Теперь многое из того выглядело как анахронизм. В Союзе этого особо не придерживались.
Авгурова попыталась сменить разговор:
- И это не опасно для детей? Вот так... С плакатами!
- Вообще - то у нас спокойно. По крайней мере так было. Пока не открылся великий этот морской путь из Лимасоли в Хайфу... Ты уж нас извини!
Супруги неодобрительно относились к последним веяниям в регионе, к транзитникам из Союза в Израиль, к заигрыванию Комитета сторонниц антивоенного движения с сионистским государством.
Сократис заметил серьезно:
- Им дай палец, они всю руку отхватят! Я эту публику знаю. Поставили всех под ружье! Вы небось насмотрелись...
- Было...
Она сидела расслабленная. Ни о чем серьезном думать не хотелось. На израильских военных она действительно насмотрелась. И в Иерусалиме, и в Тель-Авиве...
В субботу они заполняли центральные улицы - солдаты, офицеры - все, до генерала, в одинаковой форме, все друг с другом на "ты" и по имени.
Горбоносый гид все об этом рассказал.
" Йоси ..." - так мог обратиться солдат к генералу Иосифу Пеледу, которого из-за его фамилии русскоязычная печать называла не иначе, как Иосиф Сталин.
" Арик" - к легендарному Ариэлю Шарону.
Гид объяснял им все очень подробно.
Агурова не очень прислушивалась, но тем не менее что-то застряло.
- Эти солдаты, - напрягал своих слушательниц гид, - знают, против кого они воюют и что им грозит в случае поражения - поголовное истребление! Армия, не умеющая ходить строем, разрешающая солдату сдаться, разгласить военную тайну под угрозой смерти или насилия... - Он мотивировал: - Шифры сменят. Коды тоже. Если солдат останется жив, его обязательно вытащат из плена, обменяют одного к десяти, к ста, к тысяче...
Нину Романиди интересовало другое:
- Не перегибают ли у вас с гласностью? Иногда в ваших газетах такое пишут, что мы, коммунисты, тут просто не знаем, как объяснять людям... Она развела руками. - Вот сейчас! В докладе Горбачева опять - Узбекистан, Киргизия...Повальное взяточничество, коррупция в высших эшалонах партии...
Они атаковали ее вдвоем:
- Буржуазная пресса уже основательно погрела на этом руки. Как у вас там это не понимают?! Мы ведь тут живем этим. И работать приходится все труднее...
Сократис взглянул на часы. Их циферблат украшало цветное изображение Саддама Хусейна.
- Надо ехать. Думаю мы еще успеем сегодня послушать Москву. Трансляцию со съезда... Представляю, что сейчас творится в Москве! Заключительный день!
НИКОЛА
К приезду высокого начальства на вокзале все менты и приданные им силы уже стояли на ушах.
Никола торчал на втором этаже, в зале для транзитных пассажиров. Народу было не очень много. Столицу закрыли. В Москву ехали только по командировкам, по оказии. И те - кто как-то ухитрился взять билеты.
Транзитные без конца что-то жевали. Читали, слонялись по залу. Пялились в ящик. На экране поднятого к потолку телевизора передавали все ту же одну бесконечную канитель. Выступления, обращения, отклики...
Никола и головы не подымал.
" Неужели им еще не надоело, в натуре?!"
Кроме Николы, было в зале много и других тихушников разных служб, рассаженных в зале среди пассажиров - с газетками, с книжками.
Менты зыркали по сторонам.
"Книги берут, а сами и не разворачивают!.."
Никола старался не встречаться с ними глазами.
Место его было против лестницы, у окна. Всегда безопаснее, когда контролируешь подходы. Ему-то с его стремной работой нельзя было не заботиться об этом ежесекундно...
За окном, уже горели светильники.
Никола видел, как вдоль перрона проехала патрульная машина ГАИ. Он узнал номер.
" Игумнов с Баклановым. Сейчас ментов соберут на контрольный инструктаж: депутаты поедут..."
Съезд Николу не колебал. Он знал главное по жизни:
" Вор - украдет, фраер - заработает."
Отсюда и мысли каждого, кто понимает жизнь, должны быть всегда только существеными:
" Для фраера - как заработать. Вору - где украсть."
Занятия эти нельзя было путать:
" Ворам - не следовало вкалывать, фраерам - воровать."
Для фраеров, которые все же решались красть, у ментов наготове были припасены хитроумные ловушки.
Была такая и тут, в зале.
Рядом с одной из скамей, у стены, около часа уже стоял как бы оставленный кем-то без присмотра чемодан. Импортный, аккуратный, на колесиках. С кожаной уздечкой в торце.
Чемодан был с сюрпризом.
Младший инспектор Карпец, который работал со спецчемоданом, сидел неподалеку, спиной к нему. Если бы чемодан потащили - мгновенно проснувшаяся бы в нем сирена в состоянии была бы поднять на ноги весь вокзал...
Постояв у окна, Никола решил спуститься на перрон.
Мимо главной лестницы он прошел к боковой - тихой, со сплошным бордюром, отделанным мраморной плиткой. Лестница делала два крутых колена и дальше терялась в лабиринте административных помещений. Пассажиров тут было мало. Никола предпочитал всегда пользоваться только ею.
