться, что в этом направлении мы ничего подходящего еще не запланировали.
– Ираклий, ты меня разочаровываешь.
– Однажды у нас в руках был его сын. Маленький Тамаз. Подробностей я не знаю: это было еще до начала моей службы в Тбилиси. Помнится, он отбывал срок в одном из лагерей.
– Он сейчас в Тбилиси?
– Конечно. Возможно, как раз в этом доме. Но у нас руки коротки дотянуться до него.
– А у вас в картотеке есть дело на Броладзе? Хорошо бы взглянуть на него. Может, за что-нибудь и зацепимся.
– Есть ли у нас дело на него! Он еще спрашивает! Да у нас дела заведены на пол-Тбилиси. А если бы и не было, я запросил бы в управлении КГБ. А у них-то уж дела на всех тбилисцев.
В Комитет госбезопасности обращаться не пришлось. В милиции хранились досье как на самого Тамаза Броладзе, так и на его сына Тамаза Тамазовича – «маленького Тамаза», а также человек на тридцать их подручных.
Серго начал читать первое досье – на отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47