Аккуратно из магазин Wodolei
– Наверное, в конце концов он прав насчёт меня. Как бы то ни было, до сих пор он, кажется, не причинил нам ни малейших проблем.
– Насчёт этого ты ошибаешься, – глядя на него, сказала Клэр. – Знаешь что-нибудь о воскресной службе?
– Что-то о ней слышал.
– Он прочёл отрывок из «Откровений», на рыбаков это очень сильно повлияло. А ты знаешь, что он показал Проклятый Камень?
– Нет, – нахмурившись, признал Малин.
– А ещё он сказал, что сокровище стоит два миллиарда. И что ты солгал ему, притворился, что оно стоит намного меньше. Это правда, Малин?
– Я… – заговорил было Хатч, и умолк, не в силах понять, на кого злится больше – на Вуди Клэя или на самого себя. – Думаю, мне пришлось защищаться – он припёр меня к стенке на ежегодном пикнике. И – да, я несколько принизил цифры. Я не хотел вооружать его большим количеством информации, чем нужно.
– Ну, а теперь он вооружён. В этом году улов ещё меньше, чем раньше, и в глазах рыбаков это прямо связано с раскопками. Ему на самом деле удалось разделить город насчёт этого. Наконец, он нашёл благодатную тему, которую двадцать лет не мог найти.
– Клэр, улов меньше с каждым годом! Они пятьдесят лет ловили рыбу и омаров безо всяких ограничений.
– Ты это знаешь, и я это знаю. Но теперь у них появился кто-то, кого можно в этом обвинить. Малин, они собираются как-то протестовать.
Хатч посмотрел на неё.
– Я не знакома с деталями, но никогда не видела Вуди таким энергичным, ни разу со дня свадьбы. Всё сложилось воедино за последние день или два. Он собрал рыбаков, и они планируют что-то большое.
– Ты можешь разузнать подробности?
Клэр молча уставилась в землю.
– Хватит того, что я уже рассказала, – ответила она через несколько мгновений. – Не проси меня шпионить за мужем.
– Прости, – сказал Хатч. – Я не имел это в виду. Ты же знаешь, это последнее, о чём бы я тебя попросил.
Неожиданно Клэр опустила лицо в его ладони.
– Ты не понимаешь, – воскликнула она. – О, Малин, если бы я только могла!…
Её плечи содрогнулись от рыданий.
Малин нежно опустил её голову на плечо.
– Прости, – пробормотала она. – Я веду себя, как ребёнок.
– Ш-ш-ш! – тихо шепнул Малин, обнимая её за плечи.
По мере того, как всхлипывания становились всё тише, он отчётливее ощутил исходящий от волос аромат зелёных яблок, почувствовал влажное дыхание, проникающее под ткань рубашки. Она прижалась к нему щекой и, когда пробормотала что-то неразборчивое, Малин почувствовал, как его губ коснулась горячая слезинка. Он слизнул её. Когда Клэр повернулась к нему, он отодвинулся ровно настолько, чтобы соприкоснуться с ней губами. Хатч ласково поцеловал её, чувствуя мягкую нежность губ, осязая её полуоткрытый рот. Неуверенно поцеловал ещё раз, затем ещё – уже настойчивей. И затем, неожиданно, их губы соединились в одно целое, и она запустила руку в его волосы. Удивительные звуки прибоя, теплота ложбины, казалось, удалились в никуда. В один миг весь мир сузился лишь до них двоих. Его сердце учащённо забилось, когда он просунул язык между её губ, и она впилась в него. Теперь её руки сомкнулись на его лопатках, зарываясь ногтями в рубашку. Он смутно сознавал, что, будучи юными, они ни разу не целовались с такой страстностью. Или, может, мы просто не знали, как это делают? Он жадно склонился к ней, одной рукой нежно лаская волоски на шее и почти непроизвольно позволяя второй скользнуть по изгибам её блузки, на талию, и дальше – к неплотно сжатым коленкам. С губ Клэр сорвался стон, когда она позволила ногам разойтись. Малин почувствовал узкую полосу пота, увлажняющего внутреннюю часть бёдер. Заполненный ароматом яблок воздух смешался с запахом мускуса.
Неожиданно она отстранилась.
– Нет, Малин, – хрипло сказала она, поднимаясь на ноги и отряхивая платье.
– Клэр… – заговорил было он, пытаясь дотянуться до неё.
