Дик и Скребнев мгновенно стали знамениты, их даже однажды возили в отряд - на показательные выступления перед маловерами из штаба. А злые языки утверждали, что ефрейторскую лычку Скребнев получил именно за это свое неординарное достижение.
Вот какая особенная собака досталась Саше!
Белов привязался к Дику всей душой. Как когда-то Ваня, иногда он брал пса из вольера и уходил с ним в горы. Развалившись в тени какого-нибудь кустарника, он доставал письма - от Лены, от мамы, от друзей - и читал их лежащему рядом псу.
И Дик, казалось, понимал все, что говорил ему хозяин. Во всяком случае, взгляд у него был абсолютно осмысленным, почти человеческим. Случалось даже, что Саша, увлекшись такой «беседой», автоматически задавал собаке вопрос и ждал ответа.
- Пчела ушел, наконец, из своей автоколонны и устроился к какому-то хачику в кооперативный автосервис... - читал он письмо Космоса. - Дик, а что такое «кооперативный автосервис», а? И почему «хачик» - с маленькой буквы?
Дик, положив лобастую голову на могучие лапы, молчал. Ему, как и Саше, было трудно разобраться в переменах, происходивших в далекой, стремительно перестраивающейся столице.
XXV
До поры до времени дела у Пчелы шли ни шатко ни валко. Зарплата в автоколонне была так себе. Иногда, правда, случались выгодные хал-турки - по распоряжению завгара в гараж загонялась чья-нибудь разбитая лайба, и два-три слесаря в свои законные выходные доводили ее до ума. В этих субботниках Пчела участвовал охотно - завгар рассчитывался за такую работу сразу и, как правило, довольно щедро.
С фарцовкой же получалось все хуже и хуже. Новые возможности, предоставленные перестройкой, породили губительное для этого бизнеса товарное изобилие и, как следствие, массу конкурентов. То, что еще год-два назад невозможно было достать ни за какие деньги, теперь в открытую предлагалось чуть ли не на каждом рынке. К тому же для серьезных занятий фарцой у Пчелы катастрофически не хватало времени. Осенью ему стало ясно - надо выбирать что-то одно. Либо уйти из
автоколонны и основательно заняться практически легализованной частной торговлей, либо плюнуть на осточертевшую мелкую фарцовку - хлопотную, бестолковую и почти не приносящую дохода.
Размышляя над этой альтернативой, Пчела все больше склонялся к первому варианту. Наверное, в конце концов он бы и подался в торговцы, если бы не один случай.
В гараж для ремонта приволокли очередную тачку - дряхлую, полуживую белую «Вольво» лет двадцати от роду. За два выходных Пчеле и его отцу предстояло вдохнуть в этого пенсионера новую жизнь. Хозяин авто - представительный седовласый армянин, назвавшийся «просто Суре-ном», - сказал, что эта «Вольво» дорога ему как память и посулил за ее реанимацию хорошие деньги.
Бегло осмотрев машину, Павел Викторович с сомнением покачал головой:
- Не знаю, не знаю... Здесь изношено все, а запчасти где брать?
- Э, старик, зачем сомневаешься? Чем смогу - помогу! - беззаботно
улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, Сурен.
- Все равно... - снова покачал головой Павел Викторович. - Тут, по хорошему, половину менять надо! Не знаю...
Армянин нахмурился. Пчела понял - выгодная халтура может сорваться. Он шагнул вперед и уверенно кивнул:
- Ладно, сделаем! Давай все, что там у тебя есть для нее, и завтра вечером приходи.
- Вот это разговор! - снова расплылся в златозубой улыбке Сурен. - Молодец! Запчасти в багажнике, держи! - он сунул в руку Пчеле ключи от машины и тут же ушел.
Два дня Пчела с отцом провели в гараже, ковыряясь в старой «Вольво». Какие-то запчасти заменили из запасов клиента, что-то подошло от отечественной «Волги», кое-что отремонтировали сами, остальное просто подмазали, подкрутили и отрегулировали. Так или иначе, но в результате усилий обоих Пчелкиных полуживая машина ожила.
Павел Викторович, впрочем, все равно остался недоволен. Он считал этот ремонт халтурой и уверял сына, что че-
рез полгода-год «Вольво» снова посыплется. Пчела не спорил, но попросил отца оставить свои сомнения при себе и при клиенте помалкивать.
В воскресенье вечером в гараж явился Сурен. Он сунул ключ в замок зажигания, повернул и сразу же расцвел радостной улыбкой - движок «Вольво» работал как часики! Хозяин выехал из гаража, сделал пару кругов по двору и вылез из машины совершенно счастливым. Ходовая больше не гремела, подлатанный глушитель не рычал, мотор не чихал, и вообще - его старый автомобиль вел себя так, словно его возраст исчислялся не годами, а месяцами!
- Аи, спасибо! Аи, молодец! - Сурен аккуратно приобнял чумазого Пчелу, при этом даже не взглянув в сторону его отца. - Настоящий мастер, слушай! Волшебник, честное слово! Как звать тебя, дорогой?
