— А, его уже привели, супостата этого…, - говорит он ни к кому не обращаясь, — очередной вождь войной пошел, да вот весь вышел, — хмыкнул Шут. Он тоже с похмелья, но не с такого сильного как Герольд.
— А вы откуда знаете про этого…, - Король рукой указывает на Завоевателя, — его же только что привели.
— Так слухи, Ваше Величество, — объясняет Шут, присаживаясь на свою табуретку у трона.
— Это с какой же скоростью у вас тут слухи распространяются? — немного удивляется Король, — нет, я и раньше знал, что сплетни и слухи быстро разносятся как круги по воде, но чтобы так быстро…
— Скорость слухов Ваше Величество никто не измерял — безтолку, — добродушно начал рассуждать Шут, — они быстрее всего. Вон, у нас и обычная почта есть и голубиная для экстренных сообщений, а случись скажем Бургомистру на одном конце королевства чихнуть, так на другом в Ратуше ему тут же доброго здоровья пожелают. А как так происходит — никто не знает.
— С этим, Ваше Величество что делать? — оживился Герольд, показывая на Завоевателя, когда Шут замолчал, — может его этого… того самое… к господину Палачу направить, давненько у нас в королевстве казней не было.
— Нет, — твердо отвечает Король, — если бы он не один был, а скажем со свитой или гаремом, тогда голову можно отрубить. А сейчас его назад отправить придется, пусть расскажет о своем походе, чтобы другие на нас войной не ходили, — уже обращаясь Завоевателю, — сказал бы что думаешь, чего хочешь, твоя ведь судьба решается.
— А что говорить?! Что хочешь делай, только здесь не оставляй, — замахал руками Завоеватель, — я домой хочу, в степь хочу, на простор да на коне хочу, а у вас тут заживо сгниешь. Кругом леса да болота. А детям своим и их детям завет строгий дам, что если не хотят погибнуть смертью бесславной и дурацкой, пусть вовек сюда дорогу забудут.
— Ну вот и хорошо, — удовлетворенно кивнул Король, — с первым же караваном купцов тебя домой в степи отправим. А пока обратно к леснику его уведи, пусть там по хозяйству поможет, не даром же его кормить. Да и полезно будет ему поработать, не все же мечом махать.
— Будет сделано Ваше Величество! — Герольд пытается вытянутся смирно, ему на секунду это удается и он хлопнув по плечу Завоевателя, говорит тому, — пошли, тот покорно уходит.
— Ну вот зачем воевать идут? Дома им что ли не сидится, так пустились бы просто путешествовать, — вопросительно говорит Шут, — заодно приторговывали бы чем-нибудь.
— Все войны или от бедности, когда люди с голодухи воевать идут или если правитель народа с головой не дружит. Ну когда от бедности воюют, это понятно, пограбят богатого соседа и домой. А вот когда какой-нибудь королевишка славы себе захочет или еще хуже возомнит себя новым Александром Македонским, тогда да, хоть караул кричи, и своих не пощадит и чужих. Благо если его войско сразу разобьют. Иначе же — начнет свою империю создавать, вернее завоевывать. И все-то ему мало покажется, весь мир захочет к рукам прибрать, чтоб вся карта была одним цветом. А помрет такой завоеватель или в бою убьют, что от его империи останется? Лишь свое государство, да еще хорошо если цело будет — рассерженные соседи сами не завоюют. И никто после такого завоевателя не посчитает, сколько убито людей было, сколько городов и деревень разорено, — Король вздыхает, — и ведь добиваются такие славы, потомки их прославляют, вот мол какой великий вождь был, полмира захватил. Ну захватил, а толку? Если бы он нормальную империю построил, пусть и небольшую, развил бы торговлю, построил дороги, соседей новым ремеслам обучил, но ведь таким никто спасибо не скажет, больше того — забудут. И все.
— Это вы верно сказали Ваше Величество, — соглашается Шут.
В зал вбегает Дурак.
— Поймал, Ваше Величество, как есть поймал! — с порога кричит он, спотыкается, пытается удержаться за стол, в результате чего валит его набок вместе со всеми бумагами и сам растягивается на полу. Король с грустью смотрит на бумаги и залившие их чернила, затем тяжело вздыхает и спрашивает:
— Кого поймал-то?
— Жар-Птицу поймал! — с гордостью отвечает Дурак.
— Ну и где же она? — встревает в разговор Шут, в его голосе слышится ирония.
— Как где?! В золотой клетке, — машет куда-то вдаль рукой Дурак, — господин Казначей выдал из сокровищницы — туда и посадили. А то она ругается страшно и все клюнуть норовит.
— Так она еще и разговаривает? — удивляется Король.
— Да больше сквернословит, Ваше Величество, — отвечает Дурак, — и клюется, а клюв-то у нее о-го-го какой, за один присест пол-яблока откусывает.
