Ты читал о них, и ты долго учился. Ты знаешь, что отвечаешь честью за выполнение приказов Учителя, и должен подчиняться беспрекословно. Прошлой ночью я велел тебе «стоять здесь на страже». Ты воспринял мои слова так, словно я приказал тебе ни на мгновение не сходить с одного-единственного места, несмотря на то, что тебе было холодно, ты выглядел смешным и ты был голоден.
Кирас пожал плечами, но промолчал. Моравен улыбнулся.
— Прекрасно. Ты голодал, хотя люди приносят сюда еду — в качестве подношений умершим. Здесь полно еды, а ты не притронулся ни к чему.
— Но, Учитель, это же подношения для умерших и богов! Взять что-нибудь из этого — это было бы…
— Было бы чем? Разве ты не видел, как звери, птицы и прочие живые твари приходят на могилы и поедают сладости и плоды?
— Да, разумеется, видел.
— Разве боги покарали их? Разве мёртвые восстали из могил, чтобы защитить то, что принадлежит им? — Моравен понизил голос. — Жрецы Грийи нечасто отличаются худобой, хотя и служат богу Смерти. Ты что, полагаешь, что они сжигают всё, что сюда приносят люди?
— Нет, но… Это неправильно.
— Прекрасно, Кирас. Это говорит в твою пользу. Ты согласен терпеть неудобства, если иначе придётся поступиться своими принципами. — Моравен одобрительно кивнул и указал на кувшин. — Выпей ещё похлёбки. Так вот. Ты должен понимать, что в определённых обстоятельствах прежние, знакомые тебе правила могут и не годиться. Можно загладить почти любой неверный поступок. Если точнее, нельзя исправить только одно.
— Что именно? — Кирас прикрыл глаза; щеки его залил румянец. — Простите, Учитель. Я достоин ответа.
— Верно. Почему прошлой ночью я заставил тебя сидеть здесь, смотреть на далёкие огни, прислушиваться к звукам Празднества? Все лежащие здесь когда-то тоже участвовали в общем веселье. Такие, как ты или я, могут лишать людей этой возможности.
— Простите меня, Учитель. Теперь я понял. А «Три Жемчужины»?
— Я надеялся, что это тоже очевидно. — Моравен вздохнул. — Там ты увидел страсть, которой подвластны все люди — без исключений. Каждой из Девяти Добродетелей соответствует одно из Девяти Прегрешений. Похоть — одно из них. В публичных домах она именуется вожделением и, таким образом, перестаёт быть прегрешением. Всех людей обуревают желания, которыми они либо могут, либо не могут управлять. И даже если удаётся держать себя в руках, то лишь непродолжительное время. Затем желания всё равно одерживают верх. Ты продержался всю ночь, а ведь тебя никто не заставлял. Я сказал тебе — «оставайся здесь», ничего больше. Ты мог попросить о ночлеге — и получил бы в своё распоряжение отдельную комнату, где спокойно проспал бы до утра, как это сделал я.
Воин поднял указательный палец.
— В «Трех Жемчужинах» ты увидел, насколько сильным может быть желание. Я полагал, там ты поймёшь, что на самом деле хотел сказать своими стихами Яор Диркси. Да, он действительно насмехался над воинами, но почему? Потому что боялся. Он и многие другие с ужасом ждали дня и часа, когда воины станут править миром, и того, что произойдёт ещё один Катаклизм. Многих военачальников и диктаторов останавливал острый язык Яора — они боялись насмешек над собой и думали дважды, прежде чем предпринять очередную попытку захватить власть. Я хотел показать тебе, что люди не остановятся почти ни перед чем, чтобы удовлетворить свою страсть. А страх смерти побуждает людей совершать самые разные поступки, в том числе и отважные. Все, что угодно — лишь бы остаться в живых. Не усвоив этих уроков, ты не научишься понимать людей. Не понимая людей, ты никогда не сможешь определить, достоин ли твой противник смерти, или ты должен оставить ему жизнь.
Лицо Кираса просветлело, он кивнул, соглашаясь.
— И ещё одно, Кирас.
— Да, Учитель?
— Ты упомянул о своей семье.
— Да.
— Они сейчас здесь?
Кирас покачал головой.
— В Морианде? Нет, Учитель.
— Им известно, что ты здесь?
— Нет.
— Они могут как-то повлиять на происходящее здесь?
— Нет, не думаю.
Моравен поднялся на ноги, вытащил меч и приставил трепещущее лезвие к горлу Кираса.
— Они могут остановить меня, если я решу убить тебя на этом самом месте?
Кирас с трудом сглотнул.
— Нет, Учитель.
— Прекрасно. — Моравен убрал меч в ножны. — Все, что у тебя есть, Кирас — это ты сам. Ты сам совершаешь поступки, которые могут улучшить этот мир. Деньги, положение в обществе, семья, даже твоё собственное прошлое — все это теперь не имеет значения. В этом мире мы все сами по себе. Если мы не в состоянии самостоятельно решать задачи, которые ставит перед нами жизнь, то никакая помощь извне этого не изменит.
