Для экономии времени в парикмахерской выполняются сразу три процедуры: парикмахер бреет вас, одновременно маникюрша обрабатывает ваши ногти, а негр-чистильщик наводит гляпец на обувь.
«Бери вещь сегодня, а уплатишь завтра!» — завлекают плакаты в магазинах. Любой товар американец может приобрести в долг. И часто люди думают, что покупать вещи в рассрочку выгодно, хотя анализ расчетных книжек по отпуску товаров в кредит показывает как раз обратное. При помощи кредита американца обирают вдвое: он платит более высокую цену за тот же товар да еще большие проценты за кредит. И все же американцы так привыкли к этому, что считают существование без кредита просто немыслимым.
Встретив даже очень близкого своего друга, американец не пригласит его тут же к себе домой, а договорится о том, где и когда они встретятся в следующий раз. 15 гости приглашают только заранее. Договорившись о дне и часе, обе стороны тут же фиксируют иго в своих записных книжках. Если, скажем, 3 января вы условились, что 21 января в 6 часов вечера к вам придут ваши друзья, можете быть уверены, что по прошествии 18 дней ровно в 6 часов вечера раздастся звонок и ваши друзья предстанут перед вами. Опоздания недопустимы. Если ПО каким-либо важным причинам намеченная встреча по может состояться, об этом заранее следует предупредить но телефону.
В Америке не принято обильно угощать и еще менее принято уговаривать вас во что бы то ни стало отведать того, что поставлено на стол. Поздно не засиживаются, а когда такое случится, считается в порядке вещей, если хозяин напомнит гостям, что ему завтра рано на работу.
Я имел случай убедиться, что американцы неустанно борются за доброе имя своей фирмы. На время моего пребывания в США у меня был заключен договор с телеграфным агентством «Радио корпорейшн оф Америка». Фирма выдала мне удостоверение, на основании которого я мог в любом пункте этого агентства передать телеграмму, а счета раз в месяц пересылались мне на дом.
Однажды мне надо было передать срочную телеграмму, но поблизости не было ни одного пункта «моего» телеграфного агентства. Пришлось идти в агентство «Вестерн юнион», конкурирующее с «Радио корпорейшн оф Америка». Не очень-то приятно. Но служащий «Вестерн юнион», взглянув на удостоверение и выслушав мои объяснения, тут же приветливо улыбнулся и объявил:
— Мы с величайшим удовольствием поможем вам, мистер. Поможем, потому что «Вестерн юнион» помогает всегда и всем...
Примерно так же поступают и служащие авиационных компаний. Они охотно согласятся обменять вам билет, оказать любую услугу пассажиру, даже если билет приобретен в другой, конкурирующей компании.
Чем дольше я жил в Соединенных Штатах Америки, чем больше встречался с американцами, тем больше убеждался в том, что выделять из них среднего — затея безнадежная. Но вдруг однажды...
Было солнечное утро. С вечера пошел дождь, а ночью дул ветер со стороны Атлантического океана. Я поднялся на Эмпайр стейт билдинг, чтобы оттуда полюбоваться панорамой города. Это здание недавно потеряло свою славу — сейчас в Нью-Йорке выше всех поднялся Центр международной торговли на берегу Гудзона. Нью-Йорк весьма «целомудренный» город. Он не любит оставаться нагим и всегда старается натянуть на себя покрывало непроницаемого тумана, которое ткут ему трубы заводов и фабрик, простирающиеся за Гудзоном болота и несколько миллионов автомобилей, снующих по улицам. Нью-Йорк невозможно увидеть сверху, если с вечера не было дождя и ночью не дул ветер с Атлантики.
Крыша Эмпайр стейт билдинг окружена металлической оградой с загнутыми внутрь острыми концами. Такую ограду поставили после того, как некоторые люди стали делать свой последний и самый решительный шаг в жизни с высоты 102-го этажа.
Небоскребом-гигантом гордится поистине каждый нью-йоркский житель. И действительно, это удивительнейшее создание ума и рук человеческих. 1 мая 1931 года президент Гувер, направляясь на заседание конгресса, нажал кнопку, и на расстоянии 225 миль от Белого дома, Где он в тот момент находился, вспыхнул электрический свет и пришли в движение многочисленные лифты. Сначала американцы не доверяли выстроенному ими самими великану, вес которого превышает 365 тысяч тонн, поэтому некоторое время более трети его полезной площади пустовало. Но позже каждая клеточка гиганта была заполнена жильцами.
Нет человека, посетившего Нью-Йорк, который не стремился бы забраться на крышу Эмпайр стейт билдинг. Здесь побывали десятки миллионов людей. И все они — и те, кто его строили, и те, кто взбирались на крышу из праздного любопытства или с другими, печальными, целями,— отличались друг от друга и материальным своим по-
ложением, и своими мечтами, и трудами, своими слезами и радостями. Ни один не был похож на другого, ни одного нельзя было назвать средним американцем, как никого нельзя назвать просто средним человеком!
