Он хотел что-то сказать, но слова не шли с языка. Фонарь освещал величественную и одновременно жуткую картину. Моравен понял, что нашёл источник своих страхов. Он отыскал то, что поручил ему найти джесейсерр Ятан. Колени его подогнулись.
Отблески голубого света играли на отполированной до блеска поверхности с прямоугольными каменными плитами высотой в человеческий рост. Искусная резьба покрывала их. На плитах были высечены имена и перечислялись славные деяния лежащих под ними. Позолоченные буквы ярко блестели.
Келес изумлённо приоткрыл рот.
— Вон там… Там гробница Амениса Дукао! Он погиб вместе с Императрицей!
Прежде чем кто-нибудь отозвался, раздался пронзительный вопль вирука. Моравен обернулся. Он не понял смысла слов Келеса. Но это не имело никакого значения.
Вот шторм и настиг нас.
Силуэт Рекарафи заслонял выход. Вирук вцепился в края проёма, когда ударил шторм. Песчаный вихрь ворвался внутрь, выбив землю у Рекарафи из-под ног. Вслед за ним золотисто-красное пламя заполнило вход и охватило вирука. Но он продолжал держаться, пока скала под его правой рукой не начала крошиться. Он, наконец разжав левую руку, отлетел внутрь и ударился о стену слева от входа.
Больше ничто не стояло на пути бушующего шторма. Мерцающий серебром шар вплыл в пещеру, приостановился, а потом разразился чёрными молниями. Трезубцы молний со свирепым треском ударяли в скалы и землю. Они напоминали чудовищные конечности, которые выпускал, медленно двигаясь, серебряный шар. Моравен мельком подумал, что тот очень напоминает танатон номер Пять. Или мы всего лишь воображаем его таким.
Шар разверзся. Образовавшееся отверстие истекало раскалённой магией. Багровый зрачок ворочался; он словно что-то высматривал.
Он заметил воина.
И взорвался.
Серебряный смерч сбил Моравена с ног и швырнул наземь. Его скрутило судорогой ещё в воздухе. Каждый мускул его тела свело, а потом отпустило. Он ударился о землю, и его протащило по полу до самой стены.
Он смутно осознавал происходящее с его телом, но это его не волновало. Когда смерч ударил, в его сознание грубо ворвалось нечто. Оно пронзило его душу, оставив кровоточащую рану; голос наполняло презрение.
«Это ты. Ты вернулся. Хорошо. — Чувство реальности покинуло Моравена, остался только этот голос. — На этот раз тебе не уйти».
Глава пятьдесят седьмая

Шестой день Месяца Волка года Крысы.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
Тиренкан, Феларати.
Дезейрион.
Правитель Пируст увидел Джейсаи, ожидавшую его в приёмном покое. Тлеющие в очаге угли обеспечивали лишь жизненно необходимую толику тепла. Несмотря на знобящую прохладу, на Джейсаи была лишь ночная рубашка, и она пришла босиком. Плотная шерстяная ткань рубашки облегала тело, так что Пируст видел проступающие очертания её острых сосков. Джейсаи всегда одевала на ночь рубашки, но раньше предпочитала яркие цвета, распространённые в Наленире. Сейчас же встречала его в одеянии из некрашеной ткани; такую одежду носили простые дезейрионцы.
Он приблизился, и она опустилась на колени, склонив голову. Волна длинных белокурых волос рассыпалась по плечам и закрыла лицо, но Пируст чувствовал, что Джейсаи не испытывает ни страха, ни раскаяния. Ей ничего от него не нужно, и меньше всего она хотела получить его прощение. Угрызения совести её тоже явно не мучили. Пируст был удивлён, но не показал вида. Он неторопливо поднял руку и расстегнул пряжку на чёрном шерстяном плаще, отделанном по краям волчьим мехом.
Плащ соскользнул на пол.
Не обращая внимания на Джейсаи, Пируст наклонился и подбросил несколько поленьев в очаг. Раздался громкий треск; сноп искр вылетел в дымоход. Волны тепла начали исходить от очага; вспыхнуло яркое пламя, осветив комнату и позолотив волосы Джейсаи.
Он стянул перчатки и бросил их поверх упавшего плаща. Протянув руки к огню, Правитель смотрел, как отблески пламени пляшут на закоченевших пальцах. Наконец он потёр ладони одна о другую и тихо заговорил.
— Теперь здесь теплее. Мне не жаль для тебя тепла.
Ответ был таким, как он и предполагал. Пусть Джейсаи согласилась выйти за него замуж и уехать в Феларати, но всё равно продолжала бунтовать, изобретая для этого бесчисленные способы. Она жаловалась на холод, и очаг в её комнате горел дни и ночи напролёт. Пируст объяснял, что его народ беден, и такая расточительность в отношении дров недопустима.
Её это не остановило.
Пируст позволил ей продолжать в том же духе четыре дня, а потом приказал вообще не давать дров. Когда Джейсаи принялась жаловаться, он ответил, что она израсходовала весь отведённый ей запас; он же благоразумен, и ему дров хватает. Он сказал, что Джейсаи может перебраться в его покои, а он позаботится, чтобы ей было тепло, но она ответила, что предпочитает холод.