Кирас кивнул. С его уст готов был сорваться следующий вопрос, но тут они увидели двух стражей Правителя, сопровождающих пожилого человека, в одежде и с бородкой придворного служащего. Они забрались на невысокий холм и подошли к сидящим воинам. Моравен поднялся.
Чиновник поклонился.
— Я имею честь видеть перед собой Моравена Толо, не так ли?
— Совершенно верно. — Моравен поклонился в ответ, почтительно и низко, словно перед ним стоял сам Правитель.
Старик вытащил из рукава свиток цвета слоновой кости и протянул Моравену. Затем вынул маленькую бронзовую печать и показал воину. Рисунок на ней соответствовал оттиску на красном воске, которым был запечатан свиток. Моравен сломал печать и развернул бумагу. Прочтя, он проговорил:
— Советник, должно быть, произошла какая-то ошибка.
Старик покачал головой.
— Нет, серркаи, никакой ошибки нет. Вы должны явиться в Вентокикан на шестой день Празднества. Там вам предстоит показать ваше мастерство во время поединка.
— Однако я никому не предлагал своих услуг.
— Это не имеет значения. Его Высочеству было предложено насладиться вашим искусством в качестве подарка к годовщине правления династии.
Моравен усмехнулся.
— В качество подарка? Кто же предложил ему меня?
Чиновник склонил голову.
— Госпожа Нефрита и Чёрного Янтаря.
— О, понятно. — Моравен тепло улыбнулся. — Её желание для меня закон.
Глава двенадцатая

Третий день Празднества Урожая года Собаки.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
Вентокикан, Морианд.
Наленир.
Официальное одеяние Правителя тяготило Кирона больше, чем боевые доспехи. Он охотно променял бы роскошный пурпур, сплошь расшитый изображениями драконов, земных воплощений богов, на тяжёлую броню. Если бы вдобавок можно было укрыться за тяжёлой маской дракона! Кирон знал, что ему придётся каждое мгновение следить за выражением своего лица. Малейший промах был недопустим. Сейчас даже удар мечом будет лучше самой незначительной ошибки.
Двери длинного приёмного зала медленно отворились. Внутреннее пространство было разделено на три равные части восемью колоннами; каждая колонна символизировала одно из божеств Зодиака. Трон Дракона, на котором восседал Правитель, представлял Вентико — девятую звезду и главное божество, подчиняющее себе всех прочих. Широкая красная ковровая дорожка, отороченная по краям пурпуром, начиналась возле трона и заканчивалась у дверей. Только особы королевской крови имели право ступать по ней. Простой смертный оскорбил бы этим Небеса и лично Правителя. Это привело бы к страшным несчастьям; астрологи и советники Кирона могли бы подробно их перечислить. Во избежание вышеупомянутых последствий преступник был бы предан ужасной смерти; подобающие способы казни советники Правителя также знали наперечёт.
Советники присутствовали в зале в обязательном порядке. Однако они наблюдали за происходящим, сидя на циновках из тростника возле внешних стен зала. Чиновники Кирона расположились в верхней правой трети помещения, тогда как строго определённое число прибывших должно было разместиться напротив, по правую руку от своего Господина, каждый в соответствии с возрастом. Равновесие будет соблюдено, гармония сохранена.
Несмотря на то, что я ненавижу их господина, а он ненавидит меня.
Кирон сохранял невозмутимое выражение лица, наблюдая, как Правитель Пируст входит в зал. Он также был одет официально. В одеянии преобладал темно-синий цвет. Вышивка была не столь богатой, как на мантии Кирона. Кроме Ястреба, присутствовали изображения ещё двух божеств. Собаки — символ Гелосунда — бежали по подолу накидки, так что Правитель при каждом шаге словно пинал одну из них. На одеянии Пируста спереди, на рукавах и на спине повторялся один и тот же узор: огромный ястреб вонзил когти в змея, утверждая превосходство Дезейриона над Налениром.
Кирон нашёл, что это, пожалуй, чересчур дерзко и самоуверенно. Впрочем, Пирусту было свойственно подобное поведение. По крайней мере, у змея не было гривы огненно-рыжего цвета, как у погибшего брата Кирона. На первый взгляд могло показаться, что со стороны Пируста было грубо или, по меньшей мере, неумно облачиться в такое вызывающее одеяние именно на этом Празднестве. Но так рассудившие недооценили бы Правителя Дезейриона. Несмотря на деньги и оружие, которые Наленир передавал повстанцам Гелосунда, дезеи продолжали удерживать власть на землях захваченного княжества. И хотя у Кирона перед глазами находился пример — Керу, несравненных в воинском искусстве, он сомневался, что Гелосунд когда-либо снова станет свободен. Это означало, что рано или поздно Пируст доберётся и до Наленира.