Но она уже отвернулась.
Хатч смотрел, как Клэр, спотыкаясь, возвращается на тропинку и стремительно исчезает среди зелёных стен, окружающих полянку. Сердце бешено колотилось, по венам неслась неописуемая смесь похоти, чувства вины, адреналина. Любовная связь с женой пастора; Стормхавэн бы этого никогда не простил. Он только что совершил один из самых безумных поступков в жизни. Ошибка, идиотская потеря самоконтроля… И, однако, когда Малин поднялся на ноги и медленно направился прочь другой тропой, воспалённое воображение снова и снова возвращалось к тому, что могло случиться, если бы Клэр не отстранилась.
35
Ранним утром следующего дня Хатч рысью преодолел короткую тропинку к Главному лагерю и распахнул дверь офиса Сен-Джона. К его удивлению, историк уже сидел там, отодвинув пишущую машинку в сторону. Перед ним возлежали с полдюжины открытых книг.
– Не думал, что вы будете здесь так рано, – выпалил Хатч. – Как раз собирался оставить вам записку, чтобы вы нашли время зайти ко мне в медпункт.
Англичанин откинулся в кресле, потирая пухлыми пальцами уставшие глаза.
– Если честно, я в любом случае хотел с вами поговорить. Я сделал интересное открытие.
– Я тоже.
И, не говоря ни слова, Хатч выложил перед Сен-Джоном толстую пачку жёлтых страниц, сложенных в несколько папок. Расчистив место на заваленном столе, историк разложил папки перед собой. Пока он их просматривал, усталость как рукой сняло. Поднося к глазам очередной старинный пергамент, Кристофер перевёл взгляд на доктора.
– Где вы это раздобыли? – спросил историк.
– В старом шкафу на чердаке. Это записи исследований моего деда – я узнал почерк на некоторых листах. Он стал одержим сокровищем, знаете ли, и это его погубило. После того, как дед умер, мой отец сжёг почти все записи, но, думается мне, упустил эти.
Сен-Джон снова уставился на документ.
– Удивительно, – пробормотал он. – Некоторые из этих данных ускользнули даже от наших исследователей в Archivos de los Indios Archivos de los Indios (исп.) – архив индейцев. – прим. пер .
в Севилье.
– Я основательно подзабыл испанский, поэтому не смог перевести всё. Но меня больше всего заинтересовал вот этот материал, – сказал Хатч, указывая на папку с надписью Archivos de la Ciudad de Cadiz . Archivos de la Ciudad de Cadiz (исп.) – архив города Кадис. – прим. пер .
Внутри лежала потемневшая, нечёткая фотография оригинального манускрипта, основательно потрёпанного.
– Так, посмотрим, – сказал Сен-Джон и приступил к чтению. – " Записи двора города Кадис, 1661-1700. Восьмой месяц шестнадцатого числа . Хм… Всё правление Святого Римского Императора Каролуса II – иными словами, Чарльза II – нас сильно тревожили пираты. Лишь в одном 1690-м году Королевский Морской Флот – или серебряный, хотя на Flota de Plata также перевозили немало золота…
– Читайте дальше.
– … Был захвачен и разграблен подлым язычником, пиратом Эдвардом Окхэмом, который нанёс короне ущерб в девяносто миллионов реалов. Он стал нашей величайшей чумой, истинным злом, натравленным супротив нас самим диаволом. После долгих размышлений, тайные советники дозволили нам получить в распоряжение Меч Святого Михаила – величайшее, самое секретное и ужасное наше сокровище. Во имя Святого Отца, да сжалится Господь над нашими душами за деяние сие .
Сен-Джон опустил папку и заинтересованно наморщил брови.
– Что значит – величайшее, самое секретное и ужасное наше сокровище ?
– Понятия не имею. Может быть, они считали, что меч обладает чудодейственной силой, что он испугает Окхэма. Что-нибудь вроде испанского Эскалибура.
– Едва ли. Мир вступил в эпоху Просвещения, не забывайте, а Испания в те годы была одним из самых цивилизованных государств Европы. Не сомневаюсь, что тайные императорские советники не верили в средневековые предрассудки, и уж тем более не полагались на них в делах государственной важности.
– Если меч и в самом деле не был проклят, – в шутку пробормотал Хатч, драматически закатывая глаза.
Сен-Джон не улыбнулся.