— Вот что, в сокровищнице Жар птице не место, — распоряжается Король, — темно, душно, пыльно. Глядишь — захиреет птица и загнется, а о нас потом будут говорить, что мол, не уберегли. Пусть в королевском саду навес небольшой сделают и под него клетку поставим. А ты, вот что, лучше объясни — как же ты ее поймать ухитрился?
— Да сам не знаю, — пожимает плечами Дурак, — она когда прилетела, то я как вы и велели за ней гоняться по саду стал. Она сначала с ветки на ветку перелетала, не достать, и хохотала на меня глядючи, а потом видно поскользнулась там или зацепилась — и прям мне в руки упала. Я схватил, к Вам бежать не решился, думал еще спите, а тут мне господин Казначей попался. Вот с ним мы ее в клетку и посадили.
— М-да, допрыгалась значит Жар-Птица, — философски заметил Шут.
— Ну чтож, может оно и к лучшему, не будет больше яблоки воровать, да и в нашем королевстве собственное чудо появилось, — Король жестом подзывая Дурака, показывает, чтобы тот помог ему поднять стол. Вместе они ставят стол на прежнее место. Король придает себе торжественный вид и произносит, — итак, приказываю — Птицу кормить хорошо, заботиться о ней. А тебе, — тут он замолкает на секунду, не желая называть Дурака дураком, — благодарственная медаль от королевства. Сходишь сегодня к господину Ювелиру, он тебе ее изготовит.
— Превелико благодарен, Ваше Величество, — Дурак кланяется и опять слышится звук удара лба теперь уже об стол, — вот только от кого мне теперь сад сторожить? — грустно спрашивает он.
— От той же Жар-Птицы, — нашелся Король, — может она там не одна, а целый выводок летает. Появиться еще одна, вот ты и ловить будешь, благо опыт в этом деле у тебя есть.
— Спасибо, Ваше Величество, — Дурак снова хочет поклониться, но Король вовремя останавливает его, — ты иди, продолжай службу.
Дурак уходит, Король начинает собирать бумаги с пола, Шут помогает ему.
— Да, — задумчиво говорит Шут, — дурак дураком, а Птицу поймал.
— Главное не то что поймал, а то что на своем месте оказался, — отвечает ему Король, — а когда человек на своем месте — ему любое дело по плечу. Ладно, праздник прошел — наступили будни.
Гаснет свет, шуты закрывают занавес под средневековую музыку, на сцене меняются декорации. Голос Шута из-за занавеса объявляет:
— Прошло несколько дней.
Зажигается свет. На сцене ночь, декорации изображают фасад королевского дворца. Ярко светит луна, к королевскому дворцу нетвердой походкой подходят Бургомистр и Казначей. Оба пьяны, хотя будний день и нет никакого праздника. Бургомистр несет держа за горлышко большую бутыль. Они громко начинают стучать в двери дворца.
— Эй! Король, открывай! К тебе гости пришли! Хватит спать, такая прекрасная ночь сегодня! — кричит Бургомистр.
— Ваше Величество, извольте выйти к вашим подданным, — заплетающимся языком добавляет Казначей. И они снова стучат в двери. Через некоторое время слышится звук отпираемого замка и в проеме со свечой в руке в одной руке и со шпагой в другой появляется Король. Он одет в домашний халат и ночной колпак. Король сонно озирается смотрит на пришедших, и видя что кроме них никого нет, спрашивает:
— Бургомистр? Казначей? Что случилось? Почему такой шум?
— Никакого шума, Ваше Величество, просто мы пришли к своему Королю, выразить ему наше почтение, — отвечает Бургомистр. Король окончательно просыпается и начинает сердиться:
— Да вы пьяны! — он кладет шпагу в сторону, — ну уж от кого не ожидал, так это от вас, милейшие! Ладно Шут с Менестрелем напиваются, да и то в кабаке. А я уж подумал случилось что — нападение там или бедствие.
— Так впустите, Ваше Величество? — спрашивает Казначей.
— Ох, — вздыхает Король, — заходите, пока никто вас в таком виде не увидел, — Бургомистр и Казначей заходят. Снова гаснет свет, но всего на пару минут, меняются декорации. На сцене снова тронный зал, Король зажигает свечи.
— Сегодня что, праздник какой? — недовольно спрашивает он, и вдруг словно догадавшись с участием добавляет, — может у вас что-то случилось, личное?
— А почему веселиться можно только в праздник? — задиристо спрашивает Бургомистр, подвигая себе стул и садясь за стол перед троном, — человек должен сам себе устраивать праздник, когда он у него на душе, а не по расписанию. И кто их выдумал, эти праздники.
— Нет, ничего личного у нас не случилось, не волнуйтесь Ваше Величество, — подхватил Казначей, садясь рядом с Бургомистром и взяв у последнего бутыль, сделал приличный глоток. Король, наконец зажег достаточно свечей в зале и на столе, сел на трон, сбросил с головы колпак и с интересом посмотрел на пришедших.
— Послушайте, вы же приличные люди, можно сказать если не лицо королевства, то по крайней мере города, и так…, - попытался пристыдить их Король.