Пируст был грозным соперником. Однако и у него имелись слабые места. Правитель Дезейриона верил в пророческие сны. Кирон давно уже не обращал внимания на подобную суеверную чепуху; тем не менее, он прислушивался к советам придворных астрологов и предсказателей. Это умиротворяло советников Правителя и, таким образом, сильно облегчало Кирону жизнь. Главное, чтобы Пируст поступал так же, тогда все будет в порядке.
Пируст ступил на ковровую дорожку, и в то же мгновение его советники прошли в двери и заняли заранее отведённые им места. Вторя им, советники Кирона расположились на своих местах. Все вместе напоминало хорошо разученный сложный танец. Кирон знал, что каждый внимательно присматривается, оценивая противников, строя разнообразные предположения и тщательно запоминая всевозможные мелочи, которые чуть позже смогут помочь во время переговоров. Если бы они прикладывали хоть малую толику подобных усилий к своим обычным делам, Княжества давно бы достигли небывалого расцвета.
Пируст прошёл половину пути от дверей, и Кирон поднялся, положив скипетр с набалдашником из конского волоса на подлокотник трона. Краем глаза он заметил, как дёрнулся при этом старший советник. Он разочаровывал Кирона все больше. Правитель втайне почти надеялся, что советника хватит удар. Тогда на его место можно было бы назначить кого-нибудь, кто не был в преклонных годах ещё во времена правления отца Кирона.
Когда Кирон опустил скипетр, лицо Пируста не дрогнуло, оставаясь неподвижным, словно каменная маска. Однако на мгновение он замер посреди алой дорожки. Один из его советников заметил это и застыл в растерянности. Невидимый счёт сравнялся. Пируст продолжил путь, едва заметно прибавив шагу, вновь и вновь отшвыривая гелосундских собак на подоле. Наконец он остановился между двумя последними колоннами и поклонился.
— По случаю годовщины правления твоей династии, Правитель Кирон, я от лица всех дезеи желаю тебе радости, процветания и долгих лет жизни.
Поклон был достаточно низким и долгим, чтобы произвести на Кирона впечатление. Вполне можно поверить, что он искренен.
Кирон подождал, пока Пируст выпрямится, и поклонился в ответ — далеко не так низко. Более глубокий поклон не соответствовал бы месту и обстоятельствам встречи. Однако Кирон выпрямился не раньше, чем это сделал Пируст. Старший советник посерел.
— Ты желанный гость в наших краях, Правитель Пируст, — Кирон взглянул на советников. — Пускай принесут кресло для Правителя.
Старший советник изменился в лице и прижал руку к груди. Двое служащих низшего ранга встали и подошли к дверям. Стражи Керу передали им небольшое кресло. Его установили неподалёку от трона, справа, на одной линии с колоннами. Служащие удалились — удивительно быстро, хотя и мелкими шажками, при этом не переставая почтительно кланяться обоим Правителям.
Пируст обернулся к своим советникам и рискнул улыбнуться.
— Походное кресло. Как заботливо.
— Хорошо известно, что ты чувствуешь себя удобней всего именно в таком, Правитель. — Кирон едва заметно кивнул. — Возможно, седло было бы ещё удобней, но провести сюда лошадь довольно затруднительно.
Пируст неловко опустился на сиденье.
— Понимаю.
Кирон тоже сел, намеренно расправив одеяние на коленях, так что стал ясно виден рисунок спереди накидки. Собака, терзающая ястреба. Кирон уже сделал первый выпад, упомянув о лошади в тронном зале. Согласно легенде, когда пала столица Гелосунда, дед Пируста въехал во дворец Правителя на своём коне и вылетел из седла, ударившись лицом о низкую балку. Это было, по мнению многих, крайне дурное предзнаменование для захватчиков Гелосунда.
— Я польщён, что ты принял моё приглашение посетить Морианд во время этого Празднества. Надеюсь, времяпрепровождение будет приятным.
— Даже более чем, я уверен в этом и рад, что ты тоже способен развлекаться на собственном Празднестве.
Кирон нахмурился, со стороны советников донёсся тихий стон.
— Не уверен, что понимаю, о чём ты.
Пируст хищно улыбнулся.
— Тебе явно нравилось вчера вечером запугивать ту девчонку. Сегодня утром по твоему приказу её выпороли.
— Я с радостью сделал первое, но не второе. — Глаза Кирона сузились. — Ты наверняка сталкивался с такими, как она, — рождёнными в роскоши и при этом не имеющими ни малейшего представления об ответственности, которую возлагает на них высокое положение в обществе. Как бы ты поступил на моем месте?
— Ты сам знаешь ответ. Я бы приказал выпороть её немедленно, на том самом месте. Никаких просьб о помиловании, ничего подобного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68