– Вы успели показать это капитану Найдельману?
– Нет. Если честно, я собирался по электронной почте отослать запись старому другу, которая живёт в Кадисе. Маркизе Гермионе Конца де Хоенцоллерн.
– Маркиза? – переспросил Сен-Джон.
Хатч улыбнулся.
– По внешности вы бы так не сказали. Но она обожает нудить о своём знатном происхождении и длине родословной. Я познакомился с ней, когда работал с " Medicins sans Frontiures" Medicins sans Frontiures (фр.) – «Врачи без границ». – прим. пер .
. Крайне эксцентричная особа, ей почти восемьдесят, но она прекрасный исследователь, читает на всех европейских языках и множестве древних диалектов.
– Наверное, это хорошая мысль – попросить помощи извне, – сказал Сен-Джон. – Капитан слишком загружен Водяным Колодцем – сомневаюсь, что он вообще захочет взглянуть на эти документы. Знаете, он пришёл ко мне вчера после того, как уехал страховой агент, и попросил сравнить глубину и ширину Колодца со шпилями разных соборов. И ещё он хотел получить набросок дополнительных опор, которые поддерживают кафедрал, чтобы воссоздать напряжения и нагрузки на первоначальный шпиль Макаллана. То есть, в сущности, чтобы победить Колодец.
– Я так и подумал. Уйма работы, правда?
– С самой конструкцией проблем не так уж много, – ответил Сен-Джон. – Но исследование, что за ним стоит – это да, – при этих словах он указал на россыпь книг. – Отняло у меня остаток дня и всю ночь, прежде чем я закончил наброски.
– Тогда вам лучше немного отдохнуть. Сейчас я иду на склады, чтобы посмотреть на вторую часть журнала Макаллана. Спасибо, что помогли с переводом.
Хатч собрал папки и повернулся, чтобы уйти.
– Минутку! – воскликнул Сен-Джон.
Когда Хатч обернулся, англичанин уже был на ногах и обходил стол.
– Я упомянул, что сделал открытие.
– Ах, да, совсем забыл.
– Оно связано с Макалланом, – продолжил Сен-Джон и застенчиво поправил галстук. – Ну, не напрямую… Взгляните-ка сюда.
Он взял со стола листок бумаги и передал доктору. Хатч внимательно просмотрел на единственную строчку, что на ней отпечатана:
ETAONISHRDLCUGMWFPYBKVJXZQ
– Похоже на бессмысленный набор символов, – сказал Хатч.
– Обратите внимание на первые семь букв.
Хатч принялся зачитывать их вслух:
– E, T, A, O… Эй, погодите-ка. Ета Онис! Та самая, которой Макаллан посвятил книгу по архитектуре.
Он умолк, не отрывая взгляда от листа.
– Это частота встречаемости латинских букв в английском, – пояснил Сен-Джон. – Порядок, в котором буквы чаще всего встречаются на письме. Криптаналитики используют её для расшифровки кодированных сообщений.
Хатч присвистнул.
– И когда вы об этом узнали?
Сен-Джон, казалось, смутился ещё сильнее.
– Если честно, на следующий день после смерти Керри. Я никому об этом не сказал, мне было стыдно. Так глупо себя чувствовал! Подумать только, всё просто лежало на поверхности! И чем больше я размышлял, тем больше вещей оно объясняло. Я понял, что Макаллан был несколько больше, чем просто архитектором. Если он знал о частотной таблице, значит, по всей видимости, он работал на королевскую разведку или, по меньшей мере, на какое-то тайное общество. Поэтому я провёл дополнительное исследование и нашёл несколько мелких деталей, слишко интригующих, чтобы считать их простым совпадением. Теперь я уверен, что в течение вычеркнутых из жизни лет Макаллан работал на Чёрную палату.
– На что?
– Это потрясающе, честно. Видите ли…
Сен-Джон внезапно умолк и посмотрел через плечо. С болью сочувствия, Хатч догадался, что историк смотрит в направлении офиса Вопнера в предчувствии язвительной реплики насчёт того, что пыльный старый историк находит таким потрясающим.
– Продолжайте, – сказал Хатч. – Можете объяснить мне по дороге на склады.
