Кроме того, он верил, что если они будут делать то, что должны, так называемые соперники не посмеют и пальцем их тронуть.
Однако сейчас Анна Фаррис видела в кресле директора не разведчика, не политика и не "папу римского". Перед ее карими глазами был неуклюжий мальчишка в облике взрослого мужчины. Несмотря на волевой подбородок, вьющиеся черные волосы и серо-стальные глаза, Худ внешне напоминал подростка, который решил, вместо того чтобы на каникулы уехать из Вашингтона с родителями, остаться в городе и вместе с друзьями играть в шпионов и разведчиков. Анна понимала, что Полю приходится нелегко без друзей детства, и переезд на Восточное побережье отрицательно сказался на его семейной жизни; и все же Худ не смог отказаться от такого предложения.
Сорокатрехлетний директор Опцентра сидел в своем просторном кабинете. Первый заместитель директора Майк Роджерс устроился в кресле слева от письменного стола, а пресс-секретарь Фаррис сидела на диванчике справа. На экран компьютера был выведен предполагаемый распорядок пребывания Худа в Южной Калифорнии.
– Шарон выкраивает свободную неделю у своего босса Энди Макдоннела, хоть тот и утверждает, что его телешоу не сможет прожить без ее раздела о здоровом питании, – сказал Худ. – И мы в конечном счете попадаем в ресторан "Блуперс", антипод здоровой пищи. В любом случае, вот где мы проводим наш первый вечер. Мои малыши видели это заведение по каналу МТВ; если ты сбросишь мне сообщение на пейджер, когда я буду находиться там, я, возможно, не услышу сигнал.
Подавшись вперед, Анна погладила себя тыльной стороной руки. Ее ослепительная белая улыбка оказалась еще ярче, чем платок из известного дома моды, которым были повязаны ее длинные темные волосы.
– Не сомневаюсь, что, если вы будете держать себя раскованно, вам там все придется по душе, – сказала она. – Я читала о "Блуперсе" в каком-то журнале. Закажете сосиску в тесте под маринадом и французскую булочку. Вам это понравится.
Худ усмехнулся:
– Как насчет того, чтобы вынести эту фразу на герб нашего ведомства? "Оперативный центр обеспечивает безопасность всего мира за сосиски в тесте под маринадом".
– Надо спросить у Лоуэлла, как это будет звучать на латыни, – улыбнулась Анна. – Нам нужно, чтобы наш девиз звучал высокопарно.
Роджерс шумно вздохнул, и Худ и Анна посмотрели на него. Генерал с двумя звездами на погонах сидел, закинув ногу на ногу и покачивая ею.
– Извини, Майк, – сказал Худ. – Кажется, я слишком рано вошел в образ.
– Дело не в этом, – буркнул Роджерс. – Просто вы говорите на языке, который я не понимаю.
В качестве пресс-секретаря Анна привыкла слышать правду под внешне мягкими словами. Сейчас она уловила в голосе Роджерса осуждение и зависть.
– Для меня этот язык также является чужим, – признался Худ. – Но первое, чему учишься у детей, – и тут Анна меня полностью поддержит, – надо подстраиваться. Черт побери, я ловлю себя на том, что мне хочется говорить про рэп и тяжелый рок то же самое, что мои родители говорили о "Битлз". Надо идти в ногу со временем.
На лице Роджерса отразилось сомнение.
– Ты знаешь, что сказал про необходимость подстраиваться Джордж Бернард Шоу?
– Если честно, не знаю, – признался Худ.
– Он сказал: "Человек рассудительный подстраивается под окружающий мир; человек безрассудный упорно пытается подстроить мир под себя. Следовательно, прогресс всецело зависит от безрассудных". Я не люблю тяжелый рок и никогда его не полюблю. Больше того, я даже не стану притворяться, что люблю его.
– И как ты поступаешь, когда подполковник Скуайрс его слушает? – спросил Худ.
– Приказываю ему выключить, – ответил Роджерс. – А тот пытается взывать к моему рассудку.
– И вы только что цитировали Шоу, – заметила Анна.
Взглянув на нее, Роджерс молча кивнул.
Худ вопросительно поднял бровь:
– Очень любопытно. Ладно, давайте все-таки посмотрим, сможем ли мы прийти к соглашению по поводу следующих нескольких дней. Во-первых, мой распорядок.
Прогнав с лица мальчишескую улыбку, Худ деловито посмотрел на экран компьютера. Анна подмигнула заместителю директора, пытаясь вызвать у него улыбку, но тщетно. Сказать по правде, Роджерс улыбался крайне редко, а радовался он искренне только тогда, когда охотился на дикого кабана, на сторонников тоталитарных режимов, а также на всех тех, кто ставил свою карьеру превыше безопасности сотрудников разведывательных ведомств.
– На понедельник у меня запланировано посещение киностудии "Магна", – продолжал Худ. – На вторник – парк развлечений Уоллеса. Ребята хотят искупаться, так что среда – пляжный день. И так далее. Если я вам понадоблюсь, у меня постоянно будет с собой сотовый телефон. Ну а если нужно будет срочно поговорить по закрытой линии, я без проблем подъеду до ближайшего полицейского участка или отделения ФБР.