- Витя... - Пчела даже смутился от столь бурного проявления восторга.
- Молодец, Витя! Держи, Витя! - клиент раскрыл бумажник и достал оттуда пятидесятирублевку. - С началь-
ником твоим я рассчитался, как договорились, а это - премия тебе, Витя! Будь здоров, дорогой!
Не переставая сверкать золотом зубов, Сурен сел в свою «Вольво» и укатил.
- Ну вот, бать, а ты боялся! - Пчела помахал отцу купюрой и сунул ее себе в карман. - Он же «чайник», этот Сурен! Все тип-топ, батя, полный абге-махт!
- Не знаю... - проворчал Павел Викторович, - может, еще икнется нам эта халтура!
Не прошло и двух недель, как однажды в конце дня Пчелу окликнул один из слесарей:
- Витек, там тебя на проходной какой-то грузин спрашивает!
Заинтригованный Пчела тут же отправился к воротам базы и увидел там... «Вольво» Сурена.
«Японский городовой! - в смятении подумал он. - Неужели тачка уже посыпалась?»
Пчела медленно попятился назад, но в этот момент его заметил Сурен.
- Витя, дорогой, здравствуй! - во весь голос крикнул он, вылезая из машины.
Бежать было поздно, Пчела нахмурился и двинулся к «Вольво».
- Что-нибудь с тачкой? - спросил он вместо приветствия.
- Почему - с тачкой? Тачка - как новая! - хохотнул Сурен и конфиденциально понизил голос. - Разговор к тебе имею, Витя. Серьезный разговор! Ты когда заканчиваешь?
- Через полчаса.
- Тогда иди - умывайся, одевайся, я тебя здесь ждать буду! Поговорим, да?
Разговор состоялся в шашлычной на Миклухо-Маклая. К несказанному удивлению Пчелы армянин оказался вовсе не бестолковым «чайником», а хозяином кооперативного... автосервиса! И этот самый Сурен предложил ему работу на своем предприятии! Причем зарплата, которую он посулил своему будущему работнику, казалась просто невероятной - восемьсот рублей!
Наверное, прежде чем соглашаться, Пчеле следовало бы поинтересоваться - что это за автосервис такой, где находится, на чем специализиру-
ется и, наконец, за какую конкретно работу ему обещаны такие деньги! Но круглая цифра - восемьсот рублей - вскружила ему голову похлеще армянского коньяка, который они пили, да и Сурен нажимал, требовал немедленного ответа.
- Ну, хорошо, - согласился Пчела. - Уговорил, давай попробуем!
- Молодец! - радостно воскликнул Сурен. - Завтра же увольняйся, дорогой! Ты мне вот так нужен! - он, оскалившись, энергично провел ребром ладони по горлу, при этом вид у армянина стал до смешного зверским.
Пчела, заметив это, фыркнул, а Сурен, озабоченно взглянув на часы, быстро записал на обрывке салфетки номер телефона.
- На, Витя! Как уволишься - звони. А сейчас извини, дорогой, спешу очень!
Рассчитавшись за стол, Сурен исчез, а Пчела остался один - допивать коньяк и доедать шашлык.
Неделя с хвостиком ушла на то, чтобы уволиться из автоколонны. Покончив со всеми формальностями, Пчела
позвонил Сурену, и в тот же день хозяин отвез нового автомеханика к месту его будущей работы.
Автосервис Сурена оказался большим старым сараем на дне поросшего ивняком оврага, застроенного разномастными частными гаражами. Внутри сарая стояли два полусгнивших, раскуроченных «жигуленка», валялись груды ржавого железа, грязной ветоши и прочего хлама. Кроме Пчелы, на этом «предприятии» было всего два работника - двадцатилетний племянник хозяина Эдик и дядя Вася - задрипанного вида мужичок неопределенного возраста.
«Твою мать! Куда я попал?» - ужаснулся про себя Пчела.
Сурен, естественно, заметил его вытянувшееся лицо.
- Что, Витя, не нравится? - усмехнулся он. - Думаешь - обманул тебя Сурен, да?
Пчела не ответил - только сердито зыркнул исподлобья. Армянин, запрокинув голову, расхохотался. А отсмеявшись, он приобнял огорченного и растерянного парня.
В руке Пчелы оказались деньги. Он взглянул на них, там было двести рублей - его месячная зарплата в автоколонне! Сурен безмятежно улыбался, всем своим видом демонстрируя непоколебимую уверенность в успешности своего предприятия.
«А, хрен с ним! - подумал Пчела. - Поработаю пока, а там видно будет... На крайняк, в торговлю подамся».
XXVI
Елку достать, конечно, не удалось. Вместо нее на заставе срубили кривоватую сосенку, деревце установили в «ленинке» и по всем правилам нарядили. Там же накрыли столы. Ничего особенного: фрукты, конфеты, лимонад и одна-единственная бутылка шампанского на всех - все, что офици-льно разрешил капитан Лощинин.