– Чёрная палата, – продолжил Сен-Джон, выходя вместе с доктором в утренний туман, – это тайный отдел Английской почты. В их обязанности входил перехват запечатанных сообщений, переписывание содержимого – после чего письма заново запечатывали поддельными печатями. Если переписываемый документ был зашифрован, его отсылали в отдел дешифровки. Настоящий текст письма в конце концов попадал к королю или одному из главных министров, в зависимости от содержимого.
– В эпоху Стюарда было столько шпионов?
– Причём не только в Англии. Во всех европейских странах действовали подобные структуры. В действительности, это было излюбленным местом работы для сообразительных честолюбивых аристократов. Если из них выходили хорошие криптаналитики, они вознаграждались щедрой оплатой и положением при дворе.
Хатч покачал головой.
– Я и представить себе не мог…
– И это ещё не всё. Между строк старинных придворных записей я вычитал ещё кое-что, и теперь думаю, что Макаллан был, скорее всего, двойным агентом – работал ещё и на Испанию из-за симпатий к Ирландии. Но его раскусили. Действительная причина, по которой ему пришлось бежать из страны, – попытка спасти свою шкуру. Я так считаю. Возможно, его направили в Америку не только для того, чтобы построить кафедральный собор в Новой Испании, но и по другим, тайным причинам.
– И Окхэм перечеркнул все эти планы.
– Да. Но в лице Макаллана он обрёл намного больше, чем мог надеяться.
Хатч медленно кивнул.
– Это объясняет, почему Макаллан с такой лёгкостью использовал шифры и невидимые чернила.
– …И почему второй шифр оказался таким дьявольски сложным. Немногие сохранили бы такое присутствие духа и решились тщательно спланировать обманку, подобную Водяному Колодцу, – добавил Сен-Джон и мгновение помолчал. – Я упомянул об этом в разговоре с Найдельманом вчера днём.
– И?
– Он заявил, что это очень интересно, что как-нибудь мы обязательно должны в этом разобраться, но что сейчас самое важное – стабилизировать Колодец и поднять золото, – при этих словах историк криво улыбнулся. – Так что едва ли у нас имеются достаточно веские причины, чтобы показывать ему те документы, которые вы нашли. Он просто-напросто слишком погружён в раскопки, чтобы думать о чём-то, что впрямую их не касается.
Они добрались до барака склада. Со времени первых находок в пиратском лагере склад заметно увеличился в размерах, теперь ничем не напоминая прежнюю ветхую лачугу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Насчёт этого ты ошибаешься, – глядя на него, сказала Клэр. – Знаешь что-нибудь о воскресной службе?
– Что-то о ней слышал.
– Он прочёл отрывок из «Откровений», на рыбаков это очень сильно повлияло. А ты знаешь, что он показал Проклятый Камень?
– Нет, – нахмурившись, признал Малин.
– А ещё он сказал, что сокровище стоит два миллиарда. И что ты солгал ему, притворился, что оно стоит намного меньше. Это правда, Малин?
– Я… – заговорил было Хатч, и умолк, не в силах понять, на кого злится больше – на Вуди Клэя или на самого себя. – Думаю, мне пришлось защищаться – он припёр меня к стенке на ежегодном пикнике. И – да, я несколько принизил цифры. Я не хотел вооружать его большим количеством информации, чем нужно.
– Ну, а теперь он вооружён. В этом году улов ещё меньше, чем раньше, и в глазах рыбаков это прямо связано с раскопками. Ему на самом деле удалось разделить город насчёт этого. Наконец, он нашёл благодатную тему, которую двадцать лет не мог найти.
– Клэр, улов меньше с каждым годом! Они пятьдесят лет ловили рыбу и омаров безо всяких ограничений.
– Ты это знаешь, и я это знаю. Но теперь у них появился кто-то, кого можно в этом обвинить. Малин, они собираются как-то протестовать.
Хатч посмотрел на неё.
– Я не знакома с деталями, но никогда не видела Вуди таким энергичным, ни разу со дня свадьбы. Всё сложилось воедино за последние день или два. Он собрал рыбаков, и они планируют что-то большое.
– Ты можешь разузнать подробности?
Клэр молча уставилась в землю.
– Хватит того, что я уже рассказала, – ответила она через несколько мгновений. – Не проси меня шпионить за мужем.
– Прости, – сказал Хатч. – Я не имел это в виду. Ты же знаешь, это последнее, о чём бы я тебя попросил.
Неожиданно Клэр опустила лицо в его ладони.