– Неделя обещает быть спокойной, – сказала Анна. Перед тем как отправиться на совещание, она сбросила на свой переносной компьютер самую свежую информацию, полученную у главы разведывательного отдела центра Боба Герберта. Она подняла экран, раскрывая компьютер. – На границах в Восточной Европе и на Ближнем Востоке относительно спокойно. ЦРУ помогло мексиканским властям ликвидировать базу мятежников в Халапе. После того как в Корее чуть было не началась новая война, в Азии тоже полная тишина. Ну а русские и украинцы опять спорят по поводу того, что кому принадлежит в Крыму.
– Майк, повлияют ли как-нибудь на это результаты президентских выборов в России? – спросил Худ.
– Мы так не думаем, – ответил Роджерс. – Новый российский президент Кирилл Жанин в прошлом уже скрещивал шпаги с украинским лидером Весником, но Жанин профессионал. Он протянет оливковую ветвь. В любом случае, по нашим прогнозам, ситуаций с "красным" кодом на следующей неделе быть не должно.
Худ кивнул. Анна знала, что он не доверяет прогнозам, результатам опроса общественного мнения и психологам; однако сейчас директор центра хотя бы начал делать вид, что прислушивается к ним. Когда же он только возглавил Опцентр, они с Лиз Гордон, штатным психологом, постоянно собачились, словно Кларенс Дарроу и Уильям Дженнингс Брайан В 1925 г. видный американский адвокат Кларенс Дарроу защищал Джона Скоупса, учителя, преподававшего в школе теорию Дарвина. Обвинение на процессе представлял У. Дж. Брайан.

.
– Надеюсь, ты прав, – сказал Худ. – Однако если Опцентр столкнется с какой-нибудь проблемной ситуацией, чей уровень выше "синего", я займусь этим лично.
Роджерс перестал покачивать ногой. Его светло-карие глаза, обычно кажущиеся золотистыми, потемнели.
– Поль, я сам со всем справлюсь.
– А я вовсе и не говорю, что не справишься. Ты продемонстрировал всем, на что способен, не позволив взлететь тем ракетам в Северной Корее.
– Так в чем же дело?
– Ни в чем, – ответил Худ. – Я не сомневаюсь в твоих способностях, Майк. Но отвечаю за все я.
– Я прекрасно это понимаю, – вежливо, но решительно настаивал Роджерс. – Однако устав такое допускает. В отсутствие директора вся полнота власти переходит к его первому заместителю.
– В уставе сказано не в "отсутствие", а в случае "невозможности выполнять свои обязанности", – поправил Худ. – Я буду в состоянии выполнять свои обязанности, а ты сам знаешь, как Конгресс относится ко всем авантюрам за границей. Если что-либо пойдет наперекосяк, отчитываться перед сенатской комиссией придется мне. И я хочу иметь возможность объясняться со знанием дела, а не просто ознакомившись с твоим докладом.
Длинный нос Роджерса, четырежды сломанный на студенческой баскетбольной площадке, заметно сник.
– Понимаю.
– Но по-прежнему не хочешь согласиться, – сказал Худ.
– Ты прав. Если честно, я бы с радостью воспользовался возможностью отправиться в Конгресс. Я бы преподал этим любителям просиживать штаны урок, как нужно добиваться цели действием, а не консенсусом.
– Вот почему, Майк, я хочу иметь с ними дело сам, – сказал Худ. – Как-никак, смету на наши расходы по-прежнему утверждают именно они.
– Вот поэтому такие люди, как Олли Норт Норт, Оливер – подполковник морской пехоты США, сотрудник аппарата помощника президента по национальной безопасности, один из главных участников громкого политического скандала, связанного с незаконными тайными сделками по продаже американского оружия Ирану в обмен на американских заложников в Ливане и передаче вырученных средств никарагуанским контрас (дело "Иран-контрас").

, и занимаются тем, чем они занимаются, – заметил Роджерс. – Им приходится лавировать между координационными советами различных ведомств. А эти безвольные тряпки берут предложение на рассмотрение, просиживают на нем несколько месяцев и наконец возвращают его, слишком сильно разбавленное и слишком поздно, чтобы от него был какой-то толк.
Казалось, Худ хотел что-то сказать, а Роджерс хотел это выслушать, чтобы тотчас же возразить. Однако в конце концов оба лишь молча переглянулись.
– Итак, – бойко вмешалась Анна, – на нас взваливается контроль за самыми сложными "зелеными" – захват одного заложника – и "синими" – захват нескольких заложников – ситуациями в стране. А все пустяки, "желтые" – захват заложников за границей – и "красные" – угроза войны – ситуации, вы оставляете себе. – Закрыв переносной компьютер, она взглянула на часы и встала. – Поль, вы перешлете свой предполагаемый распорядок нам на компьютеры?
