https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/otkrytye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Действительно, из-за облаков появилось несколько тяжелых военно-транспортных вертолетов.
– Вот это оперативность! – восхитился майор Загниборода. – Комбат!
– Я, товарищ майор! – бодро отозвался командир батальона.
– Бегом – встречать машины на площадке приземления!
– Есть!
Через двадцать пять минут началась крупномасштабная войсковая операция по розыску и задержанию особо опасных преступников, убивших часового, завладевших оружием и бежавших из мест заключения.
По тайге разнеслись звуки команд и возбужденный лай розыскных овчарок. Бойцы оперативного полка внутренних войск МВД дело свое знали. Глядя на них, казалось: мышь не проскочит незамеченной.
Очень кстати прибыли из Хабаровска вертолеты разведки, чтобы вести наблюдение за районом поиска с воздуха.
Циркулярным распоряжением были блокированы узловые железнодорожные станции и близлежащие автомагистрали. Подняты по тревоге все районные подразделения милиции и общевойсковые соединения. На последних, в силу специфики выполняемой задачи, надежд было мало. Но, как говорится, чем черт не шутит?..
– Куда они рванут? – спросил Старцев начальника колонии, когда они выехали на «газике» непосредственно в район проведения операции.
– Уж не на Хабаровск – точно, – ответил тот.
– Почему?! – удивился бывший войсковой офицер. Он пока еще не привык к особенностям службы в системе МВД. Точнее говоря, при переводе из Советской Армии попал сразу на штабную работу и с повадками зеков знаком не был. – Это ж ближайший крупный город! Замести следы проще!
– Вот потому что вы так думаете, они в Хабаровск и не пойдут, – ответил Загниборода. – Соленый – матерый волчище. Он и наши с вами мысли на расстоянии прочитать сможет.
– Ну а ваше мнение каково? – с нескрываемым интересом посмотрел на него Старцев.
– Есть тут поблизости поселочек такой – Чегдомын. Родина Соленого. Но и туда он не сунется. Там оперативники из милиции уже все обложили. Предупреждены мною еще с ночи, через час после совершения побега, – принялся излагать свою версию Загниборода. «Газик»-вездеход между тем скакал по ухабистой таежной дороге, объезжая мари и максимально приближаясь к цепи солдат, прочесывающих лесной массив.
– Ближе к делу, майор! – поторопил Старцев.
– А ну тормозни! – приказал Загниборода солдату – водителю.
Автомобиль остановился, а начальник колонии развернул на коленях крупномасштабную карту района.
– Путь у них один – на Иркутск, – уверенно сказал Загниборода. – Через станцию Известковая. – Он ткнул пальцем в точку на карте. – А к Известковой они пойдут, скорее всего, от сюда. – Он прочертил ноггем линию.
– Точно? – засомневался подполковник.
– Гарантирую на девяносто девять процентов.
– Попадутся – своими руками придушу! – пообещал Старцев.
– Не советую, – сказал начальник колонии. – Зеки опасны.
– Ну знаешь, майор! – вспылил подполковник. – Я на фронте…
– Здесь не фронт, – спокойно перебил его Загниборода. – Сюда поехали! – показал он карту водителю. И «газик» резво рванул с места.


* * *

– Соленый, – обратился Монах. – Зачем ты потащил меня с собой? Мне ж теперь, если поймают, двойной срок прибавят.
– Если поймают, щегол, «вышка» тебе ломится! – зло осклабился Солонов.
– За что «вышка»?!
– Часового замочили.
– Ты замочил, не я.
– Менты разбираться не станут. Приговорят, и – точка. А прихватил я тебя, дурака, чтоб ты часового отвлек. Без тебя я бы к нему не подобрался.
– Скотина. Какая же ты скотина, Соленый! Он же мог меня из автомата!..
– Правильно! – вновь обернулся Соленый к идущему чуть сзади Монаху. – Мог – он тебя. А вышло, что я его. Сам суди, где выгода?
Они по-прежнему продирались через тайгу, уходя от зоны все. дальше и дальше. Кешка отчетливо восстановил в памяти эпизод их побега из лагеря, и ему стало страшно. Нет, страхом это чувство не назовешь. В такие секунды хочется упасть на землю, закрыть голову руками и кричать, кричать, кричать… Молить Бога о прощении и надеяться лишь на Его милость.
Господи! Как же он согласился на этот побег?! Зачем же он это сделал?! Что же теперь будет?! Ведь поймают их…