– Ты не понимаешь, – воскликнула она. – О, Малин, если бы я только могла!…
Её плечи содрогнулись от рыданий.
Малин нежно опустил её голову на плечо.
– Прости, – пробормотала она. – Я веду себя, как ребёнок.
– Ш-ш-ш! – тихо шепнул Малин, обнимая её за плечи.
По мере того, как всхлипывания становились всё тише, он отчётливее ощутил исходящий от волос аромат зелёных яблок, почувствовал влажное дыхание, проникающее под ткань рубашки. Она прижалась к нему щекой и, когда пробормотала что-то неразборчивое, Малин почувствовал, как его губ коснулась горячая слезинка. Он слизнул её. Когда Клэр повернулась к нему, он отодвинулся ровно настолько, чтобы соприкоснуться с ней губами. Хатч ласково поцеловал её, чувствуя мягкую нежность губ, осязая её полуоткрытый рот. Неуверенно поцеловал ещё раз, затем ещё – уже настойчивей. И затем, неожиданно, их губы соединились в одно целое, и она запустила руку в его волосы. Удивительные звуки прибоя, теплота ложбины, казалось, удалились в никуда. В один миг весь мир сузился лишь до них двоих. Его сердце учащённо забилось, когда он просунул язык между её губ, и она впилась в него. Теперь её руки сомкнулись на его лопатках, зарываясь ногтями в рубашку. Он смутно сознавал, что, будучи юными, они ни разу не целовались с такой страстностью. Или, может, мы просто не знали, как это делают? Он жадно склонился к ней, одной рукой нежно лаская волоски на шее и почти непроизвольно позволяя второй скользнуть по изгибам её блузки, на талию, и дальше – к неплотно сжатым коленкам. С губ Клэр сорвался стон, когда она позволила ногам разойтись. Малин почувствовал узкую полосу пота, увлажняющего внутреннюю часть бёдер. Заполненный ароматом яблок воздух смешался с запахом мускуса.
Неожиданно она отстранилась.
– Нет, Малин, – хрипло сказала она, поднимаясь на ноги и отряхивая платье.
– Клэр… – заговорил было он, пытаясь дотянуться до неё.
Но она уже отвернулась.
Хатч смотрел, как Клэр, спотыкаясь, возвращается на тропинку и стремительно исчезает среди зелёных стен, окружающих полянку. Сердце бешено колотилось, по венам неслась неописуемая смесь похоти, чувства вины, адреналина. Любовная связь с женой пастора; Стормхавэн бы этого никогда не простил. Он только что совершил один из самых безумных поступков в жизни. Ошибка, идиотская потеря самоконтроля… И, однако, когда Малин поднялся на ноги и медленно направился прочь другой тропой, воспалённое воображение снова и снова возвращалось к тому, что могло случиться, если бы Клэр не отстранилась.
35
Ранним утром следующего дня Хатч рысью преодолел короткую тропинку к Главному лагерю и распахнул дверь офиса Сен-Джона. К его удивлению, историк уже сидел там, отодвинув пишущую машинку в сторону. Перед ним возлежали с полдюжины открытых книг.
– Не думал, что вы будете здесь так рано, – выпалил Хатч. – Как раз собирался оставить вам записку, чтобы вы нашли время зайти ко мне в медпункт.
Англичанин откинулся в кресле, потирая пухлыми пальцами уставшие глаза.
– Если честно, я в любом случае хотел с вами поговорить. Я сделал интересное открытие.
– Я тоже.
И, не говоря ни слова, Хатч выложил перед Сен-Джоном толстую пачку жёлтых страниц, сложенных в несколько папок. Расчистив место на заваленном столе, историк разложил папки перед собой. Пока он их просматривал, усталость как рукой сняло. Поднося к глазам очередной старинный пергамент, Кристофер перевёл взгляд на доктора.
– Где вы это раздобыли? – спросил историк.
– В старом шкафу на чердаке. Это записи исследований моего деда – я узнал почерк на некоторых листах. Он стал одержим сокровищем, знаете ли, и это его погубило. После того, как дед умер, мой отец сжёг почти все записи, но, думается мне, упустил эти.
Сен-Джон снова уставился на документ.
– Удивительно, – пробормотал он. – Некоторые из этих данных ускользнули даже от наших исследователей в Archivos de los Indios Archivos de los Indios (исп.) – архив индейцев. – прим. пер .
в Севилье.