Она упорствовала ещё один день. Возможно, продержалась бы и дольше, если бы он велел заменить мебель, которую она сожгла. Она пришла к нему. И предпочла остаться, хотя к концу недели ей снова предоставили топливо для очага.
Пируст не был глупцом. Они поспешно поженились в Мелесвине, и тем же вечером он подтвердил свои права мужа. В ту ночь она приняла его, поскольку это было частью сделки. Но с тех пор Джейсаи отвергала Пируста, пока холод не загнал к нему в постель. Хотя всё равно она пришла не по своей воле; он прекрасно это понимал. С другой стороны, неважно, почему она согласилась разделить с ним ложе; имело значение лишь то, что она это сделала. Ненависть, безразличие, похоть — его вполне устраивала любая причина. Все, кроме непослушания.
Джейсаи так и не подняла головы.
— Вы объяснили мне, супруг мой, что в Дезейрионе не принято расточительство.
— Но ты тратила мои дрова, пока не поняла, что я подчиняюсь тем же законам, что и мои люди.
— Я вела себя глупо.
— А теперь поумнела?
— Отчасти, мой господин. — Она подняла лицо, и дорожки от слез заблестели в свете очага. — У меня для вас новости, Правитель Пируст.
Что ещё за слезы? Он вгляделся в её лицо и отошёл, так что она могла видеть лишь его силуэт напротив пламени очага.
— Какие новости?
— Твой наследник растёт у меня внутри.
Пируст сложил руки, зажав левую ладонь в правой; неожиданно он вспомнил о своём увечье. Что подумает об этом мой ребёнок? Он вздрогнул; эта мысль пришла ему в голову так внезапно, словно это было очередное послание богов. Теперь он должен думать не только о своей жизни и о своём будущем. Он всегда был конечным звеном в цепи, теперь же стал просто одним из звеньев и должен приложить все усилия, чтобы сделать эту цепь прочнее.
Он прищурился.
— Мой наследник или наследник Гелосунда?
Джейсаи изумлённо посмотрела на него, а затем низко опустила глаза.
— Ваш вопрос не должен меня удивлять. Вы обещали, что мой сын займёт трон Гелосунда, и я стану править моим народом до его совершеннолетия. Это входило в условия сделки. Ради этого я согласилась разделить с вами ложе. Я знала, что смогу научить своего ребёнка ненавидеть вас, как ненавидела сама, и отравить вашу жизнь, придав ей вкус горечи.
Она говорила с горячностью, но отнюдь не столь резко, как раньше. Что-то смягчило её.
— Если это было условием сделки, почему, Джейсаи, ты говоришь теперь о моем наследнике?
Она медленно выдохнула.
— Я стала вашей женой полтора месяца тому назад. Вы сказали, что со временем я пойму — вам можно доверять. Я поняла то. Вы жестоки и не остановитесь почти ни перед чем, в том числе перед безжалостным убийством; но вы не лицемер. Вы заботитесь о своём народе. Вы мёрзнете так же, как и ваши люди; вы тоже испытываете голод и подвергаете свою жизнь тем же опасностям, что и они.
Моя прежняя жизнь прошла среди наленирских дворян, много рассуждавших, но никогда не воплощавших свои слова в жизнь. Они хотят быть впереди, но их способ достижения цели заключается в том, чтобы наблюдать за происходящим, а в нужный момент броситься в первые ряды и объявить себя предводителями. Мой брат не подходил на роль Правителя Гелосунда; все это понимали, и он сам это понимал. Он знал, чего от него ждут, и действовал соответственно.
— Но теперь все изменилось. Кирон дал ему ещё одну возможность. У вас и у вашего народа появилась надежда.
— Но эта надежда никогда не исполнится, верно? — Не дождавшись разрешения, она поднялась на ноги, подхватив с пола его плащ. Набросив его на плечи, она продолжала:
— Вы не позволите Гелосунду восстать. Ведь в этом случае Дезейрион потеряет прежнее выгодное положение, а Кирон перестанет чувствовать угрозу с вашей стороны. В свою очередь, Кирону тоже невыгодно, чтобы Гелосунд вновь окреп; тогда он не сможет контролировать его. Наш ребёнок на троне Гелосунда — самое ужасное, что Кирон может себе представить. Это объединит наши народы, и границы Наленира останутся без защиты.
Пируст подошёл к ней со спины. Положив руки ей на плечи, он проговорил:
— Ты рассуждаешь трезво. Но забыла прибавить, что твой сын, как наследник гелосундского трона, станет соперником твоего брата. Платой за власть неминуемо станет убийство одного из них.
— Или обоих, мой господин, поскольку Совет Министров не сможет управлять ни тем, ни другим.
Она полуобернулась, нагнула голову и потёрлась щекой о его искалеченную руку.
— Вот почему наш сын должен стать Правителем Дезейриона. Я примирилась с этим, как и с другими вещами.