— А что приличные люди не могут выпить? — заявил Бургомистр, забрав бутыль у Казначея и сам отпив из нее, — а что вы вообще о нас знаете? О приличных людях, как вы говорите, лице города, — он поставил в сторону бутылку и словно немного протрезвел, говоря громко и отчетливо, — я уже двадцать лет как Бургомистр. Ну и что? Сижу в городской Ратуше и работаю. Знаете как надоели мне все эти бумажки?! Прошения, жалобы, счета, доклады… Ну и естественно визитеры! Нет, я их понимаю, у каждого своя проблема…, но я-то один! И половина, а то и больше как правило недовольна мной. А еще соблюдай все эти официальные обряды. Вы вот посидите в жару в мантии и парике, а снять нельзя. Это ко мне можно заявиться чуть ли не голышом. А я, будь добр, исполнять этикет.
Бургомистр замолкает.
— А как вы попали на эту должность? — серьезно спрашивает Король. Теперь он смотрит внимательно, без тени пренебрежения или осуждения.
— В детстве, Ваше Величество я хотел стать звездочетом, — грустно и тихо продолжает свой рассказ Бургомистр, — заберешься бывало ночью на крышу, звезд на небе много, все яркие и мерцают. Я тогда даже цвета их различал. Вот думаю вырасту, стану звездочетом, буду каждую ночь за звездами следить, созвездия рисовать. Но не вышло, — грустно разводит руками Бургомистр, — мой отец всю жизнь простым писарем при Ратуше прослужил, скопил денег и послал меня учиться за границу, уж очень он хотел чтобы я выше его по службе поднялся. Ну как я мог огорчить своего батюшку? Учился прилежно, потом так же прилежно служил в Ратуше, а потом как-то незаметно дослужился до бургомистра города, — он опять замолкает, тупо смотря в стол.
— А ваш батюшка? — осторожно спрашивает Король.
— А? Мой отец? — Бургомистр машет рукой, — он давно умер, еще когда я на службу поступил.
— Так почему вы не ушли? — удивляется Король, — ведь после его смерти у вас как бы не осталось обязательств.
— Не совсем так, — мнется Бургомистр, — я много тогда думал о том чтобы бросить службу и заняться любимым делом. Но знаете, с одной стороны не удобно даже перед ушедшим батюшкой, ведь он столько в меня вложил, так надеялся что я дослужусь до этой должности. А с другой к тому времени у меня появилась семья, ее кормить надо, а звездочетам не много платят, может поэтому они в большинстве одиночки. Ведь много ли им нужно — небо, звезды, да чуток денег, их можно заработать, продавая морякам и путешественникам звездные карты. Знаете, как-то, когда я был еще мальчишкой, моему отцу заезжий моряк подарил подзорную трубу, он отдал ее мне. И я часто смотрел в нее на звезды и луну. Когда мне особенно тоскливо я достаю ее из сундука и просто держу в руках. Но на звезды я больше Ваше Величество не смотрю. Слишком грустно от этого делается, да и некогда теперь на них смотреть.
— А я Ваше Величество — грабитель, — неожиданно подает голос Казначей. Король недоверчиво смотрит на него, потом понимающе кивает:
— Из казны значит воруете? — и осуждающе качает головой.
— Э, нет! — вдруг восклицает Казначей и даже привстает со стула, — я человек честный, ни гроша из казны не присвоил!
— Что-то не вериться, — с сомнением замечает Король, — чтобы Казначей и честный человек. Не, эти понятия не совместимы.
— А вот и совместимы! — с жаром заявляет Казначей, — это в других королевствах вор на воре сидит и казну растаскивают, а у меня все честно. Просто противно мне воровать и все, да и дело я свое люблю. Гордость у меня особая имеется, вот могу своровать, а не буду. Профессию позорить не желаю.
— Так вы сами сейчас себя грабителем обозвали, — восклицает Король, — или уже совсем допились, не знаете что бормочете.
— Я может и пьян, Ваше Величество, но не настолько, чтобы нести всякую ахинею, — отвечает Казначей, — грабеж на большой дороге — это мое хобби, а не профессия. Я это ради удовольствия делаю, а не ради наживы. Эх, сядешь вечером на лошадь, наденешь маску и скачешь через лес в какое-нибудь из соседних королевств. А там сразу на большую дорогу, — Казначей мечтательно закатывает глаза, — красота, ветер свистит, луна светит. И обязательно купец или какой другой припозднившийся богач попадется. Я на него меч наставляю и грозно говорю «Кошелек или жизнь». И знаете, еще никто кошелек не выбрал. Деньги дело наживное, а жизнь, она одна.
— Интересно, — Король сильно изумлен признанием Казначея, — а с награбленным что делаете? Бедным раздаете? Был помниться один такой разбойник, у одних отнимал, а другим раздавал.
— Нет Ваше Величество, — поднимает вверх указательный палец Казначей, — отнимать у одних и отдавать другим — это неправильно. Так до страшных вещей можно дойти. Вот отнял я к примеру кошелек у богача, отдал деньги бедняку, а он их в кабаке пропил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11