– Я основательно подзабыл испанский, поэтому не смог перевести всё. Но меня больше всего заинтересовал вот этот материал, – сказал Хатч, указывая на папку с надписью Archivos de la Ciudad de Cadiz . Archivos de la Ciudad de Cadiz (исп.) – архив города Кадис. – прим. пер .
Внутри лежала потемневшая, нечёткая фотография оригинального манускрипта, основательно потрёпанного.
– Так, посмотрим, – сказал Сен-Джон и приступил к чтению. – " Записи двора города Кадис, 1661-1700. Восьмой месяц шестнадцатого числа . Хм… Всё правление Святого Римского Императора Каролуса II – иными словами, Чарльза II – нас сильно тревожили пираты. Лишь в одном 1690-м году Королевский Морской Флот – или серебряный, хотя на Flota de Plata также перевозили немало золота…
– Читайте дальше.
– … Был захвачен и разграблен подлым язычником, пиратом Эдвардом Окхэмом, который нанёс короне ущерб в девяносто миллионов реалов. Он стал нашей величайшей чумой, истинным злом, натравленным супротив нас самим диаволом. После долгих размышлений, тайные советники дозволили нам получить в распоряжение Меч Святого Михаила – величайшее, самое секретное и ужасное наше сокровище. Во имя Святого Отца, да сжалится Господь над нашими душами за деяние сие .
Сен-Джон опустил папку и заинтересованно наморщил брови.
– Что значит – величайшее, самое секретное и ужасное наше сокровище ?
– Понятия не имею. Может быть, они считали, что меч обладает чудодейственной силой, что он испугает Окхэма. Что-нибудь вроде испанского Эскалибура.
– Едва ли. Мир вступил в эпоху Просвещения, не забывайте, а Испания в те годы была одним из самых цивилизованных государств Европы. Не сомневаюсь, что тайные императорские советники не верили в средневековые предрассудки, и уж тем более не полагались на них в делах государственной важности.
– Если меч и в самом деле не был проклят, – в шутку пробормотал Хатч, драматически закатывая глаза.
Сен-Джон не улыбнулся.
– Вы успели показать это капитану Найдельману?
– Нет. Если честно, я собирался по электронной почте отослать запись старому другу, которая живёт в Кадисе. Маркизе Гермионе Конца де Хоенцоллерн.
– Маркиза? – переспросил Сен-Джон.
Хатч улыбнулся.
– По внешности вы бы так не сказали. Но она обожает нудить о своём знатном происхождении и длине родословной. Я познакомился с ней, когда работал с " Medicins sans Frontiures" Medicins sans Frontiures (фр.) – «Врачи без границ». – прим. пер .
. Крайне эксцентричная особа, ей почти восемьдесят, но она прекрасный исследователь, читает на всех европейских языках и множестве древних диалектов.
– Наверное, это хорошая мысль – попросить помощи извне, – сказал Сен-Джон. – Капитан слишком загружен Водяным Колодцем – сомневаюсь, что он вообще захочет взглянуть на эти документы. Знаете, он пришёл ко мне вчера после того, как уехал страховой агент, и попросил сравнить глубину и ширину Колодца со шпилями разных соборов. И ещё он хотел получить набросок дополнительных опор, которые поддерживают кафедрал, чтобы воссоздать напряжения и нагрузки на первоначальный шпиль Макаллана. То есть, в сущности, чтобы победить Колодец.
– Я так и подумал. Уйма работы, правда?
– С самой конструкцией проблем не так уж много, – ответил Сен-Джон. – Но исследование, что за ним стоит – это да, – при этих словах он указал на россыпь книг. – Отняло у меня остаток дня и всю ночь, прежде чем я закончил наброски.
– Тогда вам лучше немного отдохнуть. Сейчас я иду на склады, чтобы посмотреть на вторую часть журнала Макаллана. Спасибо, что помогли с переводом.
Хатч собрал папки и повернулся, чтобы уйти.
– Минутку! – воскликнул Сен-Джон.
Когда Хатч обернулся, англичанин уже был на ногах и обходил стол.
– Я упомянул, что сделал открытие.
– Ах, да, совсем забыл.
– Оно связано с Макалланом, – продолжил Сен-Джон и застенчиво поправил галстук. – Ну, не напрямую… Взгляните-ка сюда.