Повернувшись к своему компьютеру, Худ ввел с клавиатуры несколько команд.
– Готово.
– Замечательно. Надеюсь, вы постараетесь отдохнуть и расслабиться?
Худ кивнул. Затем снова посмотрел на Роджерса.
– Благодарю за помощь, – сказал он и, встав, пожал ему руку через стол. – Майк, если бы я знал, как облегчить тебе жизнь, я бы это обязательно сделал.
– Увидимся через неделю, – угрюмо буркнул Роджерс и, развернувшись, прошел мимо Анны.
– До встречи, – сказала Худу Анна. Помахав рукой, она улыбнулась, подбадривая шефа. – Не забывайте писать письма... и отдыхать.
– Я пришлю тебе открытку из "Блуперса", – пообещал Худ.
Закрыв дверь, Анна поспешила следом за Роджерсом. Протискиваясь через толпу коллег мимо открытых дверей рабочих кабинетов и закрытых дверей информационно-разведывательного центра, она наконец его догнала.
– Вы себя хорошо чувствуете? – спросила Анна, поравнявшись с Роджерсом.
Тот молча кивнул.
– А выглядите вы неважно.
– Мне по-прежнему никак не удается попасть с ним в одну тональность.
– Знаю, – сказала Анна. – Иногда вам кажется, что босс действительно имеет в руках рычаги, способные влиять на весь мир. А все остальное время вы чувствуете себя так, словно он постоянно пытается вас приструнить, будто школьный староста.
Роджерс пристально посмотрел на нее.
– Весьма справедливое суждение, Анна. Несомненно, вы много думали над этим... и о своем начальнике.
Она вспыхнула.
– У меня склонность раскладывать все и всех по полочкам. Это дурная привычка.
Чтобы переменить тему разговора, Анна сознательно подчеркнула слово "всех". И тотчас же поняла, что совершила ошибку.
– И что же представляю собой я? – спросил Роджерс.
Анна посмотрела ему в лицо:
– Вы честный, открытый, прямолинейный человек, живущий в мире, который стал чересчур сложным для этих качеств.
Они остановились перед кабинетом Роджерса.
– А это хорошо или плохо? – спросил он.
– Это доставляет много хлопот, – ответила Анна. – Будь вы чуточку гибче, возможно, вы бы добились гораздо большего.
Не отрывая взгляда от лица Анны, Роджерс набрал на клавиатуре на дверном косяке кодовую комбинацию.
– Но если тебе это не нужно, стоит ли это иметь? – спросил он.
– Я всегда считала, что половина лучше, чем совсем ничего, – ответила Анна.
– Понимаю. Просто я с этим не согласен. – Роджерс улыбнулся. – И знаете что, Анна? Когда вам в следующий раз захочется назвать меня упрямым, вы так и говорите.
Козырнув, Роджерс шагнул в свой кабинет и закрыл за собой дверь.
Постояв немного, Анна развернулась и медленно направилась к себе в кабинет. Ей было жаль Роджерса. Хороший человек и очень умный. Но у него роковой недостаток – стремление к решительным действиям, не прибегая к дипломатии, даже в тех случаях, когда подобные действия попирают такие мелочи, как национальный суверенитет и одобрение Конгресса. Именно репутация драчуна стала причиной того, что Роджерса не назначили заместителем министра обороны, отправив вместо этого в почетную ссылку в Опцентр. Роджерс принял это назначение, потому что в первую очередь был хорошим солдатом, но он был ему не рад... как и тому, что ему приходилось подчиняться гражданскому начальнику.
"С другой стороны, – подумала Анна, – у всех свои проблемы. Как, например, у нее самой. Проблемы, о которых так бесцеремонно высказался Роджерс".
Она будет скучать о Поле, о своем благородном кавалере, о рыцаре, который никогда не бросит жену, хотя та воспринимает его как нечто само собой разумеющееся. Хуже того, Анна не могла прогнать фантазии на тему того, как бы она помогла Полю отдохнуть и расслабиться, если бы в поездку в Южную Калифорнию его сопровождала она со своим сыном, а не Шарон с детьми...

Глава 4

Суббота, 14.00, Брайтон-Бич
С тех самых пор, как красивый, темноволосый Герман Юсупов, покинув в 1989 году Советский Союз, обосновался в Америке, он работал в одной и той же булочной-пекарне "Бестония" на Брайтон-Бич в Бруклине. В его задачи входило посыпать горячие, только что из печи булочки и рогалики солью, семенами кунжута, чесноком, луком, маком и их всевозможными сочетаниями. Работа в душной, горячей пекарне летом была невыносимой, зимой приятной, и круглый год безмятежно-спокойной. Большую часть времени работа здесь не шла ни в какое сравнение с его работой в Москве.
Арнольд Бельник, владелец пекарни, связался с Юсуповым по внутреннему коммутатору.
– Герман, зайди ко мне, – сказал он. – У меня специальный заказ.
Каждый раз, услышав эти слова, стройный тридцатисемилетний бывший москвич понимал, что о спокойствии придется забыть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52