Я стоял и, прижавшись лицом к решетке, пожирал главами впечатляющую картину: подо мной бурлил город-гигант.
Внизу кипела жизнь. Там шли, ехали, стояли люди. Они ели, покупали, продавали, любили, ненавидели, погибали и рождались. Сверху они казались муравьями, копошащимися на дне глубокого ущелья. Кто из них богат, кто беден, кто мужчина, а кто женщина, кто еще ребенок, а кто согбенный старик — с такой высоты отличить было невозможно. И вдруг у меня мелькнула мысль: ведь все они там, в ущелье, средние американцы!
Но этого открытия мне хватило ровно до тех пор, пока я не спустился с крыши и вновь по попал в шумный людской водоворот. Тысячи подавно виденных мной средних американцев исчезли, вместо них по улице шли, ехали, спешили люди — старые и молодые, богатые и бедные, веселые и печальные, мужчины и женщины.
Нет, никому не удастся создать образ среднего американца — эту ширму для прикрытия контрастов и язв капиталистического мира. Люди ие декоративный куста [шик акации, которому при помощи садовых ножниц можно придать любую форму. В Америке нет среднего американца, как нет в России среднего русского, а в Литве — среднего литовца, как нет в мире средней матери, среднего предательства, средних слез.
В Лос-Анджелесе, Диснейленде я видел плакат, на котором были написаны слова Генриха Гейне: «Каждый человек— это мир, который с ним рождается и с ним умирает. Под каждой могильной плитой лежит всемирная история». Я не знаю, кто и почему здесь написал такие слова, по они заставляют задуматься.
ПРОДАВЕЦ СМЕХА
Человек должен быть радостен или грустен; довольство — тепленькая похлебка для чревоугодников и сопляков.
Юджин О'Нейл, американский драматург
Человек отличается от всех других созданий способностью смеяться.
Надпись на могиле неизвестного
В Нью-Йорке, на шумном Бродвее, я часто встречал человека с пустыми рукавами пиджака. Он продавал сувениры с подвешенного на грудь лотка. На спине у пего был прикреплен плакатик с надписью: «Продаю смех. Покупайте только у меня — ведь я воевал за вас во Вьетнаме».
Кое-кто из прохожих останавливался, покупал за два доллара «кулек смеха» и тут же испытывал его. Стоило только потянуть за тесемку, и из кулька раздавался громкий, поистине сатанинский смех. В эту минуту казалось, что смеется не только пестрый Бродвей, не только огромный каменный Нью-Йорк, но и вся Америка.
В одном американском журнале был напечатан портрет генерала, опоздавшего вручить раненному во Вьетнаме солдату почетную награду. С застывшим, словно каменным, лицом, угрюмый генерал возлагает холодную тяжелую медаль па голую, остывшую грудь умершего солдата. Рядом стоит сестра милосердия, и по щекам ее катятся слезы.
Мне показалось, что плачет не только эта медсестра на фотоснимке, но и все американские матери: ведь солдат погиб, не защищая свою родину, а грабя и убивая других далеко от своей родины.
За те годы, что я прожил в США, я видел не только слезы и слышал не один смех. Я вблизи заглянул в лицо капитализма атомного века и увидел и впечатляющие результаты труда талантливого народа, и глубокие, словно траншеи, прорезающие поля сражений, морщины противоречий и недугов. Об Америке можно много узнать не только путешествуя по этой стране.
В детстве меня мучило желание сосчитать, сколько же на свете солнц, если каждое утро на востоке встает, а потом исчезает за линией горизонта на западе повое светило... Я мечтал, когда вырасту, отправиться на поиски осколков солнца — ведь оно к вечеру падает с неба и не может не разбиться! Я даже знал, в какой стране надо искать эти осколки: она называется Америкой. И еще знал, что в этой стране все ломается, потому что наш безрукий сосед, который из Литвы поехал в США, потом вернулся обратно, то и дело повторял: «Америка сломала мою жизнь».
В мечтах я переплывал бесчисленные! моря п океаны и попадал в Америку; мне явственно представлялась картина, как я брожу среди раскаленных кусков солнца, разыскиваю руку нашего соседа и осколки его разбитой жизни.
Потом, я слышал и в книгах читал, будто американцы не могут простить европейцам того, что именно они открыли Америку, а не наоборот... Что американцы ездят в автомобилях... Любят коктейли... Восторгаются русским балетом... Что они убивают своих лучших президентов... Богобоязненны... Трудолюбивы... Обладают чувством юмора...