Спуститься он, однако, не успел.
На последнем марше из-за крутого поворота лестницы возникла фигура. Гибкий, с вытянутым черепом, с грубыми, выдавшимися надбровьями мужик поднимался навстречу. Разминуться было невозможно.
Никола узнал "залетного мокрушника, разыскивавшегося якобы милицией за кражу из универмага в городе Нерехте, с которым накануне сидел в камере.
- Привет!
- Здоров...
Тот был не один.
Николу поджидала и другая, более опасная неожиданность.
Вслед за "мокрушником" поднималась команда кавказцев, катал.
Первым шел другой знакомец Николы - коренастый с усиками...
" Эдик!"
С ним Никола тоже познакомился в камере, но в другом месте - в Истре.
- Ты на воле... - Кавказец не удивился.
У Эдика были все основания его подозревать как стукача. Хотя Никола попал тогда в камеру в Истре за преступление, а не как наседка.
Менты действительно доставили его с пустого стадиона. Там, за футбольными воротами, он пил в одиночку и по пьянке калякал сам с собой. Никому не мешал. Молодой неученый жизнью нахал принял его за тихого безобидного пенсионера, над
которым можно безнаказанно поиздеваться. Гоняя мяч, он приблизился, вместо мяча врзал по бутылке...
Никола сделал единственное, что научен был делать...
Что в очередной раз повторил с амбалом у магазина перед тем, как попал в 33-ье.
Нож вошел нахалу чуть выше бедра. Потом говорили, что задета селезенка.
Николу задержали прямо там же, на стадионе.
Подрезанный им парень выжил, хотя надолго и остался инвалидом. Потом он получил от Николы компенсацию - цветной телевизор и забрал назад заявление...
Свободу Никола добыл себе сам, потому что внимательно слушал все, о чем говорили не в меру расхваставшиеся сокамерники - Эдик и другой Алексей, местный отморозок...
Николу отпустили, потому что с его помощью менты раскрыли грабежи, которые весь год висели у них нераскрытыми.
Оттуда же из истринской камеры от Эдика потянулась и ниточка к убийцам - ночным охотникам за одинокими женщинами: Эдик и Муса встретились с ними в такси и Эдик рассказал об этом в камере...
Кавказец, естественно, об этом всем не догадывался.
За "мокрушником" и каталой по лестнице поднимались еще несколько их кентов.
Шедший последним - низкорослый, в тесном пиджаке - нес на плече короткий, в черном чехле зонт.
Эдик явно что-то знал и хотел разобраться.
- Человека зарезал на стадионе и не сидишь...
- Зачем мне сидеть? - ответил вор. - Пусть мусор сидит...
- Есть вопросы.
- Это всегда можно... - Никола уже понял, что разборка с кавказцами не будет легкой и потребует от него напряжения всех сил. - Только вот. Воры есть среди вас? С ворами я готов всегда объясниться...
- Это на сходке у вас, у воров... А мы поговорим так. Помнишь Алексея, который сидел с нами в Истре? - Катала смотрел чужими нерусскими глазами. - Его должны были освободить, но в последнюю минуту завернули. Сейчас срок тянет...
Никола не отвел взгляд. Бесцветно-желтоватые, как у уличного кабелька, зенки его ничего не выражали.
- Чего ж?! Алеха - фраерок. Это его дела.
- От него записка пришла. Следователь - его земляк. Он ему сказал, кто его вложил...
- Ну?!
- И почему ты на свободе...
" Продажные менты... Вот и помогай вам..."
- Мусору веришь...
Кавказец оставил слова без внимания.
- И за что тебя прописали в Москве. Управление милиции на железке... Так?
На карту была поставлена его жизнь.
- Тогда ответь... - У Николы был существенный аргумент в его пользу. - Тебя с Алексеем посадили ко мне? Или меня бросили в камеру к вам?!
Его посадили к ним.
Это было важным. Менты, как правило, первым сажали своего человека. Обосновавшийся в камере он получал, таким образом, неоспоримое преимущество старожила над вновьприбывшими....
Никола мельком взглянул на "мокрушника".
Его кавказские кенты вряд ли знали, что он провел ночь в камере в 33-ем как залетный из Нерехты...
Никола намеренно обходил его, рассчитывая на ответную помощь.
- Вы ведь уже сидели, когда меня привели?!
Но катала только отмахнулся.
- А как меня самого взяли в гостинице в ту же ночь! Кто мог знать, что я там? Только ты и Алексей!.. Но он сидел! И сейчас еще сидит...
Никола выругался.
- Да в московских гостиницах вертухай на вертухае!
- Менты приехали четко за мной! Знали что у меня пистолет!
- Менты тебе что хочешь скажут!
- У меня там баба - администратор. Я ей плачу... Она все слышала.
Кавказец оглянулся - вокруг по-прежнему никого не было. Что-то негромко добавил по-своему.
- А брали меня как раз транспортные менты. С этого вокзала. Соображаешь? Начальник розыска. Фиксатый. Знаешь его?
Тайное, в конце концов, всегда становится явным.