— А именно?
— Я должна остаться в Дезейрионе. Совет Министров рассчитывал выдать меня замуж за кого-нибудь — за кого угодно. Я не возражала. Теперь я замужем и могу освободиться от забот, связанных с Гелосундом. У вашего народа появится возможность полюбить нашего ребёнка или наших детей. Ради этого я приму ваши обычаи и буду одеваться, как уроженка Дезейриона. Как и вы, я стану довольствоваться меньшим, чтобы у других оставалось больше. С вашего соизволения я сделаю для нашего народа все что в моих силах; супруги прочих правителей будут посрамлены. Если вы одобряете мои намерения, так тому и быть.
— Одобряю ли я? Несомненно. — Пируст приблизил губы к её левому уху и заговорил резким шёпотом. — Но поспешность принятого решения заставляет меня сомневаться в его искренности. Тебе должно быть понятно моё недоверие.
Она кивнула.
— О, не стоит заблуждаться относительно меня, мой господин. Я уважаю вас и даже восхищаюсь, однако по-прежнему ненавижу. Я выношу ваших детей, но никогда не полюблю вас. Но я буду любить их; они станут отдушиной для моих чувств. Но как бы то ни было, вас я ненавижу меньше, чем тех, кто поставил меня в такое положение. Они не принимали меня в расчёт, думали, что меня можно просто сбросить со счётов. Я буду жить ради того, чтобы увидеть, как они раскаиваются в собственной глупости. В этом желании мы с вами, полагаю, единодушны.
Он позволил себе негромко рассмеяться.
— А как же твоё намерение преподнести мне ещё один подарок? Ты ведь обещала, что благодаря тебе я смогу стать Императором.
— Одно повлечёт за собой другое. — Она встрепенулась и прижалась к нему спиной. — Наши дети будут лучше, чем мы, и они должны получить больше, чем кто-либо из нас. Вы станете Императором, а они — наследниками Империи. Это будет хорошо для них и хорошо для всего мира.
Пируст поцеловал её затылок.
— Рад, что у моих детей будет такая умная мать. — Он протянул руку и игриво шлёпнул супругу. — Иди, жена моя, и согрей нашу постель. Я скоро присоединюсь к тебе.
— Да, господин мой. Приходите, и тогда в нашей постели действительно станет жарко.
Джейсаи выскользнула из комнаты в его плаще, оставив перчатки лежать на полу. Пируст ногой зашвырнул их в тёмный угол и подошёл к очагу, чтобы согреть руки.
Он ничуть не удивился, когда Тёмная Мать появилась перед ним, держа перчатки в скрюченной руке.
— Что-то тревожит вас, Правитель?
Пируст уставился на пламя подумав, что всё равно, скорее всего, незаметил бы её раньше, даже если бы не утратил ночное зрение.
— Прошло чуть меньше полутора месяцев, а она уже беременна.
— Вы же видели сами — она была девственницей до первой брачной ночи.
— Кровь появляется в куриных яйцах и на простынях по самым разным причинам. — Он помрачнел. — Возможно, она уже была беременна.
— Расспросы ни к чему не привели. По слухам, у неё не было любовника. — Делазонса пожала плечами. — По пути в Феларати у неё было кровотечение, а после приезда — нет. Скорее всего, она действительно беременна, и у неё не было никого до вас.
— То есть ребёнок мой?
— Да.
— Могла ли беременность так повлиять на неё? Она совершенно изменилась.
Тёмная Мать усмехнулась.
— Полагаю, она просто осознала происходящее. Она старается ради своих будущих детей. Она молода, но отнюдь не легкомысленна. Материнство редко меняет женщину полностью; скорее, оно пробуждает её истинную природу.
Пируст кивнул.
— Она нарисовала передо мной завлекательное будущее.
— Да, господин, но пока до него далеко. — Голос Делазонсы звучал приглушённо и мягко. — У неё может случиться выкидыш или ребёнок родится нежизнеспособным. Убийцы не смогут добраться до неё, однако такие попытки будут, а в её положении любое неприятное происшествие способно повлечь за собой несчастье.
— Разумеется, ты права. — Он обернулся и взглянул на Тёмную Мать. Протянув левую руку, он забрал свои перчатки. — Слухи о её беременности не должны распространиться за пределы моих покоев. Все сплетники должны умереть. Кирон не станет подсылать к ней убийц, но гелосундский Совет попытается. Напомни моим министрам, что их благополучие зависит от моей жены, которой я не на шутку увлечён. После этого они из шкуры вон вылезут, чтобы угодить ей.
— Вы мыслите совершенно верно, мой господин.
Пируст вздохнул. Сунув перчатки за пояс, он продолжил:
— У моего убитого братца есть незаконнорождённый сын. Он может стать помехой, когда родится мой ребёнок.
Она кивнула.
— Я разберусь с Тиралом.
— Не убивай его.
— Почему?
— Делазонса, возможно, ты сочтёшь меня глупцом, однако не настолько бездушен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68