Эти детские представления и все, что я слышал и читал об Америке, вспомнились мне под гул реактивного самолета, который нес меня в эту страну.Подтвердится ли то, что я читал и слышал об Америке?
Америка — страна большая, созданная крепкими, жилистыми руками смелого, энергичного народа, который пришел сюда через моря и океаны. Одни покинули родную землю, потому что им грозила опасность умереть с голоду, другие беямли от уготованной им петли, третьи устремились в Америку, ослепленные золотым миражем, надеясь на легкое и быстрое обогащение. Умелые руки людей превратили сталь и бетон в гигантские небоскребы и легкие мосты, в хитросплетения линий подземной железной дороги, а из привезенной в сердцах переселенцев мечты о новой родине и тяги к свободе родилась упорная, до сих пор не прекращающаяся борьба за свои права.
Американец — это продукт переплавки множества наций в огромном котле, и все же он не создан но единой химической формуле. Один парижанин хвалился: «Вы можете раздеть американца догола, оставив только очки,— мне и этого будет достаточно, чтобы распознать, что он— американец». Это, конечно, преувеличение, и все же американского солдата в разных частях света узнают подчас не по документам й форме, а по его поведению.
Как у всякого народа, у американцев есть свои, присущие только им черты. В первый же день моего первого приезда в Соединенные Штаты Америки я убедился, что американцы любят улыбаться.
Управляющий гостиницей «Кембридж» — подстриженный под ежика молодой человек в клетчатом пиджаке — кланялся и улыбался.
— О, вы из Советского Союза! Очень приятно! У нас живет еще несколько таких семей. Работают в ООН. Вы будете себя чувствовать как дома. Рекомендую не брать номер в нижних этажах: вверху не слышен уличный шум, меньше пыли. Предлагаю две комнаты и кухню с электрической плитой. Советую с окнами на 86-ю стрит: широкая улица и слева открывается вид на Гудзон. Телефон есть, телевизор получите напрокат. Прошу вас осмотреть. Мы к вашим услугам.
Управляющий коротко, ясно и вежливо объяснил нам все, что мы хотели узнать, вручил ключи от номера и дал в качестве провожатого белозубого, улыбающегося негра. Поднимаясь в лифте, моя дочь, задрав голову, следила, как на табло зажигались и гасли сигналы с указанием этажа. При этом она считала вслух:
— Раз, два, три, четыре...
После цифры «12» появился 14-й этаж.
— А почему нет тринадцатого? — удивленно спросила меня дочь.
Негр, по-видимому, знал все языки на свете, в том числе и литовский, особенно если на нем говорят дети, и потому, вертя на пальце ключ, тут же дал объяснение: «13» очень плохое число! В хороших домах Америки нет 13-го этажа, 13-го номера квартиры, хорошие театры по ставят 13-го ряда, 13-го кресла, У нас в гостинице пет 13-го этажа,— значит, это хорошая гостиница!»
Отпирая дверь, он неожиданно рассмеялся:
— Я родился в семье тринадцатым, но мне никто не говорит, что я четырнадцатый...
И он снова улыбнулся.Комнаты, которые нам показали, были устланы зеленым ковром. На невысоких столиках, на подоконниках, на полу — лампы. Зато под потолком не видно ни одной. Такова мода.
— А где кухня?
Негр отворил дверь в крохотную темную комнатушку. Там стоял холодильник и на маленьком металлическом столике — электрическая плитка. Даже одному человеку было трудно повернуться.
Когда мы снова спустились вниз, управляющий встретил нас все той же радушной улыбкой. Улыбалось псе его лицо, улыбались глаза, даже ежик волос на его голове, казалось, улыбался.
Американцы стараются улыбаться все без исключения. Даже бандит, приставив револьвер к груди кассира банка, сначала улыбается и только потом предлагает ссыпать в подставленную шляпу всю имеющуюся наличность. Кассир тоже улыбается, но одновременно незаметно нажимает ногой под столом потайную кнопку сигнала тревоги. После этого вторично улыбается н покорно поворачивает в подставленную шляпу содержимое кассы. Один только полицейский иногда позволяет себе улыбаться с опозданием. Но ему простительно: ведь грабитель ждать не станет. Потому полицейский должен прежде всего защелкнуть на нем наручники и лишь затем улыбнуться. Улыбки в Америке разных сортов, и одна из них обязательная, служебная.
Концерн продовольственных магазинов «Эй энд Пи» объявил, что тот, кто заметит в любом из магазинов концерна неулыбающегося продавца, может немедленно получить премию в один доллар.
Но улыбка—это еще далеко не все. Американцы любят и посмеяться. Некоторые из них утверждают, что популярнейшая в США поговорка: «Каждый американец может стать президентом» звучит не совсем правильно. Следовало бы ее уточнить: «Каждый американец, который умеет смеяться, может стать президентом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41