* * *

Прошедшей ночью Соленый разбудил в бараке Монаха.
– Вставай. Одевайся. Поговорим.
Отказать Соленому – подписать себе смертный приговор. Ну в лучшем случае быть избитым до полусмерти. Хотя неизвестно, что лучше – умереть или жить, будучи калекой с отбитыми почками и раздробленными ребрами.
Соленый повел Монаха в умывальник, который, естественно, в столь поздний час пустовал. Включил воду в двух кранах, чтобы никто не мог их подслушать, и заговорил на ухо:
– Сейчас ты пойдешь со мной, сявка!
– Куда?
– На волю. Хочешь на волю, нет?
– Да… – растерялся Монахов. – Но как?!
– Слушай внимательно. Со мной не пропадешь.
– Соленый, я боюсь! А что, если поймают?!
– Не поймают. Я все рассчитал…
Дорожки между отрядными бараками были хотя и слабо, но все же освещены. Соленый и Монах вышли на улицу и прокрались вдоль сборно-щитовой стены, маскируясь в тени строения. Добравшись таким образом до угла, они на мгновение остановились, чтобы осмотреться. Справа – столовая и клуб. Слева – забор, по верху которого витки колючей проволоки. Электронная система обнаружения, установленная по периметру лагеря, не работала уже с месяц. От заключенных сей факт держался втайне, но Соленому каким-то образом удалось об этом узнать. Значит, осталось всего ничего: нейтрализовать часового. Вышка, на которой находился вооруженный автоматом солдат батальона охраны, была прямо за бараком, скрывающим своей тенью двух заключенных.
– Монах! Пошел! – скомандовал Соленый и вынул из-за пазухи алюминиевую тарелку с отточенными краями.
Кешка чуть потоптался на месте в нерешительности, и Данилу Солонову пришлось подтолкнуть его.
Кешка выбежал в сектор наблюдения часового. Отчего-то прихрамывая, втянув голову в плечи и почти не двигая на бегу руками.
– Стой! – крикнул солдат, и по голосу было слышно, что он сам перепугался до крайности. Вряд ли за полгода службы в зоне ему приходилось предотвращать побег. – Стой! Стрелять буду!..
Внимание часового всецело было приковано сейчас к движущейся фигуре Иннокентия Монахова. В эту секунду из-за угла барака к вышке метнулся Соленый. В руке его блеснула тарелка – грозное оружие в умелых руках – и, движимая легким жестом, полетела в сторону солдата. Тот и шелохнуться не успел. Скорее всего, даже не заметил стремительно приближающуюся опасность.
Лишь мокрый, всхрип пересеченного горла. И удар автомата, соскользнувшего с плеча и упавшего с вышки на землю.
Монах, увидев это, в испуге присел. Соленый, напротив, не растерялся. Быстро подбежал к брошенному оружию, поднял его и устремился к забору. Очухавшись от первого испуга, Монах чисто автоматически последовал за ним.