Впрочем, бойцы заблаговременно запаслись кое-чем еще. Об этом знали, наверное, все, но офицеры великодушно делали вид, что им ничего не известно - черт с ним, раз в году можно, все-таки праздник есть праздник! Впрочем, этот либерализм никоим образом не распространялся на наряд и тревожную группу - по этому поводу с теми, кому «повезло» нести службу в новогоднюю ночь, была проведена отдельная и весьма серьезная беседа.
А еще к праздничному столу ожидался шашлык из свежей баранины. Вчера старшина заставы прапорщик Ковальчук посылал гонцов к дяде
Рахмону - чабану, пасшему колхозных овечек в окрестностях заставы. У пограничников со стариком-таджиком давным-давно наладились прочные и взаимовыгодные отношения. Время от времени к чабану отправлялся посыльный от Ковальчука с кое-каким барахлишком - кирзовыми сапогами, поношенным бушлатом, парой белья... Взамен старик давал пограничникам молодого барашка, и тогда на заставе устраивали пир. Подобный обмен был произведен и накануне праздника.
В новогоднюю ночь Саша с Диком попали в тревожную группу, а это означало, что если на границе будет тихо, то можно будет встретить праздник по-человечески. Шампанского им, понятно, все равно не досталось бы, но и без этого было бы неплохо посидеть за столом с ребятами, посмотреть по телеку «Огонек» и полакомиться сочным шашлычком.
В ожидании застолья бойцы из тревожной группы сидели около казармы, неспешно покуривая и вспоминая, как встречали этот праздник дома. Рядом с Беловым сидел Фархад Джура-ев. После того как Ваня Скребнев
дождался-таки своего дембеля и укатил к себе в Рязань, Саша сблизился с Фархадом.
Вообще-то он был немного странным, этот Фархад - Фара, как называл его Саша. Он совершенно не походил на других ребят-таджиков, служивших на заставе. Те, как правило, не без труда изъяснялись на русском, всегда держались особняком и немного дичились остальных. Фара же свободно говорил не только по-русски и по-таджикски, но и по-узбекски и - что было удивительнее всего - по-английски! Он был отлично образован, постоянно сыпал восточными мудростями, называл себя ассирийцем, знал всех своих предков чуть ли не до двадцатого колена и жутко этим гордился.
Впрочем, широкая эрудиция и знание четырех языков не спасло рядового Джураева от армии. После окончания английской спецшколы Фара поступил в Ташкентский университет, но не проучился в нем и года - выгнали. За что - он не говорил, но, судя по тому, что Фара в открытую покуривал травку, причина отчисления, вероятно, была как-то связана с этим его пристрастием.
Белов тоже не одобрял это занятие, но и с нравоучениями к приятелю не лез - знал, что здесь, в Таджикистане, травкой балуются едва ли не все поголовно. Зато во всех прочих отношениях Фара был пацаном классным, правильным, с ним было интересно и весело.
«А здорово было бы познакомить Фару с Космосом, с Пчелой...» - вдруг подумалось Белову.
Мысль показалась ему забавной, Саша покосился на попыхивающего косячком приятеля, улыбнулся и, откинувшись на спинку скамейки, задрал голову. Над заставой бескрайним пологом раскинулось высокое, угольно-черное южное небо с россыпью бессчетных, нереально-ярких, немного напоминающих праздничную иллюминацию, звезд. Было очень тихо и как-то необычайно покойно и безмятежно.
Но ровно в половину одиннадцатого эту тишину взорвал голос выскочившего из штаба дежурного:
- На третьем участке - нарушитель! Тревожная группа, на выезд!
И сразу же загрохотали по камням сапоги - пограничники со всех ног ки-
нулись к машине. Минута - и тревожная группа уже была в кузове. ГАЗ-66 нетерпеливо взревел мотором и, подпрыгивая на неровностях горной дороги, рванул к границе.
Машина остановилась на обрывистом берегу реки. Пограничники, как горох, посыпались из кузова. Растянувшись цепью, они бросились вниз по осыпающемуся склону - туда, где скрытый густыми зарослями камыша неумолчно шумел Пяндж.
Белов держал Дика на коротком поводке, а тот неистово рвался вперед, все сильнее и сильнее забирая вправо. У Саши мелькнула догадка: «Неужели почуял?» Ни секунды не колеблясь, он доверился псу, и тоже стал забирать правее. На мгновение ему показалось, что впереди в камышах что-то темнеет. «Может, лодка?» - подумал Белов.
Дик, без всякого сомнения, стремился именно к этому месту. Когда до кромки зарослей осталось метров двадцать, Саша опустился на колено и отцепил поводок от ошейника.
- Фас! - шепотом скомандовал он.
Пес молнией метнулся к камышам, а Белов резко передернул затвор и взял автомат на изготовку. Рядом лязгнул еще один затвор - это подоспел Фархад.
А Дик уже ворвался в заросли. Еще секунда - и оттуда послышался звук борьбы, яростное рычание пса и чей-то короткий полукрик-полустон... И вдруг - собачий взвизг! Резкий, пронзительный, отчаянный - такой, что, услышав его, Саша моментально похолодел.
- Выходи, стрелять буду! - крикнул он срывающимся голосом и вскинул автомат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20