Он взял со стола листок бумаги и передал доктору. Хатч внимательно просмотрел на единственную строчку, что на ней отпечатана:
ETAONISHRDLCUGMWFPYBKVJXZQ
– Похоже на бессмысленный набор символов, – сказал Хатч.
– Обратите внимание на первые семь букв.
Хатч принялся зачитывать их вслух:
– E, T, A, O… Эй, погодите-ка. Ета Онис! Та самая, которой Макаллан посвятил книгу по архитектуре.
Он умолк, не отрывая взгляда от листа.
– Это частота встречаемости латинских букв в английском, – пояснил Сен-Джон. – Порядок, в котором буквы чаще всего встречаются на письме. Криптаналитики используют её для расшифровки кодированных сообщений.
Хатч присвистнул.
– И когда вы об этом узнали?
Сен-Джон, казалось, смутился ещё сильнее.
– Если честно, на следующий день после смерти Керри. Я никому об этом не сказал, мне было стыдно. Так глупо себя чувствовал! Подумать только, всё просто лежало на поверхности! И чем больше я размышлял, тем больше вещей оно объясняло. Я понял, что Макаллан был несколько больше, чем просто архитектором. Если он знал о частотной таблице, значит, по всей видимости, он работал на королевскую разведку или, по меньшей мере, на какое-то тайное общество. Поэтому я провёл дополнительное исследование и нашёл несколько мелких деталей, слишко интригующих, чтобы считать их простым совпадением. Теперь я уверен, что в течение вычеркнутых из жизни лет Макаллан работал на Чёрную палату.
– На что?
– Это потрясающе, честно. Видите ли…
Сен-Джон внезапно умолк и посмотрел через плечо. С болью сочувствия, Хатч догадался, что историк смотрит в направлении офиса Вопнера в предчувствии язвительной реплики насчёт того, что пыльный старый историк находит таким потрясающим.
– Продолжайте, – сказал Хатч. – Можете объяснить мне по дороге на склады.
– Чёрная палата, – продолжил Сен-Джон, выходя вместе с доктором в утренний туман, – это тайный отдел Английской почты. В их обязанности входил перехват запечатанных сообщений, переписывание содержимого – после чего письма заново запечатывали поддельными печатями. Если переписываемый документ был зашифрован, его отсылали в отдел дешифровки. Настоящий текст письма в конце концов попадал к королю или одному из главных министров, в зависимости от содержимого.
– В эпоху Стюарда было столько шпионов?
– Причём не только в Англии. Во всех европейских странах действовали подобные структуры. В действительности, это было излюбленным местом работы для сообразительных честолюбивых аристократов. Если из них выходили хорошие криптаналитики, они вознаграждались щедрой оплатой и положением при дворе.
Хатч покачал головой.
– Я и представить себе не мог…
– И это ещё не всё. Между строк старинных придворных записей я вычитал ещё кое-что, и теперь думаю, что Макаллан был, скорее всего, двойным агентом – работал ещё и на Испанию из-за симпатий к Ирландии. Но его раскусили. Действительная причина, по которой ему пришлось бежать из страны, – попытка спасти свою шкуру. Я так считаю. Возможно, его направили в Америку не только для того, чтобы построить кафедральный собор в Новой Испании, но и по другим, тайным причинам.
– И Окхэм перечеркнул все эти планы.
– Да. Но в лице Макаллана он обрёл намного больше, чем мог надеяться.
Хатч медленно кивнул.
– Это объясняет, почему Макаллан с такой лёгкостью использовал шифры и невидимые чернила.
– …И почему второй шифр оказался таким дьявольски сложным. Немногие сохранили бы такое присутствие духа и решились тщательно спланировать обманку, подобную Водяному Колодцу, – добавил Сен-Джон и мгновение помолчал. – Я упомянул об этом в разговоре с Найдельманом вчера днём.
– И?
– Он заявил, что это очень интересно, что как-нибудь мы обязательно должны в этом разобраться, но что сейчас самое важное – стабилизировать Колодец и поднять золото, – при этих словах историк криво улыбнулся. – Так что едва ли у нас имеются достаточно веские причины, чтобы показывать ему те документы, которые вы нашли. Он просто-напросто слишком погружён в раскопки, чтобы думать о чём-то, что впрямую их не касается.
Они добрались до барака склада. Со времени первых находок в пиратском лагере склад заметно увеличился в размерах, теперь ничем не напоминая прежнюю ветхую лачугу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54