* * *

Теперь они вдвоем шли по тайге, – условно говоря, находились на свободе. Продолжая оставаться в замкнутом пространстве совершенных преступлений.
– Слышь, Монах! – не оборачиваясь, произнес Соленый. – Что ты теперь делать-то будешь, как жить собираешься на воле?
– А разве будет теперь жизнь? – обреченно проговорил Кешка, – Словно шакал затравленный. Хоть вовсе не вылезай из этого проклятого леса.
– Ну не скажи! – возразил Соленый. – Спрятаться нужно. Здесь я с тобой согласен. Отлежаться, выждать, пока искать перестанут. А потом и документики себе справить можно, и зажить по-человечески. Вот ты, например, как бы жил, кабы не зона?
– Знаешь, – отвечал Монахов, еле поспевая за широко шагающим Соленым, – я ведь только на зоне и понял, как жить нужно. Мне бы пораньше за голову взяться да о жизни подумать!
– Ну подумал бы. И что?
– Я ж музыкант. Говорили, неплохой исполнитель.
– Скрипач, что ли?
– Не, пианист.
– Пианист-онанист! И где бы ты щас пианистил?
– Окончил бы консерваторию. По заграницам бы разъезжал, по конкурсам разным, – не вовремя размечтался Монахов. – Уважали бы меня все.
– Лажа это! Где б ты денег взял на жизнь?
– Деньги – не главное.
– Ты больной, что ли?
– Эх! Если б не зона…
– Да что ты заладил?! – вскипел Соленый. – Запомни, дурак, на всю жизнь: ДЕНЬГИ – вот что главное в жизни! За деньги люди глотки друг другу грызут. Исполнитель, говоришь? Ну-ну. Поглядел бы я на тебя лет через тридцать – старого, нищего и никому не нужного.
– А сам-то ты кем через тридцать лет будешь? Ты ж из лагерей не вылезаешь! – неожиданно для самого себя осмелел Монах.
– Не подфартило пока. Но ничего! Выпадет и мне удача. Помни слово мое: козырным я стану через тридцать лет. А ты как был сявкой, так и останешься. И еще запомни. Раз в зону попал, нет тебе обратно дороги. Хлебнувший однажды лагерной баланды на свободе подолгу не задерживается. В лагерь его потянет, как в дом родной. Поглядим, что будет через годы.
– Да лучше б нам с тобой не встречаться вовсе, – ответил Кешка.
– Тихо! – вдруг оборвал его Соленый. – Слышишь?
Из-за деревьев явно послышались человеческие голоса и собачий лай. Вдобавок ко всему над их головами откуда ни возьмись завис вертолет, выкрашенный в зеленый цвет.
Оба метнулись под густые кроны деревьев. Но было поздно. Их заметили.
– Раз-раз-раз!!! Раз-два-три! – резанул воздух громкоговоритель, установленный на борту винтокрылой машины. – Солонов и Монахов!!! Вас вижу!!! Г риказываю лечь на землю!!! В противном случае открываю огонь!!!
– Погань позорная!!! – истошно заорал Соленый и сдернул с плеча автомат.
– Соленый, сдаемся! – в истерике закричал Монахов.
– Молчи, падла! – рявкнул в ответ Солонов и передернул затворную раму.
И тут они заметили, что со всех сторон к ним приближаются солдаты с оружием наперевес. Войска сжимали кольцо грамотно. Двигались рассредоточенно, пригибаясь и используя в качестве прикрытия толстые стволы деревьев. Они не шли цепью, как обычно идут в наступление. Пара-тройка совершала перебежку, в то время как другая группа держала в прицелах беглецов. К тому, же солдаты передвигались неправильным зигзагом, что не позволяло Соленому прицелиться. Овчарки прервали лай, подчиняясь командам своих проводников, и теперь лишь злобно рычали, вздыбливая на холках шерсть. Псы, как видно, были прекрасно обучены.
– Не дамся!!! – вновь заорал Соленый.
С вертолета увидели подоспевших вовремя бойцов и чуть набрали высоту.
Теперь громкоговоритель прокричал с противоположной стороны опушки, разделявшей говорящего и преступников.