Никола погибал.
В огромном набитом конторой зале рядом с лестницей ни одна сволочь не смотрела по сторонам - а только на херотень, что шла по телевизору.
Богатый чемодан-ловушка все стоял у стены.
" Хоть бы кто нибудь толкнул..."
Сирена мгновенно бы подняла всех.
Кавказцы взяли Николу в кольцо - даже при желании он не смог бы теперь из него вырваться.
" Вот как бывает..."
Из десятков разборок выходил он невредимым, незапятнанным авторитетом, никогда - с пацанов еще - не знал страха за жизнь.
Что-то в нем дрогнуло.
- Погоди! - он обернулся к "мокрушнику". - Ты -вор! Я вижу людей... Скажи свое слово!
Тот был сейчас его союзниковм по жизни - когда-нибудь его непременно ждало то же.
" И начальство в 33-ем не погладят по головке, если выяснится, что их человек участвовал в мокрухе..."
Никола не сомневался в намерениях бригады.
" Залетный" его понял:
- Я лично к тебе ничего не имею, браток...
Кавказец покосился:
- Помолчи! С тобой тоже будет разговор!
Разборка закончилась тут же, у лестницы.
Эдик взглянул на мужика с зонтом, стоявшего позади.
И тут же короткая металлическая трубка в черном чехле с виду несильно коснулась шеи Николы.
Вор упал, но еще прежде голова Никола свалилась набок, как верхушка на сломаном стебле.
- Уходим! - скомандовал Эдик.
СМЕРДОВ
Подрезанный накануне Николой у винного магазина амбал все еще находился в стационаре. Смердов появился, когда огромная многоэтажная больница уже забылась в тревожном неглубоком сне.
Заместитель начальника 33-ьего и его опер - молодой дембель с Алтая двинулись нескончаемо-длинным узким коридором, в котором им не встретился ни один человек.
Проплутав в больничном подвале, они попали в приемный покой.
- С кем тут можно поговорить? - Смердов наугад открыл одну из дверей. В
кабинете никого не было. На сломанной кушетке спал пьяный бомж, лицо его было в крови.
Наконец Смердов нашел дежурную бригаду.
Врачи только что поужинали, включили магнитофон. Никто не спешил взяться за работу.
Узнав, что требуется ментам, бородач-хирург вызвался помочь, он был чуточку поддатый.
- Сюда...
Лифт поднял их на пятый, к блоку интенсивной терапии. Длинный, метров на триста, коридор был полуосвещен.
Больные спали.
- Идемте.
Бородач и менты двигались мимо неосвещенных столовых и ординаторских. На постах у ночных сестер светились неяркие настольные лампы.
- Сюда. Это здесь...- позвал хирург.
Раненый лежал у окна, под капельницей, он слышал, как скрипнула дверь, открыл глаза. В палате лежали еще двое, тоже с капельницами, они не пошевелились.
- Лежи, лежи...
Все трое подошли к кровати.
- Мы на два слова! - Смердов сказал жестко: - Преступник, который тебя подрезал у магазина, задержан. Он у нас. Надо кое что уточнить.
- Я уже сказал... - чуть прошептал раненый.
- Что именно?
- Упал я!
Смердов прервал грубо:
- Мозги нам не парь, малый!
- Я сказал...
- Доктор, - Смердов обернулся к хирургу. - Вы посмотрите пока других больных. А мы пошепчемся...
- Хорошо... - Бородач растерялся.
- Прикрой дверь, - скомандовал Смердов оперу-алтайцу, едва хирург вышел.
Вчерашний дембель отошел к двери.
- А ну, быстро рассказывай! - Смердов нагнулся над раненым. - А то я сейчас посмотрю, какой ты герой, если тебе швы распустить...
- Я...
- Ну!
Он поднял одеяло. Справа на животе амбала белела наклейка.
- Быстро!
Наклейка была уже в руке у Смердова. Безобразный, большими стежками шов заканчивался коротким шнурком.
- Он молодой, в годах?
Смердов уже держал конец шнурка.
- Ну!
Раненый сдался.
- В годах...
- Высокий? Среднего роста?
- Среднего.
- Худощавый.
- Да.
- А одет?
- В осеннем пальто. Дедок...
- Правильно. За что он тебя?
- Сам я полез, пьяный был.
- Опознать сможешь?
Раненый колебался. Угроза его жизни была вполне реальной.
- Да.
- Ладно, давно бы так.
Смердов прихлопнул наклейку. Раненый застонал.
Появился хирург. Самолюбие его было уязвлено. Он не намерен был больше терпеть бесцеремонность ментов.
- Все! Больному нужен покой!
- Уходим. Где у вас телефон, чтоб поменьше ушей. Фу, черт! - Смердов чуть не сбил капельницу.
- В ординаторской. Но там спят...
- А автомат?
- Рядом с отделением травмы конечностей.
Смердов ответил со смешком.
- Мог бы и сам сообразить: лежачие мало звонят. Тут недалеко?
- В конец коридора.
Из автомата Смердов связался с дежурным по отделению.
- Звони в "скорую". Мне нужна их пленка с записью вызова к винному магазину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46