– Соленый! Сдавайся! Шансов уйти у тебя нет!
Это говорил подполковник Старцев.
– Заткнись, скотина!!! – выкрикнул в ответ Солонов. – В гробу я видал твои советы! Живым не возьмешь!
– Да на хер ты мне не нужен живой! Жизнь тебе самому нужна!
– Не лепи горбатого, легавый! Мне «вышка» светит! Или ты с собой помилование принес?
– Соленый, сдадимся, а? – вновь робко предложил Монахов.
Данил Солонов ответить не успел. Внимание его привлек человек в погонах подполковника, вышедший на середину опушки.
– Соленый! Монах! – выкрикнул человек. – Выходите! Деваться вам некуда! Вы все равно сдохнете в этом лесу!
Между тем кольцо продолжало сжиматься. Только теперь солдаты двигались не перебежками. Они пытались приблизиться к беглым скрытно и неслышно.
– Монахов! – продолжал кричать подполковник. – Ты же не убийца! Выходи! Сдавайся. Я обещаю сохранить тебе жизнь! Слово коммуниста!
Дальше события развивались с молниеносной быстротой. Кешка отодвинул рукой ветку, за которой прятался.
– Стой, гад! – крикнул ему Соленый. Но команда его не возымела действия.
Монахов решительно шагнул вперед. Подполковник, стоящий посреди опушки, замер, боясь сделать лишнее движение. А Кешка шагнул еще. И еще.
И Соленый нажал на спусковой крючок. Сухим треском ударила очередь. Соленый не целился. Он просто поводил стволом из стороны в сторону.
Подполковник и Монахов упали, скошенные пулями, одновременно. И тут же солдаты, уже ни от кого не прячась, бросились туда, откуда только что прозвучали выстрелы.
Майор Загниборода подбежал сначала к Стар-цеву.
– Товарищ подполковник! Товарищ… – Он приподнял руку офицера, взяв ее за запястье, и, не нащупав пульса, отпустил. Старцев был мертв. – Я застрелю этого гада!!! – дико заорал майор и сам кинулся в чащу леса.
Монахов в это время корчился на земле от боли. Пуля лишь задела ему мягкие ткани ног, не повредив кости. Двое солдат схватили его прямо за волосы и куда-то поволокли.
– Гадина!!! – до хрипоты орал на всю тайгу Загниборода, и, казалось, найди он сейчас Соленого, разорвал бы на куски голыми руками.
Солдаты тщательно прочесывали местность. Собаки рвались с крепких брезентовых поводков. Майор Загниборода метался из одного конца оцепления в другой, подгоняя замешкавшихся матюгами. Соленого след простыл.
Но вот на одном из участков люди и животные заволновались. Майор кинулся туда в надежде, что скоро схватит рецидивиста.
– Что здесь?! – задал он вопрос лейтенанту – командиру одного из подразделений.
– Сам не пойму, – растерянно отвечал тот, глядя на розыскных овчарок, жалобно скулящих и поджимающих хвосты. – Боятся чего-то.
Загниборода, проведший в тайге не один год, знал, что такую реакцию у здоровых и сильных собак может вызвать лишь появление поблизости крупного хищника. Волка или медведя. Немецкие овчарки хороши при охоте на людей, но там, где дело касается клыкастого обитателя тайги, работает лишь восточно-сибирская лайка, любимица местных егерей и промысловиков.
Внезапно Загниборода наткнулся на волчью яму. Она осталась, по-видимому, с прошлого года, но была сработана на совесть – хорошо замаскирована еловыми лапами и достаточно глубока. Глубока настолько, что на дне ее лишь смутно угадывался силуэт обессилевшего серого зверюги, скалящегося и вяло клацающего зубами.
Волк, должно быть, успел изголодаться и вымотаться в бессмысленных попытках выбраться наверх, – Загниборода видел, что при всей его напускной ярости он больше всего на свете хочет, чтобы люди вытащили его и дали возможность уйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50


А-П

П-Я